Я… принял предложение вновь открытого в Лондоне банка, с русскими и английскими акционерами вступить в состав управления банком. Название последнего — London & Eastern Trade Bank; учредители: английские участники фирмы F. Zerega, русские нефтяники и члены Совета Московского Купеческого Банка. Положение пока скромное. Банк не спешит, при настоящих условиях рынка, бросаться в дела и директорам будет платить весьма умеренно.
Он подчеркивал, что не отказывается и впредь «помогать русскому делу, там, где для этого есть разумная возможность». Особенно его заботила судьба «небольших остатков казенных средств» и иностранной благотворительности, которые помогли бы «спасти наших беженцев от голодной смерти».
Вопрос о порядке хранения денег обсуждался Совещанием послов по меньшей мере с начала 1921 года, причем в предварительных совещаниях участвовали известные финансисты и юристы Б. А. Каменка, М. С. Аджемов, П. А. Бурышкин, Н. Б. Глазберг и другие. 1 апреля 1921 года Новицкий провел переговоры в Лондоне с «Истрейдбанком», о результатах которых доложил 4 мая Совещанию послов в весьма узком составе: присутствовали Гире, Маклаков и приглашенный Бернацкий.
«Европейцы», опасавшиеся захвата остатков средств, были готовы пойти на изменение порядка их хранения. Однако львиная доля российских казенных денег находилась в США и Японии. 17 мая 1921 года фон Замен в качестве представителя частного банка направил письмо Угету с предложением банковской формы «обслуживания» государственных средств.
Новицкий, не откладывая дела в долгий ящик, отправился за океан, чтобы, опираясь на решение Совещания послов, провести переговоры о столь деликатном предмете с Бахметевым и Угетом. Бахметев, не склонный спешить в этом вопросе, телеграфировал в Париж, что не видит необходимости в срочном приезде Новицкого, однако телеграмма Новицкого не остановила.
Итогом совещания Бахметева и Угета с Новицким стал Вашингтонский протокол от 4 июня 1921 года. Бахметев, крайне недовольный беспорядком в расходовании средств, оказавшихся в распоряжении Финансового совета, поставил условием, чтобы расходы в каждом случае согласовывались с ним. На встрече был определен порядок образования Национального фонда, и держатели российских средств в Америке пошли на то, чтобы деньги, предназначенные будущему российскому правительству, хранились в «Истрейдбанке», оговорив это рядом условий. 8 июня 1921 года Угет и Новицкий подписали в Нью-Йорке протокол, согласно которому российское посольство обязалось перевести в банк для образования Национального фонда 488 669 долл. 83 цента.
Бахметеву и Угету с одной стороны и К. К. Миллеру с другой идея Новицкого — Замена не слишком пришлась по душе. В письме Замену Угет подчеркивал, что идея «хранения» (кавычки Угета — финансист понимал, что деньги в банке не лежат, а работают) денег в «своем» банке возникла в Париже и что и он, и Бахметев были против этого, но, учитывая обстановку, согласились и готовы «влить в акционерный капитал» банка около 500 тыс. долл., полученных от реализации золотого депозита за винтовки «Ремингтон».
Миллер так и не внял призыву внести свою долю в Национальный фонд, сославшись на крупные расходы, произведенные им в Европе.
В ходе переговоров в Вашингтоне было решено, что никто из официальных лиц в правление и совет банка не войдет, чтобы не вызвать подозрения о наличии в банке казенных денег. Было также обусловлено, что в руководящих органах банка останется вакантным число мест, пропорциональное государственной доле в основном капитале. Новицкий вполне резонно предложил делегировать в управление банка лицо, «могущее держать нас все время в курсе дел банка и содействовать проведению и надлежащему освещению тех задач, которые будут ставиться». Новицкий предлагал кандидатуру С. А. Шателена, товарища министра финансов в 1917 году, полагая, что она не вызовет возражений со стороны Бахметева, так как они с Шателеном были единоутробными братьями.
ЛОНДОНСКИЙ И ВОСТОЧНЫЙ ТОРГОВЫЙ БАНК: К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ
Остановимся подробнее на истории создания банка, в котором оказались суммы, полученные в основном от продажи последней части «колчаковского золота». В 1919 году в Лондоне фирмой Фредерика Зерега и группой членов правления Московского Купеческого банка было образовано Торговое товарищество. Британская фирма и московский банк были давними партнерами в торговле хлопком. Во второй половине 1920 года британцы предложили основать в Лондоне на паритетных началах банк, «дабы создать организацию, которая смогла бы в будущем при воссоздании России способствовать развитию торговых сношений между Россией и Англией и смогла бы одновременно восстановить деятельность в России Московского Купеческого Банка».
Предложение было принято, партнеры решили учредить банк с капиталом около 200 000 ф. ст. Поначалу цель была конкретная и не слишком амбициозная — финансирование Торгового товарищества. Однако, прослышав о создании банка, свое участие в размере 150 тыс. ф. ст. предложила «нефтяная группа» в составе братьев Цатуровых (100 тыс.) и С. Г. Лианозова (50 тыс.). В начале октября 1920 года на совещании в Париже «текстильщики» решили принять предложение нефтяной группы, к которой присоединился Г. Л. Нобель с взносом 5 тыс. ф. ст. Устав банка был утвержден в том же октябре 1920 года с основным капиталом 335 тыс. ф. ст. и приступил к работе в январе 1921-го.
Вскоре банк приобрел Торговое товарищество, которое было переуступлено «текстильщиками» в обмен на акции банка, в результате чего основной капитал новообразованной кредитной организации увеличился на 55 тыс. ф. ст. и составил 390 тыс. ф. ст. От каждой из групп акционеров в управлении банком принимал участие «рабочий директор»: от английской — М. Топпинг, от нефтяной — Н. Б. Глазберг, и от группы Купеческого банка — Г. Д. Чаманский.
Фон Замен был инициатором привлечения средств казны и много работал в этом направлении. Наряду с приводившимися выше общегосударственными соображениями вливание казенных средств должно было пойти на пользу банку и повысить влияние самого фон Замена во внутрибанковских делах. Он видел главную задачу банка в том, чтобы служить после свержения большевиков посредником в привлечении иностранного капитала в Россию, а также «натренировать» для этого персонал.
Руководители банка заботились о ликвидности его средств — «держали большой портфель Treasury Bonds (казначейские облигации. —
Чтобы укрепиться в полной мере, нужно было, полагал фон Замен, добиться еще двух вещей: 1) участия видных иностранцев и 2) увеличения основного капитала.
Банк находился в периоде становления, но имелись веские причины, делавшие вложение государственных средств в его акции привлекательным: во-первых, возможность влиять на деятельность банка и сравнительная надежность сокрытия государственного происхождения денег; во-вторых, состав его учредителей и руководителей, многие из которых были связаны с российским государством или же были людьми весьма известными среди российских предпринимателей. Не следует, видимо, исключать и личной заинтересованности Новицкого, которому хотелось иметь «свой» банк.
При всей кажущейся бесспорности выгоды для банка от поступления российской казны не все пайщики встретили это предложение с восторгом. Некоторые — по всей видимости, группа Московского купеческого банка — опасались «казенного капитала и влияния».
После долгих переговоров акционеры согласились предоставить «казенной группе» право на приобретение акций банка на 100 тыс. ф. ст. «Казенной группе» «помогло несчастье»: в сентябре 1921 года фирма «Зерега» решила ликвидировать свое дело вследствие смерти одного из главных ее акционеров, Макфаддена. С общего согласия фирма уступила половину своего участия в банке «казенной группе», доля которой в основном капитале возросла почти до трети, составив около 165 тыс. ф. ст.
Со временем стало очевидно, что опасения пайщиков банка относительно усиления роли «казенного влияния» оказались не напрасны.