Мимо не проехало ни одной машины.

Я шла очень долго. Впереди — небо. Сзади — небо. Пыльное небо. Это похоже на заклинания последних американских шаманов, которые называют себя на новый манер поэтами.

С болот иногда взлетала огромная птица, я наконец-то почувствовала себя абсолютно свободным человеком. Where the heron the Shoo-Shoo-Ga feeds among the reeds and rushes. Мы снова были вместе с этой травой, с болотами, у меня были спички — и мне было хорошо.

Появился вдруг звук трещоток в пустоте, столь явственный. Пустота не была тихой, все это дышало, гудело из травы и тонко свистело от туч до туч.

Я увидела нового призрака: черный человек беззвучно промчался по встречной полосе на мотоцикле.

Сгущались сумерки.

Подобно юному Осбальдистону, я продолжала совершать свое одинокое путешествие на север…

Слева виднелись огни селения, светящиеся далеко от дороги, горело всего несколько фонарей.

Трассу пересекала узкая асфальтированная дорога. Я села отдохнуть у дорожного столба. Съела немного хлеба и смотрела в горизонт, где горели огни деревни.

Почти настала ночь, птицы и насекомые заговорили по-другому. Я уже присматривалась, где лучше спуститься и найти место для ночлега. Впереди появилось рубленое строение у дороги, я уже решила заночевать там, когда почувствовала свет с юга, знаменующий очередное пересечение двух реальностей.

Трак был огромным, он слегка покачивался, когда тормозил, и внизу, под брюхом у него гремели подвески. Он издал пневматическое шипение, и асфальт под ним расцветился размытыми пятнами: оранжевыми, желтыми, красными, как будто он прихватил это из бара, как дешевую девчонку с большим красным ртом.

Он прошел долгий тормозной путь и остановился как раз у того домика, где я собиралась заночевать. Я подбежала к траку, дверь открылась, и я взобралась по лестнице вверх.

Такое ощущение, будто находишься в центре управления полетами или в самолете, который вылетает из ночного Владивостока, далеко внизу — огни взлетно-посадочных полос.

— До Могилева подбросите?

— А вообще куда?

— В Питер.

— А что в Питере?

— К друзьям.

— Понятно. Никто в дороге не обижал?

Я мотаю головой и осматриваюсь. Рассекающий пространство гоа-транс. Скорость, как у самолета при взлете, когда вот-вот полосатые домики превратятся в игру, а фонарики справа под иллюминатором сольются в одну тонкую нить, а потом из-под крыла выбрызнет фейерверк вечернего города.