Английская лирика первой половины XVII века, Джон Донн,Бен Джонсон,Эндрю Марвелл,Эдвард Герберт,Генри Кинг,Джордж Герберт,Томас Кэрью,Ричард Лавлейс,Джон Саклинг,Уильям Дэвенант,Роберт Геррик,Генри Воэн,Ричард Крэшо,Авраам Каули

Книги

Английская лирика первой половины XVII века

22
18
20
22
24
26
28
30
О вечный ливень! С неба — ниц!Дождь, серебрящий крылья птиц!Низринь в юдоль ручьи своиИ прах иссохший напои!О, в скольких светлых вечерахЦветник от ливней сладко пах,О, сколько, просияв светло,Чудесных солнц при мне зашло!И все ж впервые осчастливленЗакат таким вечерним ливнем!Перевод Д. В. Щедровицкого

ВОСКРЕСЕНИЕ[590]

Раскройся, в свет Его войди,Ночные страхи — позади.Блажен встречающий рассвет,Для спящих глаз — сиянья нет:Лишь тем, кто всмотрится, виднаРоса светающего дня!Ты слышишь: изменив полет,Нам теплый шепот ветер шлет,Прошла пурга, и сник мороз,Свиданье с жизнью вновь сбылось.Заслышав горлиц голоса,Смеясь, ответствуют леса,А здесь, во прахе и в пыли,Раскрылись лилии любви![591]Перевод Д. В. Щедровицкого

Ричард Крэшо{12}

МУЗЫКАЛЬНЫЙ ПОЕДИНОК[592]

Уж полдень отпылал и солнца ходКлонился к западу, когда близ водЖурчащих Тибра[593] в зелени травы,Укрывшись под шатром густой листвы,Сидел Лютнист, забывший за игройИ полдня жар, и дел насущных рой.Неподалеку, прячась меж ветвей,Внимал игре искусной Соловей(Дубрав окрестных радостный жилец,Их друг и сладкогласый их певец).И, слушая, звенящим струнам в тонВеселой трелью отзывался он,Найдя в своем регистре верный звук,На каждое движенье ловких рук.В сопернике такую видя прытьИ над певцом желая подшутить,Лютнист зовет противника на бой,Прелюдом возвещая вызов свой,Как будто перед битвой стать должнаЗастрельщицею каждая струна,Чуть тронутая им, — в ответ скорейДробит свой нежный голос СоловейНа тысячи сладчайших, чистых нотИ, выведя в рядах певучих ротНесметный рой заливистых бойцов,Дает понять, что в бой и он готов.Перстов послушны беглому чутью,Запели струны — каждая своюМелодию, затем — небрежный взмахРуки, и словно бурей на струнахСмешало звуки, чтобы вновь начатьИм от струны к струне перебегатьИ понемногу смолкнуть наконец.Но в полной мере воздает певецИскусством за искусство-то порой,Как бы колеблясь, долго тянет свойНапев нехитрый, как витую нитьИз горла влажного, то оживитьПытаясь песню, ищет, где бы в нейАкцент поставить нежного нежней,И, трелями короткими дробяЕе на части равные, себяПеребивает. Удивясь, как могСтоль малый шлюз вместить столь мощный токМелодий, чьи напевы и стройны,И безыскусной прелести полны,Лютнист в ответ движением однимРассорил струны (что дышали с нимЕдиным вздохом): хриплые басыХулят ворчливо дискантов красы,А те честят их с чистой высоты,Частя, пока посредники — перстыНе гасят перепалку эту вмиг,И хрип, и звон сплетая в трубный клик,Зовущий Марса на поля смертейДля новой страшной жатвы. СоловейУдар и этот возвратить спешит,Трепещет грудь его, и клюв дрожит,И рвется ввысь, сверкая и дробясь,Внезапных трелей правильная вязь —Осмысленный ликующий трезвон!То вдруг, рыдая, задохнется онВ коротких, частых всхлипах — словно град,Несется этих звуков водопадЧрез горло его влажное, спешаИз той груди излиться, где душаПевца — родник ее вечноживой —Омыта в струях музыки самой.Гармоний золотых счастливый край,Где зреет лучших песен урожай,Где каплющие сладостью плоды —Награда садоводу за трудыНа этой щедрой ниве! Горний хор,Во славу Феба певший с давних пор,Звенящий серебром с той высоты,Где музы на заре полощут ртыРосою Геликона[594] и людскимУшам даруют свой рассветный гимн,Как бы моля: пусть спит усталый люд,Пока они заутрени поют,Своим небесным щебетом храняЕго покой от рдеющего дня!Так Соловей, дыханье горяча,Поет, и льется песнь его, журчаРучьем искрящимся. И он кладетВ основу новой песни прежний ходМелодии, покуда вихрь сильнейВздымает грудь его, рождая в нейКак бы землетрясенье, и тогдаНапев окрепший прянет из гнезда,И к небу, лепеча, взовьется он,Самим собой, как эхо, окрылен.Открыв блаженству шлюзы, СоловейДает свободно музыке своейСкользить по волнам, что и вверх, и внизРаскачивают гордый вокализ.То чередой пронзительных руладЗальется он, то вдруг умерить радИх пыл усердный вставками басов,То медных труб военных хриплый зовИздаст. Экстазом певческим полнаЕго душа, и так легко онаИзлита, что вознесся над самимСобою он, той песней одержим.Стыдом и гневом поражен вдвойнеЛютнист: «Что ж, госпожа, придется мнеСыграть еще — пой, лютня, так, чтоб мойИзбыть позор, иль стань навек немой.Иль песнь победы выстрадай в борьбе,Иль плач надгробный по самой себе!»Так он сказал и, пламенем объят,И яростно, и робко тронул лад,И задрожал в смятенье нежный хорИспуганных и трепетных сестер —Как будто пряди Феба самогоВолнуются и вьются под егоДыханьем буйным, что меж сфер поет,И шире раздвигают небосвод.Порхая по струнам то вверх, то вниз,Биенье ритма чувствует ЛютнистВ своей крови, а пальцы бой ведутВ тенетах Феба с ратью звонких пут,По их ручьям впадая в океанГармонии. Напев Лютниста пьянТаким нектаром сладостным, что с нимКипящий в кубке Гебы[595] — несравним.И каждый взмах перстов рождает свойМгновенный отклик — струн певучих стройПорой жужжит назойливо и зло,Порой щебечет звонко и светло;И каждый штрих, и каждый оборотЛучится новым счастьем и цвететИной красою. Так по гребням волн(Неистовством столь гармоничным поли)Вихрь вдохновенья гонит пред собойРапсодий нарастающих прибой.И этот росчерк царственных причудПронзает воздух, и то там, то тутМелькает в гордых тактах, и затемТеряется, не узнанный никем;Их голос робкий мечется меж нот,Твердя им о тщете своих забот:Ведь тайны, что хранит высокий духИскусства, он назвать не смеет вслух,А только шепчет. Так на всякий ладТрепещут струны, будто бы хотятЛютниста душу провести по всемНадмирным сферам музыки — в ЭдемГармоний и средь горней высотыПоднять на трон нетленной красоты.И наконец (венчая долгий спорПевучих струн, рождавших до сих порБлаженный разнобой под властью рук,Чьей волей описало полный кругПодъемов и падений колесо)В сладчайшем полнозвучье тонет все.Лютнист окончил и спокойно ждет,Чем Соловей ответствует, и тот,Хоть прошлый труд его чрезмерен был,Все ж рвется в битву из последних сил.Увы, напрасно! Многозвучный звонИскусных струн лишь миг пытался онУнять в порыве горестном однимПростым и чистым голосом своим.И не сумел, и в скорби опочил,И смертью пораженье искупил,И пал на лютню, о достойный, чтоб(Столь звучно певший!) лечь в столь звучный гроб!Перевод М. И. Фрейдкина

ПЛАЧУЩАЯ[596]

О сестры — две струи,Серебристо-быстрый бег воды,Вечные ручьи,С гор потоки! Тающие льды!Источник слез неутолимый —Твои глаза, о Магдалина![597]Глаза твои — звездный свод,Нескончаемый звездопад,Звездный сев идет —Да будет урожай богат,Чтоб свет небесного челаЗемля сторицей отдала!Да то не звезды все ж,Звезды незыблемо верны,Их паденье — ложь,[598]Ими небеса полны,А у земли и власти нетВместить столь совершенный свет!Твой плач — струится вверх,И пьют его небес уста,Как волны млечных рек.И, словно сливки, высь густа.Бурлит хрустальный океан —Сам небосвод от взглядов пьян!Под утро ХерувимСпешит сюда глоток испить,Чтобы напитком симУста святые усладить.И песнь его весь день сладка:В ней привкус этого глотка…А если новый гость вступилВ круг звезд и путь свой завершил,Готовит небо пир:Наполнит ангел свой кувшинИз глаз твоих, черпнув сполнаИз них господнего вина…Нет, не на бархате ланитУ розы — прикорнет роса,Ее лилея не сманит,Не в ней она смежит глаза:Цветы покинет, задрожит,Твоей слезою побежит!..Янтарь прозрачно-золотой,Катясь слезами со ствола,Рожден печалью той,Которая в тебе взошла:Алмазы скорби в сих ларцах —Ключи небесного дворца!Когда, в величии представ,Скорбь мощи царственной полна(У скорби — царский нрав),Она, как ты, облачена,И носит жемчуг свой, горда,Она из слез твоих тогда!..Когда, как плач, закатНа нас прольется с высоты,Твой облик отразятЕго печальные черты…О ты, чья сладость на векаПечальна, а печаль — сладка!..Перевод Д. В. Щедровицкого

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГИМН[599]

Песнь, которую поют пастухиХор. Воспойте, пастыри! Для насЗаря любви в ночи зажглась.Пусть к небу пенье вознесется —Уж слишком долго дремлет солнце!Для спящего блаженства нет,Ему не думалось досель,Что мы узрим небесный свет,Царя целуя колыбель.Скажите, солнце торопя:«Теперь светло и без тебя».Ему мы явим чудеса,Каких не видело оно,Не созерцали небеса:Без солнца — все озарено!Где был ты, Титир, объяви,Что видел, Тирсис, назови!Титир. Я видел: лежа в темноте,Взглянул младенец чудно так,Что в небывалой красотеДень воссиял, рассеяв мрак.Не на востоке заняласьЗаря, о нет, взошла из глаз!Хор. Не на востоке занялась…Тирсис. Выла вьюга, пел мороз —То злой Борей летел на брань,Но вдруг забылся — и принесНам ароматы вместо ран:Куда упал сладчайший взгляд —Там вместо льда цветы пестрят.Хор. Куда упал сладчайший взгляд…Оба вместе. Ты в нежном гнездышке лежал,Рассвет, несущий вечный день!С востока взгляд твой воспылал —И прочь бежала страха тень.Тебя в сиянии твоемУзрев, мы зренью гимн поем.Хор. Тебя в сиянии твоем…Титир. Сей бедный мир — я произнес —Приюта лучшего не даст лиПришельцу, что светлее звезд,Чем грязные, сырые ясли?Отыщем в небе, на земле льСему младенцу колыбель?Xор. Отыщем в небе, на земле ль…Тиpсис. Ты, гордый мир, ужель решил,Что дать приют младенцу смог?Нет, Феникс[600] сам гнездо здесь вил,Любовь здесь возвела чертог,И прежде, чем родился тут,Он сам избрал себе приют.Хор. И прежде, чем родился тут…Титир. Я видел: тихо снег летелОбвить младенца нежный сонИ окружить его постельПодвижной белизной пелен.Сказал я: «Этого рунаЗабота слишком холодна».Хор. Сказал я: «Этого руна…»Тиpсис. Я видел — серафимов рать,Пылая, облако несло,Могли их крылья отдыхать:Ведь небо вниз само сошло.Спросил я: «Так ли вы чисты,Чтоб лобызать его персты?»Хор. Спросил я: «Так ли вы чисты…»Титир. Где преклонить главу — искатьНачнет ваш Царь когда-нибудь,Но вот его ласкает Мать,Вот он склонился к ней на грудьПокорно… Места нет теплей,Когда мороз и снеговей.Хор. Покорно… Места нет теплей…Оба вместе. Ты в нежном гнездышке лежал,Рассвет, несущий вечный день!С востока взгляд твой воспылал —И прочь бежала страха тень.Тебя в сиянии твоемУзрев, мы зренью гимн поем.Хор. Тебя в сиянии твоем…Все хором. Гряди же, чудо из чудес,Миг, что объять всю вечность смог,Земля, достигшая небес,День — в ночи, в человеке — Бог.Младенец мал, но все вместилИ небо наземь опустил.Пусть нет ни злата, ни шелков,Что окружать царя должны,Но чисто Девы молоко,И поцелуи так нежны.Вздох девы, матери святой,Он слил прохладу с теплотой!..О нет, не свита тех царей,Чей ласков, но коварен взгляд, —В одежде шерстяной своейПростые пастыри спешат.Тот, кто всю жизнь пасет овец,Тот в простоте самой — мудрец.Сойдет апрель любви дождем,Чтоб ложе мая расцвело, —Цветов тебе мы изберем,Венок наденем на чело.В любви ты, Агнец, ближе к нам,Чем пастыри — к своим стадам.Величья кроткий Царь! ОплотЛюбви и красоты! ТебеИ агнца каждый принесет,И белых пару голубей,Чтоб от огня твоих прекрасных глазДуша, как жертва лучшая, зажглась!Перевод Д. В. Щедровицкого

ПЫЛАЮЩЕЕ СЕРДЦЕ[601]

Достойный зритель! Пристально воззри:Под сим рисунком надпись разбери,И все ль на месте здесь? РешиИ восхищаться не спеши.Ты скажешь: «Это — Серафим,А вот — Тереза[602] перед ним».О, зритель! Мой совет прими:Порядок их перемени,Ведь, их местами поменяв,Ты будешь совершенно прав.Ее — смени скорее им,Зови святую — Серафим!Художник, ты ума лишен:Ее стрелу — подъемлет он!Но мы-то сразу различим,Что дева — этот Серафим.Огонь сей женствен, словно онЕе любовью разожжен.О, как мечта твоя бедна,Кисть — равнодушно-холодна!Ты, видно, впавши в забытье,Создал его — как тень ее:Жена — она имеет мужа вид,Но подо льдом — огонь любви горит!Что ж, идеал, наверно, твой —Бессильный, женственный святой!Бездарный, если б ты стяжалСей лучезарной книги жар,[603]Ты ей бы отдал полный сводВсех серафических красот:Все пламя юное красы,В лучах — ланиты и власы,Свет крыл, прозрачные персты…Она блистанье красотыВеличьем сердца обрела,И ей — горящая стрела!По праву возврати скорейЕму — румянец, пламя — ей,Всю низость оскорбленья смой:Твой Серафим — да станет мой!Пусть впредь не будет места злу:Ему — вуаль,[604] а ей — стрелу!Вуалью сможет он тогдаСкрыть краску гнева и стыдаПред тем, что днесь у нас хвалимИного вида Серафим…Ей дай стрелу — тебя онаСразит (прекрасна и юна):Ведь мудрый должен разуметь,Что в этих стрелах — жизнь и смерть!С твоей изящной пустотойСравню ль величье жизни той?Пошлет стрелу — и мы узрим,Что перед нами — Серафим!Лишь горняя умеет ратьТакими стрелами стрелять.Стрелу дай той, кем жар любви зажжен,Вуаль — ему, чтоб не был постыжен!Но, если снова рок судил,Чтоб недостойный счастлив был,Когда заносчивую ложьПравдивой песней не проймешь,Все торжество оставь за ним,А мой пусть страждет Серафим…Ему — весь блеск, могучий вид,Сверканье крыл, пожар ланит,Ему — стрелу в огне лучей…Лишь пламенное сердце — ей!Да — ей! И с ним ей будет данВесь полный стрел — любви колчан.Ведь для любви одно желанноОружье — собственные раны!Слабейшее, в руках, любви оно —Сильнейшее. И сердце — пронзено…О сердце-примиритель! Твой уделВ любви быть равновесьем ран и стрел.Живи в сей книге, вечно говори,Огнем — на каждом языке — гори.Люби, и уязвляй, и умирай,И, кровью истекая, покоряй!Жизнь вечная проложит пусть своиПути — меж мучеников сей любви,Раб этой страсти да впадет в экстаз,Свидетельствуя о тебе — средь нас.Яви же фейерверка мастерствоНад хладным камнем сердца моего,Достань из необъятной книги дняВсе стрелы света! и стреляй в меня!Пусть все грехи пронзят они в груди,От моего всего — освободиМеня, и будет благом сей грабеж,Коль так меня ограбишь и убьешь…О смелая, освободи меня —Всей силой света и огня,Своей природой голубя, орла,Всем, в чем жила и умерла,Познанья пламенем, что ты пила,Любови жаждой, что в тебе росла,Тем, что пила, припав к рассветным чашам,И дня последнего глотком жарчайшим;Последним поцелуем, что вместилВесь мир — и к Богу дух твой возвратил;Тем небом, где живешь ты с ним(Вся из огня, как Серафим);Всем, что в тебе есть от Него —Избавь меня от моего,Чтоб жизнь твою я дочиталИ жить своею перестал!..[605]Перевод Д. В. Щедровицкого

Авраам Каули{13}

ОБМЕН[606]

Любовь цветет в ее глазах, как куст;Любовь волной ее волос русеет;Любовь проходит бороздою устИ в целину их поцелуи сеет.В любой из черт любовь воплощена,Но, ах, вовнутрь нейдет она.Внутри ж у ней три супостата есть:Неверность, себялюбье, лесть.Так лик земли цветы садовых грядРумянят и сурьмит закат,А в сердцевине — мрак и ад кромешный,Там враг томится, дух стенает грешный.Со мною все как раз наоборот:Былой румянец уступил бескровью,Стыдом и страхом иссушен мой рот,А мрачность глаз не вяжется с любовью.Но к сердцу приклонись: она лишь тут,Как Ксеркс,[607] вершит незримый суд.Возьми его, но мне отдай взаменСвое, чтоб лик мой не затменОтныне был, дабы в черте любойЛюбовь он воплощал собой.О, перемена дивная! Так ну же —Стань мной внутри, как я тобой — снаружи.Перевод И. В. Кутика

ЖЕЛАНИЕ

Довольно! Надобно решиться;Мне с этим бойким роем не ужиться;Пускай безумцев мед его манит —По горло городом я сыт!Чего бы ради в вечном гулеТерпеть жужжанье, толчею, вознюИ то, как жалит сотни раз на днюОгромный город-улей?Куда отрадней и милейВ деревне домик, (несколько друзей,Благоразумных и нелицемерных,Да полка книжек самых верных;И любящая без затейПодруга — не Венера красотою,Но добрый ангел, посланный судьбоюМне до скончанья дней.О ручейки! В струе студенойУвижу ли свой лик неомраченный?О рощи! О поля! Дождусь ли дня,Когда вы примете меняВ свое счастливое соседство?Тут — всех сокровищ истинных казна,Природы клад, который нам онаПередает в наследство.Гордыня и тщеславье тутЛишь в вычурных метафорах живут,Лишь ветер сплетничает за спиною,И разве эхо льстит порою;Сюда — в луга, в леса —Сходя на землю, устремлялись боги,Отсюда, видно, и ведут дорогиС земли на небеса.Какое счастие — с любимойДо гроба жить в любви нерасторжимой,В ее душе вселенной обладатьИ одиночества не знать!Одно смущает спасенье:А ну как все пример мой переймутИ ринутся за мной, устроив тут,В глуши, столпотворенье?Перевод Г. М. Кружкова

О НАДЕЖДЕ[608]

Диалог между Авраамом Каули и Ричардом КрэшоА. Каули. Надежда! Ты всегда обречена —Неважно, ты верна иль не верна:И благо, как и зло, тебе грозит,Серп рока с двух сторон тебя пронзит.[609]О тень! Ты покидаешь насИ в светлый миг, и в черный час.Не в силах, хоть пытается, судьбаВоспеть тебя.Лишь по плодам судить о древе можно,[610]И ты, надежда, вовсе безнадежна!Р. Крэшо. Надежда! Неба пред землей обет![611]Ты — суть вещей, которых ныне нет,Ты — и сомненье, ты — и непреложность,С тобой мы все, мы без тебя — ничтожность.Ты — огнь и туча, свет и тень,Ты — жизнь во смерти, в мраке — день,Не может, как ни пробует, судьбаСломить тебя:Едва сверкнешь — судьбы зловещей серпИдет, как при рассвете, на ущерб.А. Каули. Надежда, ты усладу пьешь, покаНам не оставишь даже ни глотка.Ты по миру пустить готова нас,Богатства наши спрятав про запас.Взойдем на ложе, а женаДавно уж чести лишена.Всегда приходится благой судьбеИдти со взяткою к тебе!Пусть радость, как вино, хранится строго:Испортишь, коль понюхаешь до срока.Р. Кpэшо. Казна любви, безмерный твой запасЗатвором веры скрыт от наших глаз.Ты даришь хлеб небесный — ты в ответе,Чтоб царские не голодали дети.[612]Взойдет, невинна и нежна,На ложе брачное жена,Одним лишь поцелуем одаривНа свадьбе мужа. — Столь стыдливНадежды чистый поцелуй, сколь святВ преддверье ложа свадебный обряд.Надежда! Ты — небес предощущенье,Ты вечности во времени вкушенье!Так ценность вин при выдержке растет:Мы чуем запах, предвкушая плод!На лоно солнечной любвиОпустишь ты власы своиЗлатые — в этот миг тебя уж нет:Зарю поглотит полный свет.Так сущность сахара, растворена,Свой сладкий вкус отдаст душе вина.А. Каули. Ты — лотерея рока: мы глядим —На сто билетов — выигрыш один!Ты ищешь для себя неутомимоПрицел столь дальний, что стреляешь мимо.Ты — нам глаза затмивший дымИз образов, что сами мы творим.Ты — туча в золотом апофеозе,Но блеск исчезнет — хлынут слезы.Ты, звезды разума затмив над нами,Нам кажешь путь болотными огнями.Р. Крэшо. Судьба — превыше мира и сильней,Надежда — звезды вознесла над нейИ в лотерее рока, средь невзгодИ бурь — одной надежде повезет.Она над тучами витает,Мир света и любви ее питает.Чудесный промах! Ты несешь нам вестьО том, что мы не то, что есть,Но — то, чем можем быть! Чрез твой обманНам день грядущий в настоящем дан.А. Каули. Подруга страха! Веселей одетБезумный шут, несущий всякий бред.Мать сожаленья и дитя мечтанья!Алхимика огонь, любви пыланьеТы раздуваешь! Ты влечешьВолшебным словом: «Невтерпеж».Тех — гонишь вслед природе многоликойСквозь лабиринт ее великий,А тех — за женщиной толкаешь следом,Чей и природе хитрый путь неведом!..Р. Крэшо. Кормилица мечты! Подруга веры!Противоядье страху! Мудрость меры:При вялости — огонь, при буйстве — лед!Ты — регентша, пока любовь растет.Узнать алхимик злато тщится,Стихиям вглядываясь в лица,Еще сильней — влюбленного палитЕдинственный нежнейший лик.Надежду же, как ловчих дерзновенных,Природы бог стремит в поля блаженных![613]Перевод Д. В. Щедровицкого

ОДА УМУ[614]

О, что есть ум? Поведай нам о нем,Средь нас прославленный умом![615]Не может хаос так преображаться,Не могут женщины так наряжаться!Он, чуден и тысячелик,Меняет образ каждый миг:То он приобретает ясный вид,А то незрим и, словно дух, сокрыт.Гора поддельных лондонских монетНе столь обманчива, о нет;Рисует гроздь Зевкис[616] — в приманку птицам,И мы прельстились обликом цветистым:То вещь, ничтожную на вид,Наш взгляд, как лупа, укрупнит,А то, от вещи удалясь, наш взорСочтет звездой летящий метеор.Ум — славный титул, выше всех наград,Его любой присвоить рад,И в умники у нас производимыПремногие, как кардиналы в Риме.И зря! — Сей титул не даютНи тем, кто тешит праздный люд,Ни тем, чья речь цветиста, наконец:Нет, истинный мудрец — всегда мудрец!Нет, ум — не в том, кто свой бескровный стихВместит в пять стоп хромых;[617]Пусть всем душа, как нашим телом, правит,А низшим силам — ум пределы ставит.Встарь поэтический порывСложил из камня стены Фив.[618]Но ныне нет чудес: ни городовСтихами уж не сложишь, ни домов.Нет, ум не сыплет блестки всякий раз:Искусство — вне прикрас.Считай — у тех в носу алмаз горит,[619]Кто беспрестанно шутит и острит!Коль звезды густо и подрядВисят, не различит их взгляд.Так много их, что трудно нам смекнуть,Что звезды составляют Млечный путь.Ум — не в пустой игре созвучных слов:К тому любой школяр готов.Кто видит в этом ум — того прельститИ анаграмма или акростих.И пусть в стихах не прозвучитТо, что девиц ввергает в стыд:Пусть автор, покраснев, такую грязьСожжет, своих читателей стыдясь.Нет, ум — не в буйной сцене, где грозитСломать подмостки Баязид,[620]Не в виршах, где метафоры — в излишке,Не в Сенеки прерывистой одышке,[621]Не в том, чтоб снова и опятьДруг другу все уподоблять…Так что ж есть ум, коль мы должны егоЧрез «не» определять,[622] как Божество?Ума творенье все в себе взраститИ мирно совместит,Так со зверьми в своем ковчеге Ной,[623]Вражды не зная, жизнью жил одной,И так прообразы всего(У малого — с большим родство)Несмешанно соседствуют, чтоб в них,Как в зеркале,[624] был виден Божий лик.Любовь, что двух сливает в одного,[625] —Виновница того,Что я тебя обидел: за себяТебя я принял и учил, любя.Исправь пером, не обессудь,Мой грех; а спросит кто-нибудь,Что я поставлю в образец уму, —Твои стихи прочту в ответ ему!Перевод Д. В. Щедровицкого

ЭПИКУРЕЕЦ[626]

Пусть вино краснеет в чашах,Роз венки — на кудрях наших![627]Радуйтесь — веселье зыбко,Как вина и роз улыбка!Кто в венке из роз — тот смейсяНад златым венцом Гигеса![628]День сей — наш: чего страшиться?День сей — наш, и он вершится!Так насладимся же им сами,Пока побыть он хочет с нами!Отгоним суету, тревоги:Днем завтрашним — владеют боги!Перевод Д. В. Щедровицкого

Эндрю Марвелл{14}

МОЕМУ БЛАГОРОДНОМУ ДРУГУ МИСТЕРУ РИЧАРДУ ЛАВЛЕЙСУ НА КНИГУ ЕГО СТИХОВ[629]

С тех давних пор, как с музой вы сдружились,Век выродился, нравы изменились.[630]На каждом — духа общего печать:Заразы времени не избежать!Когда-то не было пути иногоК признанию, чем искреннее слово.Был тот хвалим, кто не жалел похвал,Кто не венчался лавром, а венчал.Честь оказать считалось делом чести.Но простодушье кануло без вести.Увы, теперь другие времена,В умах кипит гражданская война;Признанье, славу добывают с бою,Возвышен тот, кто всех сравнял с землею.И каждый свежий цвет, и каждый плодЗавистливая гусеница жрет.Я вижу этой саранчи скопленье,Идущей на поэта в наступленье:Пиявок, слухоловок и слепней,Бумажных крыс, ночных нетопырей,Злых цензоров, впивающихся в книгу,[631]Как бы ища преступную интригуВ любой строке, — язвительных судей,Что всякой консистории[632] лютей.Всю желчь свою и злобу языкастуОни обрушат на твою «Лукасту».Забьет тревогу бдительный зоил:Мол, ты свободу слова извратил.Другой, глядишь, потребует арестаДля книги, а певца — вернуть на место,[633]Зане со шпагой пел он красоту[634]И подписал петицию не ту.Но лишь прекрасный пол о том узнает,Что Лавлейсу опасность угрожает,Их Лавлейсу, кумиру и певцу,Таланту лучшему и храбрецу,Сжимавшему так яро меч железный,Так нежно — ручку женщины прелестной,[635] —Они в атаку бросятся без латИ своего поэта защитят.А самая прекрасная меж ними,Решив, что сам я — заодно с другими,В меня вонзила взгляд острей клинка(Ей ведомо, как эта боль сладка!).«Нет! — я вскричал, — напрасно не казни ты,Я насмерть лягу для его защиты!»Но тот, кто взыскан славою, стоитПревыше всех обид и всех защит.Ему — мужей достойных одобреньеИ милых нимф любовь и поклоненье.Перевод Г. М. Кружкова

ЮНАЯ ЛЮБОВЬ[636]

Ангел мой, иди сюда,Дай тебя поцеловать:В наши разные годаНас не станут ревновать.Хорошо к летам твоимСтарость пристегнуть шутя;Без оглядки мы шалим,Словно нянька и дитя.Так резва и так юна,Радость у тебя в крови;Для греха ты зелена,Но созрела для любви.Разве только лишь быкаПросит в жертву Купидон?С радостью, наверняка,И ягненка примет он.Ты увянешь, может быть,Не отпраздновав расцвет;Но умеющим любитьНе страшны угрозы лет.Чем бы ни дразнило насВремя — добрым или злым,Предвосхитим добрый часИли злой — опередим.Дабы избежать вредаОт интриг и мятежей,В колыбели иногдаКоронуют королей.Так, друг друга увенчав,[637]Будем царствовать вдвоем,А ревнующих держав[638]Притязания отметем!Перевод Г. М. Кружкова

СКОРБЯЩАЯ[639]

Скажи, отгадчик провиденья,[640]Ты, звездочет и книгочей:Что значит Близнецов рожденье[641]В купели звездной сих очей?Печаль, отяготив ресницы,Застыла так, что зыбкий взорКак будто в вышину стремится,Небес приемля приговор.И нарастает постепенно,И разрешается в слезах,Дабы росою драгоценнойУсопшего осыпать прах.Но злоречивцы утверждают,[642]Что сей росе — не тяжко пасть:Она лишь ночву увлажняет,Чтоб заронить иную страсть.В плену гордыни изнывая,Она себе слезами льстит,Сама трепещет, как Даная,Сама, как дождь, благовестит.Иные заключают дале:Мол, так она поглощенаНадеждами, что все печалиВыбрасывает из окна.Не платит долг воспоминаньяТому, кто мертв и погребен,А черни мечет подаянье,Другого возводя на трон.Как знать! Неведомая бездна —Слез этих горьких глубина.Ловцам жемчужин бесполезноПытаться в ней достать до дна.Пусть судят или осуждают —Не стану умножать обид:Но, если женщина рыдает,Я верю, что она скорбит.Перевод Г. М. Кружкова

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ[643]

Моя любовь ни с чем не схожа,Как странно в мир пришла она, —У невозможности на ложеОтчаяньем порождена!Да, лишь отчаянье открылоМне эту даль и эту высь,Куда надежде жидкокрылойИ в дерзких снах не занестись.И я бы пролетел над безднойИ досягнуть бы цели мог,Когда б не вбил свой клин железныйМеж нами самовластный рок.За любящими с подозреньемРевнивый взор его следит:Зане тиранству посрамленьемИх единение грозит.И вот он нас томит в разлуке,Как полюса, разводит врозь;Пусть целый мир любви и мукиПронизывает наша ось, —Нам не сойтись, пока стихииТвердь наземь не обрушат вдругИ полусферы мировыеНе сплющатся в единый круг.Ясны наклонных линий цели,Им каждый угол — место встреч,Но истинные параллелиНа перекресток не завлечь.Любовь, что нас и в разлученьеНазло фортуне единит, —Души с душою совпаденье[644]И расхождение планид.[645]Перевод Г. М. Кружкова

ГЛАЗА И СЛЕЗЫ

Сколь мудро это устроенье,Что для рыданья и для зреньяОдной и той же парой глазПрирода наградила нас.Кумирам ложным взоры верят;Лишь слезы, падая, измерят,Как по отвесу и шнуру,Превознесенное в миру.Две капли, что печаль сначалаНа зыбких чашах глаз качала,Дабы отвесить их сполна, —Вот радостей моих цена.Весь мир, вся жизнь с ее красами —Все растворяется слезами;И плавится любой алмазВ горячем тигле наших глаз.Блуждая взорами по саду,Везде ища себе усладу,Из всех цветов, из всех красотЧто извлеку? — лишь слезный мед![646]Так солнце мир огнем сжигает,На элементы разлагает,Чтоб, квинтэссенцию найдя,[647]Излить ее — струей дождя.Блажен рыдающий в печали,Ему видны другие дали;Росою скорбной взор омыв,Да станет мудр и прозорлив.Не так ли древле Магдалина[648]Спасителя и господинаПленила влажной цепью сейСвоих пролившихся очей?Прекрасней парусов раздутых,Когда домой ветра влекут их,И персей дев, и пышных роз —Глаза, набухшие от слез.Желаний жар и пламя блуда —Все побеждает их остуда;И даже громовержца гневВ сих волнах гаснет, зашипев.И ладан, чтимый небесами,Припомни! — сотворен слезами.[649]В ночи на звезды оглянись:Горит заплаканная высь!Одни людские очи годныДля требы этой благородной:Способна всяка тварь взирать,Но только человек — рыдать.Прихлынь же вновь, потоп могучий,Пролейтесь, ливневые тучи,Преобразите сушь в моря,Двойные шлюзы отворя![650]В бурлящем омуте глубокомСмешайтесь вновь, поток с истоком,Чтоб все слилось в один хаосГлаз плачущих и зрячих слез!Перевод Г. М. Кружкова

НЕСЧАСТНЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ[651]

Счастливцы — те, кому ЭротБеспечное блаженство шлет,Они для встреч своих укромныхПриюта ищут в рощах темных.[652]Но их восторги — краткий следСкользнувших по небу кометИль мимолетная зарница,Что в высях не запечатлится.[653]А мой герой — средь бурных волн,Бросающих по морю челн,Еще не живши — до рожденья —Впервые потерпел крушенье.Его родительницу валШвырнул о гребень острых окал:Несчастный! он осиротилсяВ тот миг, когда на свет явился.Тогда, внимая гулу гроз,От моря взял он горечь слез,От ветра — воздыханья шумны,Порывы дики и безумны;Так сызмальства привык он зретьНад головою молний плетьИ слушать гром, с высот гремящий,Вселенской гибелью грозящий.Еще над морем бушевалСтихий зловещий карнавал,Когда бакланов черных стая,[654]Над гиблым местом пролетая,Призрела жалкого мальца —Худого бледного птенца,Чтоб в черном теле, как баклана,Взрастить исчадье урагана.Его кормили пищей грез,[655]И чахнул он скорей, чем рос;Пока одни его питали,Другие грудь его терзали[656]Свирепым клювом. Истомлен,Он жил, не зная, жив ли он,Переходя тысячекратноОт жизни к смерти и обратно.И ныне волею небес,Охочих до кровавых пьес,Он призван, гладиатор юный,На беспощадный бой с фортуной.Пусть сыплет стрелами ЭротИ прыщут молнии с высот —Один, средь сонма злобных фурий,Он, как Аякс, враждует с бурей.[657]Взгляните! яростен и наг,Как он сражается, смельчак!Одной рукою отбиваясь,Другою — яростно вцепляясьВ утес, как мужествует он!В крови, изранен, опален…Такое блюдо всем по нраву —Ведь ценят красную приправу.Вот — герб любви; им отличенЛишь тот, кто свыше обреченПод злыми звездами родиться,С судьбой враждебной насмерть битьсяИ уходя, оставить нам,Как музыку и фимиам,[658]Свой стяг, в сраженьях обветшалый:На черном поле рыцарь алый.[659]Перевод Г. М. Кружкова

ГАЛЕРЕЯ[660]

Назад Читать дальше