— Васнецов, останешься за меня. — И Григорий Чигрин заспешил к паровозу.

Накануне Чигрину было присвоено звание старшего лейтенанта. Подчиненные поздравили командира, пожелали ему успехов и, естественно, подняли в честь этого события фронтовые сто граммов. «Хотя я и неверующий, — пошутил при этом лейтенант Михаил Титов, — но, как говорят, дай всевышний тебе, Гриша, не последнюю звезду».

Командир батареи вернулся через несколько минут озабоченный:

— Торопят нас, Николай. Маршрут изменили. Приказ — к рассвету быть на месте. Иначе маскировку, мол, нарушим. Так-то!

— Понятно, передовая рядом, — ответил Васнецов.

Минут через сорок полк форсированным маршем двинулся по краснодарской земле в направлении станции Ищерской. Гул передовой доносился все отчетливее. Время от времени впереди вспыхивали сполохи, километров через пять стали видны взмывавшие вверх тусклые ракеты. В небе горели светящие бомбы, или, как их называли, «фонари».

Перед рассветом колонна свернула с дороги. Передний тягач остановился. За ним второй, третий… Послышался голос начальника штаба полка:

— Чигрин, разворачивайся вправо. Занимай огневую у кустов.

Не успели артиллеристы оборудовать огневые позиции, как начали поступать боеприпасы. Дел прибавилось. На каждую батарею выдали дополнительно свыше одного боекомплекта снарядов, гранат и патронов. Старшины получили сухой паек на личный состав.

Перед рассветом пошел снег, да такой густой, что в двух шагах ничего не стало видно.

— Хорошо, — довольно потирал руки Чигрин. — Сама природа заботится о нашей маскировке.

Снег надежно укрыл позиции. С рассветом в полк вновь прибыли представители штаба конно-механизированной группы. Вместе с полковником Воеводским они обошли батареи, ознакомились с личным составом, настроением солдат и офицеров, затем вместе с командованием полка уединились в штабе.

Поздним вечером в штабной землянке собрались командиры батарей и начальники служб. Глядя на озабоченные лица полковника Воеводского и майора Крюкова, нетрудно было догадаться: разговор пойдет серьезный. На походном столе лежала испещренная вдоль и поперек цветными карандашами карта. Командир полка попросил офицеров придвинуться к столу.

— Ну вот, товарищи, закончилось наше ожидание. Сегодня выступаем.

Остро отточенным карандашом Воеводский показал на карте район, где надлежало сосредоточиться полку. В обычной манере, суховато и четко, полковник отдал приказ на марш.

— На позиции оставить макеты, — сказал он. — Противник наверняка нас засек. Пусть думает, что батареи на месте.

Накануне выдался погожий день. Около двенадцати часов прилетел фашистский самолет-разведчик и стал кружить над позициями, пока его не заставили убраться «ястребки». Тем не менее он успел произвести аэрофотосъемку (из сообщения разведотдела штаба группы об этом стало известно командованию полка).

Перемещение произошло организованно. К утру полк сосредоточился на новом участке. Батареи приступили к оборудованию огневых позиций. Часов в десять прибыл генерал-лейтенант Кириченко. Высокий, статный, он легко соскочил с коня, поздоровался с командиром полка, работниками штаба и довольным баском проговорил:

— Молодцы, замаскировались неплохо. Мне докладывали о вашей материальной части. Она у вас прекрасная. Думаю, не подведете нас, конников.

Кириченко вместе с Воеводским, Крюковым и Синельниковым прошли в штабную землянку. Туда же вскоре были вызваны командиры батарей. Генерал-лейтенант ознакомил с обстановкой.