Как это часто бывает, когда денег мало, расходы производились в спешке, не были выработаны четкие правила использования средств и ведения отчетности, к тому же причастные к этому люди придерживались разных политических взглядов, из-за чего возникало множество недоразумений и обид.

Маклаков признавался главному спонсору Финансового совета Бахметеву:

Ошибки, конечно, были. Вы не один раз правильно нас за них упрекали; наша безбюджетность, доверчивость к учреждениям, которым давали деньги, — все это ошибочные шаги, в которых повинен и я; если бы надо было в них оправдываться, я мог бы привести только психологические оправдания; в то время, когда мы начали расходование этих денег, никто не представлял, что мы будем жить только на эти деньги, и будем жить на них более года; все рассчитывали на иные получки и уверены были, что не пройдет нескольких месяцев, как наша деятельность прекратится. Один Земский Союз поэтому представлял нам сметы, которые за один месяц превышали годичный бюджет. Несоответствие между тем, что надо было тратить, и тем, что у нас имелось, было столь разительно, что мы жили в атмосфере назревающего краха, когда вперед не заглядывают.

Выдача пособий неизбежно носила характер «усмотрения»; тем, кто «понахрапистей», порой удавалось получить казенных денег несколько больше, чем другим; особенно в том преуспела вдова адмирала Колчака, которая, получая вполне приличную пенсию, пожаловалась Бахметеву на то, что ей якобы «перестали помогать». «Не знаю, что ее побудило обратиться ко мне, — писал тот Маклакову, — тем более, что я, кажется, был под „сомнением“ и, во всяком случае, был не в милости у Верховного правителя. Само собой, я немедленно помог ей в пределах возможности, так как я глубоко и свято чту память и деятельность всех искренно и честно положивших свою жизнь за национальное дело, независимо от того, удачно или неудачно кончались их начинания». Бахметев даже не подозревал, что причина обращения к нему Софьи Федоровны проста: она просила денег у всех, у кого они были.