Солнце убивало, я думала, что будет, если я потеряю сознание.

Так долго дожидалась, что кто-нибудь меня подберет — успела выспаться на обочине.

Водитель как в воду глядел, когда говорил, что раньше него я не уеду. Очень рад был встрече.

С ребенком он говорил о том, что к полуночи уже будут в Минске.

Мы проезжали красивый санаторий, окруженный озерами, и сын канючил, чтобы отец остановил машину и мы искупались. Мальчик, видно, неплохо знал эти места. Отец пообещал, что на обратном пути они заедут сюда дня на два.

Вокруг все время что-то строилось. Особенно мне нравились портальные краны, такие, с отвисшим сучьим выменем, вписанные в скудный ландшафт строительных площадок.

Я разглядывала путеводитель по Белоруссии, найденный на приборной панели.

Реки — Нератовки да Неславки.

Имена озер.

Алоизберг и Арлейко. Каково? Известно, кто из них ясновельможный пан, а кто слуга.

Считалочка, ведущая в кабак: Белоголовое, три десятка Белых озер, Бережа, Бережонка, Бикложа, Болдух, Болойсо, Большая Швакшта, Большой Супонец, Буяч, Буже, Висяты, Войсо, Кабак. Все, пришли.

В именах славянам тоже никогда недостатка не будет, чем не имена для девочек: Крупань, Ловжа, Месреда, а вот еще Неколочь — имя девочки-сироты, которую некому было колотить. И тоже все озера.

Сверзно, Свидно и Тросно — это какие-то диковинные наречия… Я пыталась представить, что они могли бы означать.

Впрочем, эта забава мне скоро наскучила, я отбросила путеводитель.

Ландшафт заметно изменился. Никаких тебе холмистых далей. Гладкая равнина, уходящая в небо, и раскаленная трасса, безбрежные низинные луга. Все гудит от жары и желтизны. Никаких селений. Никаких машин, кроме нашего тряского монстра.

Мы приближались, и мне уже было все равно, где я окажусь.

Он узнал о пересечении дорог по огромному, великанскому заводу. Он казался таким нереальным, потому что совсем не сопоставлялся с ростом человека. Казалось, его могли оживить только гигантские статуи богов и бронзовые полководцы.

Он высадил меня посреди этой пустыни, залитой многополосым асфальтом. Здесь не было духа людей. Почему индустриальные пейзажи скорее напоминают времена дочеловечного геологического прошлого, почему дух сверхчеловека равен духу отсутствия человека, летающего над водами?

Меня накрыла чаша неба. Волосы снова спутывал ветер.

Так все странно было, будто из тумана, будто я пересекла Стикс.