ПОЛОЖЕНИЕ О НАЦИОНАЛЬНОМ ФОНДЕ. КОЛЛЕГИЯ ПОПЕЧИТЕЛЕЙ
Вопрос о создании Национального фонда, способах хранения и управления фондом был согласован, однако Бахметева тревожило отсутствие четко прописанных документов, регулирующих эту операцию: большая часть денег перечислялась из США, и персональную ответственность за их судьбу в конечном счете несли он сам и Угет.
Важнейшие решения по вопросам хранения Национального фонда должна была единогласно принимать Коллегия попечителей, состоявшая из послов и финансовых агентов. «Не желая в официальном договоре предусматривать возможность мордобоя и полного развала, — со свойственной ему иронией писал автор Положения о фонде Маклаков, — я выразился мягко: „постановление может быть принято по большинству голосов", предполагая этим, что какое-то большинство все-таки найдется и в качестве такового себя и изложит; остальные же все могут зафиксировать свои точки зрения уже как особое мнение».
«Положение об установлении и распоряжении Национальным фондом» после полугодовых переговоров и согласований было утверждено 20 декабря 1921 года.
Управление Национальным фондом находилось в руках финансовых агентов, однако принципиальные решения принимались Совещанием послов (при участии агентов с правом решающего голоса). В случае прекращения деятельности Совещания послов его функции переходили лично к Бирсу, Маклакову, Бахметеву, Угету и Новицкому, которые составляли коллегию попечителей Национального фонда. Они и подписали Положение. При этом каждый из них назначал себе на случай смерти заместителя.
Для формирования фонда Бахметев и Угет перевели в Европу 130 300 ф. ст. из сумм, вырученных от продажи остатков золотого фонда, 60 тыс. ф. ст. дали «европейцы». Деньги, переведенные из США, а также 36 400 ф. ст. из средств, выделенных «европейцами», были помещены в акции «Истрейдбанка», остальные 23 600 ф. ст. были размещены в том же банке в виде векселей. Порядок и форма хранения средств Национального фонда были утверждены протоколом Совещания послов от 10 декабря 1921 года, но деньги были переведены в банк еще до завершения всех формальностей.
КОНФЛИКТЫ В БАНКЕ И КОЛЛЕГИИ ПОПЕЧИТЕЛЕЙ
Представитель «американской доли» в правлении банка С. А. Шателен представил Угету неформальный отчет о положении дел на 1 января 1922 года, в том числе сообщая чрезвычайно интересные данные о конкретном механизме сокрытия государственных средств.
Основной капитал составлял 500 100 ф. ст. В Совет банка входили С. Г. Лианозов (председатель), Ш. М. Цатуров (вице-председатель), Г. Л. Нобель, А. И. Шамшин, П. А. Бурышкин, Н. М. Бардыгин, Н. Бьюкенен, М. Бартшер, сэр X. К. Оуэн.
Правление: У. Э. Уинерэй, П. М. Цатуров — сопредседатели. Директора, постоянно работающие в правлении: Г. Д. Чаманский — директор-распорядитель, Н. Б. Глазберг, М. Топпинг, К. Е. фон Замен, С. А. Шателен. Директорами также числились Б. А. Швецов, М. Добсон, М. Кэрнс.
Казенная доля (166 700 ф. ст.) была оформлена на Г. Л. Нобеля. Сам Нобель приобрел акции на 5000 ф. ст. На шеры (акции) были выданы три сертификата на его имя.
Густав (Поста) Людвигович Нобель, «русский швед», по его собственному определению, был младшим сыном Людвига Нобеля, крупнейшего российско-шведского нефтепромышленника, и племянником Альфреда Нобеля — изобретателя динамита, учредившего Нобелевские премии. Густав стал первым представителем знаменитой династии, окончившим гимназию. Его старшие родственники обошлись без этого. В 1916 году, в 30-летнем возрасте, он стал управляющим нефтепромыслами Нобелей в Баку.
После революции братья Густав и Эмиль Нобели некоторое время жили в Петрограде, пытаясь спасти хоть что-то из своих владений, и даже пробовали наладить сотрудничество с новой властью. В 1918 году Густав Нобель ездил в Москву для участия в заседании Центральной комиссии по разработке нефтяных месторождений. Комиссия выработала следующий проект: частные предприятия будут национализированы, прежние владельцы перейдут на роль управляющих в «звании» «технических советников», а вся продукция при этом принадлежит государству. Как мрачно сострил один из участников заседания, «нас уговаривают самим организовать себе похороны по четвертому разряду — похороны, на которых труп будет править собственным катафалком». Понятно, что нефтепромышленники предложение большевиков отвергли.
30 ноября 1918 года братья Нобели были арестованы и доставлены в кабинет Варвары Яковлевой, заместителя председателя Петроградской ЧК (с декабря она возглавила это учреждение в Петрограде). Яковлева обвинила Нобелей в причастности к аресту в Баку англичанами некоего Мандельштама, служащего Товарищества братьев Нобелей. Братья стали заложниками; их ждала та же участь, что и Мандельштама. Возможно, бакинский арест послужил предлогом, а главной причиной был отказ Нобелей работать на «рабоче-крестьянскую власть». Впрочем, мотивы ареста могли быть иррациональными: расстреливали же заложников из «буржуев» в ответ на убийство председателя Петроградской ЧК Урицкого социалистом Леонидом Каннегиссером.
Шведским дипломатам удалось добиться освобождения Нобелей только с помощью шантажа. Секретарь шведской дипломатической миссии Лундберг сообщил Яковлевой, что, если братьев не выпустят, в Стокгольме будет арестован советский представитель Воровский — по обвинению в революционной пропаганде. Это подействовало, хотя было блефом. Нобелей отпустили под поручительство шведских дипломатов, обязав информировать ЧК о своем местопребывании. Однако дипломаты втайне уехали из Петрограда, а вслед за ними бежали из ставшего смертельно опасным города и братья Нобели. Они перешли финскую границу и в конце декабря 1918 года были уже в Стокгольме.
Таким образом, человек, которому доверили хранение государственных средств, был в высшей степени надежен: его деловая репутация и порядочность сомнений не вызывали. Несмотря на огромные потери, которые понесли Нобели в России, «остатки» их состояния были достаточно велики, и ни у кого не могло возникнуть вопросов, откуда Густав Нобель взял средства для приобретения акций банка.
Другие Нобели также оказывали материальную и моральную поддержку антибольшевистским силам. Так, Эммануил (Эммануэль) Нобель, сводный старший брат Густава, в 1919 году в нелегкую минуту занял российскому посланнику в Стокгольме К. Н. Гулькевичу 2 млн финских марок (около 100 тыс. долл.). Заем был своевременно погашен за счет перевода из Омска. В 1924 году Э. Нобель по просьбе Гирса взял на себя содержание российского консульства в Стокгольме в течение года, выплачивая, в частности, ежемесячную субсидию в размере 1000 крон на покрытие жалованья консула Ф. Л. Броссе.
Добавим, что Нобели — Эммануил и Густав — впоследствии оказали еще одну услугу русской эмиграции и антибольшевистскому движению: посодействовали присуждению Нобелевской премии по литературе за 1933 год И. А. Бунину (Эммануил этого уже не увидел, он скончался в 1932-м) и, наоборот, приложили немалые усилия, чтобы самая престижная в мире премия не досталась поддерживавшему большевиков А. М. Горькому.
Вернемся, однако, к финансовым делам. Шателен считал, что приобретение акций за счет Национального фонда прошло весьма удачно в связи с падением курса доллара.
На 20 апреля 1922 года баланс в сумме 1 120 242 ф. ст. был сведен без дефицита. Однако соотношение ресурсов банка к капиталу было лишь 1:1 — на 500 тыс. ф. ст. основного капитала приходилось 532 тыс. ф. ст. текущих счетов и вкладов. Учитывая размеры банка, его «молодость» (он активно работал на финансовом рынке всего год), общую ситуацию в Европе, Новицкий считал результаты его деятельности неплохими, особо выделяя работу валютного отдела.