Явно завышена была и стоимость флота, оцененного российскими представителями в 52 796 000 фр. При этом в расчет брались цены 1914 года или — применительно к судам, приобретенным казной после 1914-го, — тогдашняя цена, уплаченная за них. Суда были изношены, подавляющее большинство давно не ремонтировалось. Адмирал М.
A. Кедров, назначенный в мае 1920 года начальником Морского управления при штабе Врангеля, после знакомства с состоянием флота говорил государственному контролеру Н. В. Савичу: «Флот фактически не существует, корабли в отчаянном состоянии, почти не в силах выйти в море. Если армия сдаст [Крым], что вероятно, то никто из нас не уйдет из Крыма, ибо суда не способны к переходу морем».
Кедрову удалось подтянуть флот, однако принципиальных улучшений добиться за несколько отпущенных ему месяцев было невозможно. В конечном счете почти все корабли были проданы на металлолом. Расчеты «для внутреннего пользования», проведенные врангелевскими финансистами в декабре 1920 года, были более реалистичны. Они показывали, что даже если французские власти позволили бы реализовать принадлежавшее Южно-Русскому правительству имущество самим врангелевцам, то при самой благоприятной конъюнктуре остатки средств в распоряжении Главного командования на 1 января 1921 года составили бы 6 млн фр., которых хватило бы на содержание армии в течение четырех дней.
Неблагодарность врангелевцев не могла не поражать. Российский посол в Вашингтоне писал: «…У всех бывают грехи и недостатки, но ведь именно для Врангеля и для его армии Франция сделала бесконечно много: ведь всем своим положением и возможностью играть в государственную власть Врангель и его присные были обязаны признанию их Францией; ведь действительно же Франция кормила армию в течение более чем шести месяцев».
О том же вспоминал находившийся в Константинополе государственный контролер в правительстве Врангеля Н.
B. Савич. Отмечая, что в стремлении к «распылению кадров» местные французские начальники не проявили избытка такта («умели наступать на любимую мозоль»), что вызвало у беженцев «чувство глубокой обиды, едва скрываемого раздражения», Савич в то же время сохранял объективность:
Люди забывали, что только благодаря гуманности французского правительства, только благодаря рыцарству его политики мы вообще благополучно высадились в Босфоре, что, не дай французы нам покровительства своего флага, нас просто могли не пустить в пролив, что, наконец, только благодаря их помощи мы не перемерли в первый же месяц от голода и жажды. Все это забывалось, зато остро чувствовалось уменьшение и без того голодного пайка, сопровождавшееся упреком, что-де вы, дармоеды, сидите на шее французской казны. В лагерях лихорадочно высчитывали, на какую сумму французы секвестировали у нас имущество, сколько стоят переданные им суда. Начинались разговоры на тему: мы-де французов спасли в 1914 году вторжением в Восточную Пруссию, причем последовавшее наше позорное поражение, бывшее результатом плохого командования, ставилось чуть ли не в заслугу перед французами. Не мудрено, что франкофильство стало не в моде.
После тяжелой зимовки в лагерях Галлиполи и на острове Лемнос часть врангелевской армии до конца 1921 года была переселена в Болгарию (19 645 человек, включая несколько сотен гражданских лиц) и Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (11 927, включая партии, прибывшие в 1922 и 1923 годах), часть вернулась в Россию (около 3500), часть отправилась искать счастья в Бразилию и Перу (3000). Несколько сотен военнослужащих вступили во французский Иностранный легион, несколько тысяч перешли на положение гражданских беженцев. Врангель со своим штабом обосновался в Сремских Карловцах (Сербия).
На расселение армейских контингентов в Сербии Бахметев перевел в мае 1921 года на совместный счет князя Львова, Бирса и Маклакова 300 тыс. долл., еще 100 тыс. долл, было добавлено к этой сумме из ранее переводившихся из США средств. Это позволило разместить в Сербии 8000 человек. В июле посольство перевело 200 тыс. долл, для оказания помощи беженцам через Земский союз и Красный Крест. В сентябре было переведено еще 200 тыс. долл, на предмет расселения беженцев в Сербии, Болгарии и Чехии. В общей сложности ассигнования российского посольства на беженцев «врангелевской эвакуации» достигли 1 809 935 долл. С учетом 200 тыс. долл., переведенных в апреле 1920 года Добровольному флоту на покупку угля для эвакуации беженцев с юга России, сумма, израсходованная российским посольством в Вашингтоне на помощь российским изгнанникам в Европе, к сентябрю 1921 года превысила 2 млн долл.
Русский совет, претендовавший на то, чтобы давать задания и средства для их выполнения русским общественным организациям, которые оказывали помощь беженцам, а также координировать их деятельность, и в том, и в другом претерпел полную неудачу. Никто, за исключением подконтрольных Врангелю групп (да и то не всех), его не признавал. 20 сентября 1922 года Русский совет был упразднен.
Русская армия в качестве организованной военной (точнее, полувоенной) силы просуществовала до середины 1920-х, ее «инобытие» продолжилось в форме Русского общевоинского союза.
«АМЕРИКАНСКИЙ ДЯДЮШКА»: ЛИЧНАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОГО ПОСЛА В ВАШИНГТОНЕ
Инженер, известный гидравлик, профессор Политехнического института в Петрограде, товарищ (заместитель) министра промышленности и торговли Временного правительства Борис Александрович Бахметев не был профессиональным дипломатом. К моменту прибытия в США в июне 1917 года ему исполнилось 37 лет, что считалось тогда юным возрастом для посла. Назначение было не случайным: Бахметев был хорошо знаком с американскими реалиями и отлично знал английский язык. В 1904–1905 годах он проходил в США профессиональную стажировку, готовясь к будущей преподавательской деятельности, а в 1915–1916 годах представлял в США Центральный военно-промышленный комитет, установив связи с американскими деловыми кругами. Бахметев имел и политическое прошлое: будучи студентом, увлекался марксизмом, стал активным социал-демократом (меньшевиком) и был даже однажды избран (заочно) в ЦК РСДРП. Однако после революции 1905–1907 годов он от политической деятельности отошел.
Бахметев по собственному усмотрению направлял часть денег на политические цели. Можно сказать, что в 1921–1922 годах он пытался управлять политическими процессами в среде эмиграции, проводил свою личную политику. И для этого у него был весьма эффективный инструмент — деньги. Двумя «детищами» Бахметева, которых он, по образному выражению Милюкова, «подобно Тарасу Бульбе» породил, были «Учредилка» и газета «Последние новости». Идея образования демократического объединения из депутатов Учредительного собрания возникла, очевидно, независимо от Бахметева. Но воплотить эту идею в жизнь без его поддержки, в том числе финансовой, было бы невозможно. Для организации работы Исполнительной комиссии он регулярно переводил в Брюссель на совместный счет Авксентьева и Коновалова около 7 тыс. долл, в месяц. С этого счета и пополнялись средства «учредиловцев».
Газета «Последние новости», которой было суждено стать самым популярным периодическим изданием Русского зарубежья, выходила в Париже с апреля 1920 года под редакцией присяжного поверенного М. Л. Гольдштейна. С 1 марта 1921 года главным редактором стал П. Н. Милюков. Договоренность о том, что Бахметев будет субсидировать газету, была достигнута во время его пребывания в Париже в феврале 1921 года. Без поддержки Бахметева «Последние новости» «не пережили бы этого лета, — писал ему Милюков в августе 1921 года, — и большое дело кристаллизации общественности около нашего знамени оборвалось бы в самую нужную минуту». Правда, Милюков был готов отказаться от бахметевской субсидии: «Мы довольно быстро сводим наш огромный дефицит (около 50 тыс.), с которым я взял газету, до 30, — надеемся свести до 10, сокращаем штат, развиваем объявления, подтягиваем агентов, получили почти даровую бумагу, привлекаем новых пайщиков и т. д. От Вас я больше просить о помощи не буду, чувствуя, что и так перешел предел».
Тем не менее Милюкову пришлось обратиться к Бахметеву с просьбой о помощи, когда потребовалось срочно покрыть дефицит редакционного бюджета. Бахметев перевел в Париж требуемую сумму в 1000 долларов из личных средств, рассчитывая, что Милюков со временем долг вернет.
Кроме «Последних новостей» Бахметев позднее поддержал издававшийся Игорем Платоновичем Демидовым, близким сотрудником Милюкова, недолговечный журнал «Новь» (всего вышло четыре номера). Журнал, содержавший в основном комментированную информацию из Советской России, возможно, привлек внимание Бахметева девизом, созвучным его настроениям (а может быть, им и подсказанным): «Родина, народоправство, федерация, собственность».
В начале февраля 1921 года Бахметев перевел Новицкому 100 тыс. долл., которые предназначались на политические цели. Доверенным лицом Бахметева по политической части неожиданно стал недавний врангелевский министр Бернацкий.
Через Бернацкого Бахметев финансировал парижский Центр действия, возглавлявшийся Н. В. Чайковским. Эта организация наладила связь с Россией; во всяком случае, различные информационные материалы регулярно направлялись в Вашингтон. Он передавал деньги Центру действия, на поддержку Украинского национального комитета, боровшегося «с авантюрами Петлюры и Савинкова». При этом Бахметев «подбрасывал» деньги и савинковской организации, правда, не на регулярной основе. Это было в русле его политики: теперь Бахметев делал ставку на изживание большевизма изнутри, в том числе в результате народных восстаний. На них же делал ставку Б. В. Савинков.
Получив известие о восстании в Кронштадте и о том, что «оттуда» просят 4 млн фр., Бахметев немедленно перевел 100 тыс. долл, (по курсу на март 1921 года — 1,4 млн фр.) Новицкому. Средства должны были пойти на помощь восставшим «деньгами и провиантом». Однако восстание было довольно быстро подавлено, и деньги израсходовать не успели. По указанию Бахметева они были зарезервированы в особом «Кронштадтском фонде» на случай нового выступления против большевиков. Однако надежды на то, что Кронштадт — это только начало, не оправдались. И деньги в конечном счете были израсходованы на помощь беженцам.