Хвалилось солнце в полдень чистыйКрасой лучистой,Но вышла ты,И от досады с высотыОно сползло,Скрыв потемневшее чело,Ведь ты всецелоЕго красу затмить сумела.Ночная мгла кругом царила,Но ты лицо свое открыла,И тьма исчезла, и тотчасСиянье озарило нас.Вот так равно ты гонишь прочьИ тьму, и свет, и день, и ночь.Перевод В. В. ЛунинаВОЗЛЮБЛЕННОЙ, С КОТОРОЙ МЫ В РАЗЛУКЕ[437]
Хоть ты и силою почтиМеня заставила уйти,Хоть я с тобой в разлуке, ноТебя забыть мне не дано.Живу тобой, дышу тобой,Лишь ты одна владеешь мной.Хоть наши бренные телаСудьба далеко развела,Дай нашим душам слиться вновьВ той сфере, где царит любовь.Давай сплетем венок такой,Какой не видел мир людской.Пусть будет сладко нам вдвойне,Пусть наши мысли в вышинеСплетутся меж собою туго,Чтоб понимали мы друг друга.Пока же души будут тамВкушать нежнейший фимиам(Какой неведом, по всему,Здесь — в этой жизни — никому),Дай разглядеть нам с тех высотТела, в которых боль живет,Позволь увидеть, как в тоскеИ друг от друга вдалекеОни бредут, мечтой объятыСоединиться, как когда-то.Дай с радостью внизу, под нами,Узреть войны любовной пламя,Которое давным-давноВ телах обоих зажжено.Из рая мы уйдем вдвоемИ спустимся в земной наш дом,Коль души и тела опятьДруг друга смогут отыскать.Перевод В. В. ЛунинаВ ЗАЩИТУ ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ
Не тех бы я влюбленными нарек,Чей фитилекДрожит и тлеет,Едва лишь расставанием повеет;Не тех, кто как бумага: вспыхнул раз —И вмиг погас;Но самых стойких — тех, кому по силамВесь век любить с неугасимым пылом.Живительный огонь в груди моейКуда сильнейСей плоти бренной:Истлеет тело, но любовь нетленна!Как за свечою, я сойду за нейВ страну теней;И самый прах мой, в урну заключенный,Затеплится лампадою бессонной.Перевод М. Я. БородицкойМУХА, ВЛЕТЕВШАЯ В ГЛАЗ МОЕЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ[438]
Под солнцем ярким день-деньскойЛетала мушка над листвой,Но вот, заметив Сельи взор,Она узрела в нем костер.Он озарил малютку так,Как солнце озаряет мрак.Влюбившись, мушка в самом делеРешила добиваться Сельи.Страдая от сердечных мук,Она вокруг прелестных рукКружилась, аромат вдыхая,И превратилась в птицу рая.Затем, уже войдя в экстаз,Влетела Селье прямо в глаз.И сразу мушку опалило,Прозрачной влагою залило.Как Фаэтон[439] с небесной кручи,Она слезой жемчужной, жгучейПо щечке Сельи вниз скатиласьИ в серый пепел обратилась.Так может стать для мушки страстнойОпасным даже взгляд прекрасный!Перевод В. В. ЛунинаСМЕЛОСТЬ В ЛЮБВИ
Рассвет-тихоня ждет напрасно,Упав на мир дождем косым,Любви настурции прекрасной.Не расцветет она пред ним.Но, если луч звезды дневнойВорвется пылко в мир земной,Цветок прелестный в тот же мигОткроет солнцу чистый лик.Будь смелым, мальчик мой влюбленный,На свет печали не яви.Не то от Сельи непреклоннойТы будешь тщетно ждать любви.Но если речи твои жарки,А клятвы горячи и ярки,Тебя красотка сей же часОдарит лаской жгучих глаз.Перевод В. В. ЛунинаРОДИНКА НА ГРУДИ У СЕЛИИ
Сей темный знак на млечном шелкеОстался от несчастной пчелки,Чьим домом были до порыДвух ульев парные шатры.Она нектар свой медоносныйСбирала в той долине росной,Что пролегает посредиБлагоухающей груди;Но струйка пота вдоль ущельяСползла в разгар ее весельяИ терпкий, сладостный потокПоследний стон ее пресек:Погибла бедная сластенаВ бесценной влаге благовонной.Но тень ее и днесь видна,Меж двух холмов пригвождена;И всякий, кто прильнет, сгорая,Устами к сей долине рая —Две вещи извлечет оттоль:Сласть меда и укуса боль.Перевод М. Я. БородицкойДАМЕ, ДОЗВОЛИВШЕЙ МНЕ ЛЮБИТЬ ЕЕ
Вы разрешили мне себя любить, —Но ждать ли жатвы?Хотите ль смехом оскорбитьМои мольбы и клятвы?Вздохнете ли? Иль отведете взгляд вы?Без спросу на красавицу взирать —Куда вольготней,А ей бы только презирать,Таких гордячек — сотни…Крушить легко, но возводить — почетней!Так полюбите же меня в ответ —Не для забавы,Не с тем, чтоб корчился поэтОт сладостной отравыВо имя умноженья вашей славы.Нет, горе — мутный пруд! В нем красотаНе отразится,Но радость, как родник, чиста —Так пусть в моей странице,Как в зеркале, ваш ясный взор лучится!И вашу красоту восславлю я,Не упомянувНи лезвия, ни острия,Ни гроз, ни ураганов,Ни жгучих стрел, ни шелковых арканов.Уста сравню я с лепестками роз,Чело — с кристаллом,Волну распущенных волос —С воздушным покрывалом,Что веет ароматом небывалым…Вам — блеск прикрас, поэтов древний клад,Вам — эти гимны;Мне — ваш рудник земных усладИ взгляд гостеприимный:Так мы сочтемся радостью взаимной.Перевод М. Я. БородицкойК СЕЛИИ. О ВЕЗДЕСУЩНОСТИ ЛЮБВИ
Как тот, кто смерть завидев за спиной,Желает от нее в стране чужойУкрыться, чтобы жизнь свою спасти,И хитростью, обманом обрести,Сто мест сменив, желаемый покой,Но ту же смерть находит пред собой,Так я, подобно огненным снарядам,Еще живу, но смерть уж вижу рядом.Жизнь, что проходит в пытке постоянной,И в смене дел, и в боли непрестанной,Полна тобой. В ней счастью места нет —Есть лишь страданья негасимый светИ есть прощанье долгое, чья роль —Во времени растянутая боль.Пойду ль во Францию, иль в Индию пойду я —Сменю лишь страны — память не сменю я.И хоть с любой стихией справлюсь я,Останется со мной печаль моя.Пока еще я шторм морской терплю —Я к твоему прикован кораблю.Как в бурю, меня гонит средь зыбейСтуденый ветр надменности твоей.Когда с тоской гляжу на небеса,Я вижу, Селья, лишь твои глаза.А если падает из тучи град,Я вспоминаю твой сердитый взгляд.Все трудные пути в моей судьбеВедут меня к тебе, одной тебе.Все доброе, что вижу пред собой,Порождено, любимая, тобой.Но на дурное я гляжу тревожно:Тебе дурное противоположно!Вся жизнь моя уж долгие годаКружится вкруг тебя, моя звезда.Я — стрелка, что бежит всегда по кругу.Ты — циферблат. И мне, моя Подруга,Не зазвучать вне круга твоегоИ о любви не молвить ничего:Куда б тоской я ни был брошен вновь,Везде меня найдет моя любовь.Пока живу, любовь всегда со мной,И я накрыт пылающей волной.Когда умру, забудь меня, ведь яНе стою слез твоих, любовь моя.А мне… мне думать и в конце дорогиЛишь о тебе, а значит, и о боге.Перевод В. В. ЛунинаНЕ СПРАШИВАЙ…
Не спрашивай, куда деваласьИюньских роз густая злость:Веселый жар твоих ланитЕе таинственно хранит.Не спрашивай, где золотитсяЗари растаявшей частица:Ее сияющей пыльцойПрипудрен каждый локон твой.Не спрашивай, где птичьи трели,Что услаждали нас в апреле:В гортани трепетной твоейЗимует нынче соловей.Не спрашивай, куда пропалиТе звезды, что с небес упали:В орбитах глаз твоих онеГорят ясней, чем в вышине.Не спрашивай, где Феникс-птицаПеред кончиною гнездится:К тебе слетает он на грудь,Чтоб надышаться — и уснуть.Перевод М. Я. БородицкойБЛАЖЕНСТВО[440]
Приди же, Селия! С тобой вдвоемВ Элизиум[441] любовный мы войдем.Там Честь-громадина[442] стоит на страже,Но не страшись! Привратник этот ражий —Лишь идол рукотворный: перед нимПристойно трусам пятиться одним;Кто любит, кто отважен — те без спросаПроходят меж ногами у Колосса[443]В страну блаженства. Посмелее будь —И мы войдем! Он преграждает путьЛишь олухам, что принимают сдуруРаскрашенную полую фигуруЗа грозного швейцарца:[444] вот, взгляниПоближе — перед кем дрожат они!Болван громоздкий на подпорках валкихВышагивает, попирая жалкихСвоих творцов: ведь исполин такойНе божья тварь — плод ревности людской,Что вольный луг обносит частоколом[445]И так же поступает с нежным полом.О Селия, нам крылья даст Эрот!Пусть истукан грозится у ворот —Мы унесемся к тем заветным чащам,Благую тень и жгучий зной таящим,Где красота цветет, любовь царит,Где нас оставят страх и ложный стыд;Там мы сплетемся, словно два побега:Струенье золота, сиянье снегаИ гладь округлую античных чашМоим рукам и взорам ты предашь.Там никаким батистовым преградамНе встать меж мною и бесценным кладом:Там вскрыл бы я некопаный рудникИ в жилу среброносную проник,Чтоб начеканить звонких купидонов…Нас ложе ждет из миртовых бутоновИ розовых душистых лепестков,С подушками из пуха голубковВенериных;[446] там отдых будет кратокСредь игр неистовых и нежных схваток;Там, даже в легкий сон погружены,О наслажденье мы увидим сны —Дабы могли вкусить и души тожеБлаженство тел, распластанных на ложе.…Меж тем ручей, неся любовный вздор,Встревожит травы, и пернатый хорНачнет Амура прославлять, ликуя,И ветерок приникнет в поцелуеК трепещущей листве, и легкий плясЗатейливых теней — коснется нас.Очнутся души, полные истомы, —Мы встрепенемся, и огонь знакомыйВольется тайно в дремлющую кровь,Спалит, и утолит, и вспыхнет вновь…Пчела, оставя в улье груз медовый,Летит на волю за добычей новойИ, вешний луг прилежно оглядев,Впивается в едва расцветших дев, —Вот так и я, склоняясь над тобою.Душистый этот сад предам разбою,Чтоб снова претворить в густой нектарБлуждающих лобзаний жгучий жар.Я жадно изомну, отбросив жалость,Всю белизну, голубизну и злость,И, лакомясь то этим, то другим,От сочных вишен — к яблокам тугимСпущусь и попаду в долину лилий:Там вечное блаженство мне сулилиВ Обители восторгов, где почтиСливаются два Млечные путиИ где уста мои на глади снежнойТрактат оставят о науке нежной.Я соскользну к подножию холма,Где зарослей густая бахрома,И всю пыльцу, все сорванные сластиСмешаю в перегонном кубе страстиИ дивное добуду вещество —Хмельной нектар для улья твоего.Тогда, обвив тебя, сплетясь с тобоюВсей мощью необузданно-слепою,Я в этот млечный, мирный океанВорвусь, как разъяренный ураган,Как сам Юпитер, властелин могучий,Что на Данаю ливнем пал из тучи![447]Но буря пощадит мой галеон,В пролив Венеры груз доставит он:Твоя рука на руль бесстрашно ляжетИ, словно лоцман, в гавань путь укажет,Где встать на якорь должен быстрый челнИ ждать, вздымаясь мерно среди волн.Вот все тесней, все крепче и желаннейМне узы рук твоих, и вкус лобзанийПьянит, как драгоценный фимиам,Угодный тем неведомым богам,Что искони влюбленных привечаютИ наши игры нежные венчаютМгновеньями услады неземной,Забвеньем и блаженной тишиной…Там нас с тобой ничто не потревожит:Беседам откровенным внять не сможетНичей ревнивый слух, и наших встречЗавистливым глазам не подстеречь, —Не то что здесь, где верная прислугаПродаст не из корысти, так с испуга.Не будет там постылых брачных уз,Там некому расторгнуть наш союз;Там незачем скрываться и таиться:Жена и муж, монашка и блудница,Стыдливость, грех — всего лишь горстка слов,Чье эхо не достигло тех краев.Там нет запретов юным и влюбленным:Все то, что происходит по законамПрироды мудрой, — там разрешено,И лишь любви противиться — грешно!Там ждет нас необычная картина:Лукреция,[448] за чтеньем Аретино,[449]Магистра Купидоновых наук,Прилежно проводящая досуг.Она в мечтах Тарквиния смиряетИ гибкость юных членов изощряет,Копируя десятки сложных поз,Что на стволах каштанов и березНачертаны стараньями влюбленныхНа память о восторгах исступленныхПод сенью их ветвей… Гречанка там,Что пряжу распускала по ночам,Оставила пустое рукодельеИ с юношами, в играх и веселье,Забыла итакийского царя,Уплывшего от милой за моря.[450]Там Дафна, чьи стремительные ногиВрастили в землю мстительные боги,Навстречу Аполлону мчит стремглав,Свивальник свой древесный разорвав![451]Сияет он; она, дрожа от жара,К его плечу прильнула, как кифара,И гимны страсти, что поет она,Его дыханьем пламенным полна,Достойны новых лавров… Там ЛаураЗа верность награждает трубадура,[452]Чьи слезы, как любовный эликсир,Приворожить сумели целый мир.Там и другие, что угасли раноПод гнетом чести — грозного тирана —Воскрешены, и каждый жаждет в срокВ казну любви внести двойной оброк.Идем же к ним! Возможно ль медлить доле?Здесь мы рабы — там будем жить на воле,Что нам властитель и его престол![453]Подумать только — нежный, слабый пол,Не созданный природой для лишений,Опутал он сетями устрашенийИ узами несносного поста!А нас его могучая пятаТолкает ежечасно к преступленьюЗаконов божьих: по его веленьюЯ должен биться с каждым наглецом,Кто вздумает сравнить с твоим лицомИные лица, с каждым, кто обидуНам нанесет! Опередив Фемиду,[454]Я должен сам противника сразить —Не то бесчестье будет мне грозить.Но ведь господь убийцам не прощает,Кровопролитье церковь запрещает,Зачем же чести ненасытный духБезбожников плодит? Зачем не шлюх?!Перевод М. Я. БородицкойБЕНУ ДЖОНСОНУ[455]
По случаю появления оды-вызова, приложенной к пьесе «Новая гостиница»Да, славный Бен, карающей рукойСумел ты заклеймить наш век дурнойИ борзописцев, чьи труды ничтожны.Не им тебя судить. Однако можноУвидеть, что и твой талант с тех пор,Как твой «Алхимик»[456] радовал мой взор,Сойдя с зенита, к ночи держит путь,Желая напоследок отдохнуть.И все же он затмит тот свет златой,Который звезды льют порой ночной.Не мучайся — давно твои орлятаГлядеть на солнце могут![457] — Коль когда-тоМы скажем, что сверкают перья ихБогаче и волшебнее твоих,Что крылья их сильны и велики,Ведь все они — твои ученики.Но кто же лебедей твоих сумеетСравнить с гусями?[458] Разве кто посмеетНазвать уродцами твои творенья?И хоть ты в равной мере, без сомненья,Всегда любил учеников своих,Мы знаем место каждого из них.Их создала одна рука, но все жеОни не слишком меж собою схожи.Зачем ты глупость в этот век унылыйРазишь пером с такой безмерной силой,Что даже рвешь венок лавровый свой,Хотя и жаждешь похвалы людской?Такая жажда говорит о том,Что засуха стоит в тебе самом.Нет, пусть весь мир злословящий глумитсяНад каждою твоей, поэт, страницей,Пускай кричат, что протечет пескаТак много сквозь часы твои, покаТы пьесу пишешь, что его грядаТвое поглотит имя навсегда,Пускай бранят, что много масла жжешьВ своей лампаде ты и кровь крадешьНевинных авторов,[459] что пролитаВ твои чернила. Это — суета.Не жалуйся, что быстро тает воскСвечи, твоим стихам придавшей лоск.Вины не чувствуй. Коль сразишь счастливоИных поэтов, забирай поживу.Сие — не кража. Можешь без затейСчитать, что ты добыл в бою трофей.Пускай другие грубой лести радыТы верь, что завтра ждет тебя награда.Поделки их умрут наверняка —Твои труды переживут века.Ты не из их рядов, и в этом суть,А потому уж тем доволен будь,Что пишешь лучше каждого собрата,Хотя и хуже, чем писал когда-то.Перевод В. В. ЛунинаЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ НАСТОЯТЕЛЯ СОБОРА СВЯТОГО ПАВЛА ДОКТОРА ДЖОНА ДОННА
Ужель у овдовевшей музы мыЭлегию не выпросим взаймы,Чтоб, Донн великий, гроб украсить твой?Ужели нам не взять хотя б такой,Как та дурная проза, что, бывает,Нестриженный священник выпекаетИз высохшего чахлого цветкаРиторики, живущего, покаЖивет звучанье изреченных слов, —Сухая, как песок внутри часов,Которую во время похоронЖелал бы возложить на гроб твой он?Где наши песни? Иль забрал твой разумУ языка слова и чувства разом?Есть в этом правда, и она горька.Да! Церковь сохранит навернякаИ догматы свои и наставленья,И лучшее найдет им примененье.Но пламя редкостной души поэта,В котором было столько жара, света,Что озарило тьму и мир ожглоИ нашу волю подчинить смогло,Сердцам людским даруя очищеньеИ тайных истин смысл и постиженье,Чтоб чувством непостижное понять, —Его вовеки не разжечь опять.Тот огнь живой, чьим жаром напоенДельфийский хор,[460] тот огнь, что был рожденДыханьем Прометея, — он сейчасУж не горит, с тобою он угас.Очистив сад стихов от сорняковИ от ленивых зерен и ростковСлепого подражанья, ты взрастилВ нем выдумку свою, чем оплатилДолги банкрота — века своего.Безнравственных поэтов воровство,У коих подражательное рвеньеДавно уж заменило вдохновенье,Так что теперь в сердцах экстаз ПиндараЖивет взамен их собственного жара,Искусные подмены и обман,Словесное кривляние, дурманИ зло, что причиняет и понынеЯзык наш греческому и латыни,Ты искупил и нам рудник открылФантазии богатой, полной сил.В твоих твореньях — дерзость чародея,Затмившего поэзию Орфея[461]И прочих бардов в глубине веков,Что восхищают наших дураков,[462]Считающих поблекший медный стихЦенней твоих творений золотых.Ты их дарил великими строками —Они ж искали злато в древнем хламе.Ты, Донн, — поэт, поэт на все века.И коль судьба слепая языка,Чья музыка недаром обольщаетПоверхностное чувство, получаетПорою первенство, ты, Донн, имеешь правоОт мира ожидать и большей славы,Ведь твой могучий ум тем и велик,Что покорил упрямый наш язык,Который только сковывал умелоФантазию, не знавшую предела,Излишне смелую для тех из нас,Что любят мягкость и округлость фраз.Все лучшее, что родила земля,Они повыбрали и бросили поляОграбленными. Урожай их страшен.Однако ты сумел с тех голых пашен,Что ныне лишь тебе принадлежат,Собрать плодов поболе во сто крат,Чем дал нам урожай веков былых(И это меньшее из дел твоих).Но нет у либертенов[463] сил идтиПо твоему нелегкому пути.Они нам возвратят богинь с богами,Которых ты прекрасными стихамиСмог выгнать из поэзии взашей,Когда ты справедливо правил ей,И вновь наполнят стихотворный возИсториями из «Метаморфоз»[464]И пустословьем. Так что снова вскореВ поэзию вернутся нам на гореКумиры прежние во всей красе,И вновь им станут поклоняться все.Прости мне, Донн, что этот стих унылыйНарушил тишину твоей могилы,Чей стон глухой скорей сравниться б могС элегией, чем лепет этих строк,Где неумелость в выраженье чувствЯвляет лишь упадок всех искусств,Влиянье коих стало столь ничтожно,Что этот стих замолкнет непреложно.Так колесо, коль руку отведешь,Его толкавшую, продолжит все жВращенье, импульс силы сохраняя,Но постепенно ход свой замедляя.Сию элегию — венок прощальный —Бросаю я в костер твой погребальный.Пускай трещит костер, пускай искрится,Пока в золу венок не обратится.Оплакивая страшную потерю,Твоих достоинств всех я не измерю.Их слишком много, чтоб войти в мой стих,Не перечислю даже части их.Но и другим не описать всегоВеликого искусства твоего.А мне довольно стих надгробный твойЗакончить эпитафией такой:«Здесь спит король, вводивший непреклонноВ монархии ума свои законы.Здесь два жреца лежат, каких немного:Жрец Аполлона и священник Бога».Перевод В. В. ЛунинаРичард Лавлейс{7}
ЛУКАСТЕ, УХОДЯ НА ВОЙНУ[465]
Меня неверным не зовиЗа то, что тихий садТвоей доверчивой любвиСменял на гром и ад.Да, я отныне увлеченВрагом, бегущим прочь!Коня ласкаю и с мечомЯ коротаю ночь…Я изменил? Что ж — так и есть!Но изменил любя:Ведь если бы я предал честь,Я предал бы тебя.Перевод М. Я. БородицкойК АМАРАНТЕ, ЧТОБЫ ОНА РАСПУСТИЛА ВОЛОСЫ[466]
Амаранта, бога ради,Полно мучить эти пряди!Пусть они, как жадный взгляд,По плечам твоим скользят.Пусть в пахучей этой чащеВетерок замрет летящий,Пусть играет, озорной,Их сияющей волной.В путанице превосходнойВьется нитью путеводнойКаждый локон золотой,Своевольный и густой.Но зачем ты в шелк узорныйПрячешь свет их животворный,Как в предутреннюю тень?Прочь ее! Да будет день!Вот он, солнца блеск огнистый!В нашей рощице тенистойМы приляжем — и вдвоемВздохи пылкие сольем.Белизною млечной, снежнойМы затушим пламень нежный;Ты глаза смежишь на миг —Я слезинки выпью с них…Так слезами счастье тщитсяОт Кручины откупиться,Или радость так горька,Оттого что коротка.Перевод М. Я. БородицкойКУЗНЕЧИК
Моему благородному другу Чарльзу Коттону[467]
О ты, что кверху весело взмываешь,Пригнув колосья за усы,О ты, что всякий вечер пьян бываешьСлезой небесной — капелькой росы.Владелец крыльев и упругих лапокИ радостей воздушных и земных,В пустой скорлупке ты ложишься набокДля снов чудесных и хмельных.А поутру не ты ли первый вскочишь,Встречая золотой восход?Ты веселишь сердца, поешь, стрекочешь,Все дни, все лето напролет…Но бродит в поле серп и жатву правит!Церере[468] с Вакхом на покой пора;Цветы в лугах морозы обезглавят,Развеют лютые ветра.И ты застынешь льдинкою зеленой,Но, вспомнив голос твой среди полей,Мы в зимний холод, в дождь неугомонныйБокалы вспеним веселей!Мой несравненный Чарльз! У нас с тобоюВ груди пылает дружбы летний зной,И спорит он с холодною Судьбою,Как печь со стужей ледяной.Пусть в очаге у нас двойное пламяНе гаснет, как огонь священный встарь,Чтоб сам Борей полночными крыламиНе затушил наш маленький алтарь!Декабрь измокший, горестно стеная,Придет оплакивать свой трон,Но в чашу побежит струя хмельная —И вмиг развеселится он!Ночь спустится — свечам велим гореть мыВ окне и рассекать густую тень,Чтоб черный плащ слетел со старой ведьмыИ воцарился вечный день!Каких еще сокровищ нам, дружище?Казны, хвалы? Покой всего милей!Кто не в ладу с самим собой — тот нищий,А мы стократ богаче королей.Перевод М. Я. БородицкойПЕРЧАТКА ЭЛИНДЫ
СОНЕТ[469]О белый пятибашенный дворец!Ответь мне — где хозяйка зданья?Отправилась на лов сердец?А бедный фермер с ежедневной даньюЯвился к ней и даром ждет свиданья.Но не грусти, покинутый чертог:Твоя лилейная жилицаПридет домой — ведь кто еще бы могВ твоих покоях узких поселиться:Скользнуть — и как зверек с тобою слиться!Так соизволь же дань мою принять,И пусть хозяйка не серчает:Вот поцелуи — ровно пять!Ведь и слуге, что нот не различает,Футляр от нежной лютни поручают.Перевод М. Я. БородицкойК АЛТЕЕ — ИЗ ТЮРЬМЫ[470]
Когда в узилище ко мнеЛетит Эрот шальнойИ возникает в тишинеАлтея предо мной,Когда в душистых волосахТону средь бела дня, —Какие боги в небесахСвободнее меня?Когда, заслышав плеск и звон,Я уношусь на пир,Где Темзою не оскверненВеселья эликсир,[471]Где льется пламенный рубин,Печали прочь гоня, —Какие рыбы средь глубинСвободнее меня?Когда, как песенка щегла,Презревшего тюрьму,Из уст моих летит хвалаМонарху моему:О том, как длань его щедра,Тверда его броня, —Какие над землей ветраСвободнее меня?Уму и сердцу не страшнаРешетка на окне:И в клетке мысль моя вольна,Любовь моя — при мне,Ей нипочем любой засов,Любая западня…Лишь ангелы средь облаковСвободнее меня!Перевод М. Я. БородицкойУЛИТКА
Образчик мудрости несложной,Сама себе приют надежный,Улитка! научи меняСпешить, спокойствие храня.Евклида[472] в сжатом изложеньеПередают твои движенья:Вот предо мною точка — вдругОна описывает круг,Вот контур плавного овала,Квадрат и ромб нарисовала,Вот провела диагональ,Прямую линию, спираль…Еще до солнца из темницы.Выходишь ты, как луч денницы,Покинув хладную постель,Как Феб — морскую колыбель;Твои серебряные рожкиМерцают ночью на дорожкеПред тем, как медленно взойдетДвурогий месяц в небосвод.Как мне назвать тебя? КакаяВ тебе загадка колдовская?Праматерь всех существ иных —Воздушных, водных и земных —Тебя чурается Природа:Твой способ продолженья родаЕй страшен! Ты себе самой —Дитя и мать, и муж с женой,Зародыш собственного чреваИ старая горбунья-дева…Когда спокойно все вокруг —Ты из себя выходишь вдруг,Но чуть кусты зашелестели —Скрываешься в своем же теле,В живом жилище роговом,В прохладном склепе родовом.Продолжим. Уподобить впоруТебя разумному сеньору,Что коротает дни своиБез лишних трат, в кругу семьиИ в стенах замка, а к знакомымКоль наезжает — то всем домом:Так скифы, собираясь в бой,Везли свой город за собой.[473]Когда по веткам в день дождливыйВершишь свой путь неторопливый,Ты тянешь нити серебраИз влажной глубины нутраИ оставляешь светлый след —Как будто лес парчой одет.Ты — храма древнего служительИли монах, последний жительМонастыря; и жребий твой —Кружить по стрелке часовойПод сводом здания сырого,Жевать салат, постясь сурово,Да четки слез низать тайком,Прикрывшись серым клобуком.Настанет срок — и в келье теснойТы погрузишься в сон чудесный:Природа, мудрый чародей,Тебя растопит в колбе дней;Ты растечешься, растворишься,И постепенно испаришься,Как бестелесная водаИли упавшая звезда.Перевод М. Я. Бородицкой