– А ты в весе сильно набрала?

– Нет, совсем немного.

– А на пробы сразу после родов придешь? – улыбнулась в трубку Лиза.

– Конечно, приду, – уверенно ответила я.

За беременность я набрала всего 6 кг. Поэтому домой из роддома вернулась почти как до этого. И мне совсем не хотелось избавляться от этого «почти», за часть того бонусного веса была ответственна шикарная грудь кормящей матери, и она мне очень нравилась. Я шутила: «А что, материнство – отличный способ увеличения груди, со всех сторон прекрасный!»

Кормление наладилось сразу. Я кормила по требованию, но вскоре стала замечать, что оно само по себе вошло в режим и происходило примерно в одно и то же время. В рамках этого стихийного расписания я и выстраивала свою деятельность. Когда я пробовалась в «Поддубного», Герман мирно спал в переноске в соседней комнате, за ним присматривал его папа Костя.

Через некоторое время после проб мне позвонил режиссер фильма Глеб Орлов и сказал: «Мы хотим тебя утверждать. Ты как думаешь, справишься, есть кому помогать во время съемок?» Я была абсолютно уверена, что все пройдет гладко. Попросила об одном, чтобы давали кормить по требованию. Герман не висел на груди подолгу, я знала, что мы не будем сильно тормозить процесс. И все сложилось, как я и предполагала. За все время съемок была, пожалуй, только одна сложная смена – ночная, когда мы снимали цирковой номер. Ночью младенцу мама нужна чаще, поэтому мне приходилось несколько раз спускаться с трапеции и бежать в свой вагончик кормить. У меня была великолепная дублерша – цирковая гимнастка Катюша Рубцова. Это в ее исполнении вы могли видеть цирковой номер моей героини Маши. Но я старалась до съемок освоить как можно больше в воздушном жанре и сама исполнила трюк – обрыв в подъемы – и некоторые другие несложные элементы для связки с помощью нашего постановщика Павла Яблочкова. Это облегчило задачу режиссеру монтажа. Но требовало и от меня усилий, и времени на съемке. Залогом моего спокойствия на протяжении всего того периода была бабушка Германа – Лариса Дмитриевна, Костина мама. Она не тревожилась, а если и переживала, то не подавала виду, поэтому и я не нервничала. Спокойствие – главный союзник материнства.

Приближение каждого кормления я чувствовала заранее и могла заблаговременно предупредить группу, что мне надо будет отлучиться. У меня приходило молоко, и минут через 10–15, как по сигналу, обычно звонила Лариса Дмитриевна и звала меня. Бывало, гляжу – она появляется на горизонте с моим малышом на руках, я даю знак ассистенту по актерам, девочки из костюм-цеха ловко расшнуровывают мне корсет, и вперед. Герман, как насосик, выпивал все молоко за 15–20 минут и блаженно отваливался, а я продолжала работать. На какое-то время к нашему молочному синдикату примкнула и моя мама. И Костя приезжал на несколько дней.

Сразу после «Поддубного» мы всей семьей переехали из Феодосии в Ялту. Я начала сниматься в 4-серийном фильме Елены Николаевой «Ангел в сердце». В первый съемочный день я сидела в вагончике на гриме. В двери показался Дмитрий Певцов и замер, глядя на меня. Мы до того лично не виделись, потому что на пробах не пересекались, пробовались с другими артистами и утвердили нас по отдельности. Он сказал удивленно: «О как». Я подумала, что показалась ему слишком молоденькой, и шутливо ответила: «Дмитрий, не волнуйтесь, сейчас все будет! Меня накрасят и оденут. И вообще я уже мать!» Посмеялись, а в дальнейшем нашему дуэту было комфортно. Во время этих съемок, как и во время многих других, мне повезло с партнерами. Дмитрий Певцов, Ольга Дроздова, Сергей Юшкевич, Валерий Баринов, Татьяна Догилева оставили о нашей совместной работе только самые лучшие воспоминания. Это было настоящее партнерство. Ни пренебрежения, ни снисходительности с налетом превосходства я никогда не ощущала. Такт, желание помочь, доброе научение, юмор – то, чем щедро делились эти люди.

Все шло хорошо, но один раз я сорвала половину съемочного дня. В Ялте посреди съемок «Ангела в сердце» Герман заболел. У него впервые в жизни поднялась температура, и он закашлял. Продюсер картины Стас Хапсаев тогда мне очень помог. Во-первых, будучи сам многодетным отцом, он не выказал ни тени недовольства тем, что из-за нас приходится приостановиться. Во-вторых, он поехал с нами в больницу и держал 5-месячного Германа во время рентгена, потому что у нас с Ларисой Дмитриевной дрожали руки. Рентген не показал никаких пятен на легких, не было и намека на обструкцию бронхов, но врач из-за высокого лейкоцитоза по результатам анализов назначил антибиотик внутримышечно. А я, перепуганная, согласилась. Мои врачи были далеко, в Москве, осмотреть ребенка и послушать легкие не могли. Молодая мать перед страхом цифр на градуснике часто бессильна. Я помню, как впервые в жизни бежала ночью в аптеку за жаропонижающими свечками для сына, а ноги у меня подкашивались. Сейчас уже не скажешь, верно это было или нет – делать уколы антибиотика. Но что сделано, то сделано. Через неделю после рентгена у Германа вылез первый зуб.

Конечно, работать, будучи кормящей мамой, сложнее. Нужно быть энергичной, свежей и сообразительной, хорошо сконцентрированной, чтобы элементарно учить текст и ориентироваться во время всяких неожиданных ситуаций на съемках, ну и хорошо выглядеть безусловно, а прерывистый ночной сон никто не отменял: кормление, зубки, болезни. Проснешься 2–3 раза за ночь или продежуришь в полусне с соплеотсосом на перевес, не выспишься, а утром надо встать и ехать творить. Мы с Германом проработали вместе, иначе не скажешь, на многих картинах. В нашей совместной фильмографии: «Ласточкино гнездо», «Метро», «Поддубный», «Ангел в сердце», «Веселые ребята», «Подарок с характером», «Яма» и многие другие. Лет до полутора Герман приезжал на площадку и уезжал с нее вместе со мной, потом его стали привозить на часть дня. А когда ближе к 2 годам грудное вскармливание закончилось, Герман стал уже только изредка приезжать на съемки просто в гости. У него началась своя, уже несколько оторванная от мамы, детская жизнь. А я каждый день благодарила его за то, что он у меня такой верный союзник.

Мой сын – ровесник картины «Метро». Мое материнство стартануло одновременно с большим подъемом в карьере, но я ничего не упустила в своей профессии. А материнство сделало меня только глубже, добрее, мягче и, как ни одно событие прежде, научило ценить время и людей вокруг. Время – потому что с появлением ребенка ощущаешь его скоротечность острее, людей – потому что в воспитании счастливого ребенка (даже если ты неработающая мама) не обойтись без помощи мужа, бабушек или няни, толковых врачей, добрых воспитателей в детском саду, первого учителя… У нас с сыном на старте все было бы не так радужно, если бы не моя семья. Они все обеспечили мне надежный тыл, поддерживая и помогая, пока я взлетала. Когда Герман подрос, съемки пошли своим обычным чередом, но с момента первой отлучки от сына, всегда, куда бы я ни пошла, в фоновом режиме я думала о нем и, уходя из дома, была всегда уверена в том, что ему хорошо среди любящих людей. И я была спокойна, а потому полна энергии для свершений.

Впереди меня ждали «Ставка на любовь», «Пятница», «Молодая гвардия», «Завтрак у папы», «Экипаж», «Полярный», «Казанова», «Топи» и другие проекты. Каждый из них был по-своему интересен и добавил веса в актерский багаж. Каждый знаменовался встречами с новыми людьми и бросал новый вызов моим способностям.

Энергии у меня всегда было предостаточно, и ее хватало не только на съемки, но и на телевизионные шоу. Совсем недавно я закрыла триаду «коньки-песни-танцы». У меня в копилке участие в 3 самых крупных телешоу страны: «Ледниковом периоде», «Точь-в-точь» и «Танцах со звездами».

В интервью один из самых частых вопросов: «Почему вы пошли участвовать в шоу?» Мне всегда кажется, что ответ очевиден: «Потому что интересно!» Просто захотела и пошла, не думая, почему и зачем. «Но ведь это так сложно и даже опасно!» – продолжается диалог. Да сложно, да, иногда опасно, но для меня действительно сложно только то, что неинтересно и что не в удовольствие. Мне зубы чистить сложно. Не люблю это делать, пусть и понимаю пользу данного действа, потому что мне скучно, но чищу исправно, потому что надо и нравится результат. Развлекаю себя в процессе всякими щетками с таймерами и зубными пастами. Мне ничего не делать сложно, я бы продула соревнование по ничегонеделанию, выбыла бы первой, ну да, отоспалась бы хорошенько под наблюдением рефери и убежала.

И пусть на «Ледниковом» я ударилась головой до сотрясения мозга, если бы сейчас меня спросили, готова ли я вернуться в прошлое и пройти заново весь путь в проекте, я бы на это пошла! Потому что такую концентрацию талантливых многостаночников на 1 квадратный метр редко где встретишь. Это было так увлекательно! Я визжала от радости, когда Илья Авербух позвал меня в проект. Я смотрела все сезоны шоу, болела за пары, восхищалась всем, что делали мои коллеги-артисты и фигуристы на льду. И, представляете, я даже не успела еще толком начать мечтать о том, чтобы там поучаствовать самой, как меня вдруг позвали! Запустило реакцию, приведшую меня на лед, то же «Метро». Картина выходила на киноэкраны, под это дело меня взяли ведущей в шоу «Вышка», на один из выпусков судить пришел Алексей Ягудин и после передачи подкинул мою кандидатуру в кастинг проекта. Алеша, спасибо, что пришел!

Я приехала на пробы льда и льдом в назначенное время, наскоро собравшись, потому что едва успела покормить перед уходом Германа. Выехала практически в том, в чем была дома. В первом профайле это отлично видно: тонкие лосины, видавшая виды футболка, хорошо, что не забыла теплую толстовку. Попа моя замерзла, но не грудь, и это главное. Поделали чего-то на льду, Илья посмотрел, выдал диагноз – «катабельная», а через несколько дней меня уже экипировали, подобрали личные коньки, и я начала интенсивные тренировки. Я чувствовала, что мне трудно, но получалось неплохо. Было бы лучше, если б у меня сразу, наряду с тренером, появился партнер. Но мы поздно встали в пару с Максимом Стависким. О, если бы он начал меня муштровать и затачивать под свой стиль с мая, а не с августа! Это, пожалуй, мое единственное сожаление за весь проект. Вышло так потому, что изначально меня поставили в пару к Алексею Ягудину, а Максим катался с другой артисткой. Но в августе за месяц до старта шоу расстановки поменялись, и Алексей стал ведущим, а я осталась без пары. И мне грозило совсем лишиться проекта. Но у партнерши Максима что-то не заладилось, и она выбыла на стадии тренировок. Так мы с Максимом обрели друг друга. Признаться, я сначала не хотела кататься с ним. Он мне невероятно нравился, его пара в каждом сезоне была моим фаворитом. Я видела, что Максим фантастический фигурист-артист, но мне всегда казалось, что его недооценивают, а вместе с ним и его партнерш. Я малодушно боялась несправедливости. Да, не могу сказать, что ни разу потом мне не было за нас обидно. Опасения мои в некотором роде подтвердились, но я очень счастлива, что мне выпала радость творить с Максом и прожить ту незабываемую жизнь на льду. И за то, что я сначала не хотела вставать с Максимом в пару, мне до сих пор немножко стыдно.

Я всегда волновалась перед выступлением, просто ужасно. То ли это были еще гормоны кормящей матери, то ли инстинкт самосохранения. Я ни разу в жизни не волновалась перед пробами или во время съемок даже самых сложных сцен в кино, а минуты перед самым выходом на лед были испытанием. Каждый раз, когда мы уже стояли заряженные на своих точках для начала номера и Алексей Ягудин объявлял: «На льду актриса театра и кино Катерина Шпица и двухкратный чемпиона мира Максим Ставиский», – у меня приходило молоко! Я чувствовала, как в груди происходило покалывание, и за считаные секунды она наливалась. На катании, как мне кажется, это небольшое отягчение не сказывалось, а вот сразу после кормления кататься оказалось труднее. Однажды ко мне на запись приехали Костя с Германом. Они зашли в гримерную, Герман меня увидел и попросился на ручки, да так, что было ничем не отвлечь, пришлось покормить, и совсем скоро после этого мы с Максимом вышли на лед. Не знаю, прямая ли связь, но в тот раз у меня просто отрубились ноги, я еле доехала до конца. А номер мы исполняли очень сложный – вариации из произвольного танца Изабель и Поля Дюшене 1990 года. И далеко не все нам удалось. Это был не лучший мой прокат. Я даже подпрыгнуть на месте не могла из-за одеревеневших ног. Оценки были соответствующие. Но во все времена судят не за процесс, а за результат. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Зрителю нет и не должно быть дела до того, как давно родила, здорова ли, сколько спала, хорошо ли ела артистка. Артист должен приехать, выйти и выполнить все поставленные перед ним задачи. Я их выполняла даже после сотрясения.

Это произошло, когда никто не ожидал. На генеральном прогоне мы упали с несложной поддержки. Мы с Максимом оба не понимаем, как это случилось. Просто во время вращения из-под него ушел конек, он упал, вместе с ним и я. Стукнулась головой о лед, как сушеная вобла о стол во время пивного застолья. Максим Маринин рассказывал, что в том момент услышал за своей спиной звук ударившегося об лед арбуза и боялся обернуться и увидеть, что со мной. Я лежала на льду, кожа на голове лопнула от удара, рана была небольшая, немного кровоточила, сознание я не теряла, но в голове все звенело. Максим Ставиский отнес меня на диван, на котором мы обычно выслушивали оценки. Мне дали понюхать нашатырь. Приехала «Скорая», примчался Костя, и мы с ним и Максимом уехали в Боткинскую. Там я уговорила врача не оставлять меня в больнице: это была середина проекта, в прошлом выпуске мы только получили наш приз зрительских симпатий, и мне не хотелось выбывать. К тому же в тот день у меня был день рождения. И наш танец под Dirty Diana Джексона мне очень нравился. Я вернулась на лед и выступила. Мы получили «десятки». Если бы не сотрясение, о котором знали жюри, оценки были бы, возможно, не такими щедрыми, но, на мой взгляд, это было одно из моих лучших выступлений.

Дальше до конца проекта я 2–3 раза в неделю ездила к остеопату, потому что меня водило по стенкам. Восстанавливалась за свой счет, потому что отказалась от госпитализации в день травмы и документально подтвердить ее страховой компании не могла. Все участники проекта были застрахованы, но своей страховкой я не воспользовалась. Это был мой осознанный выбор. Еще на 3–4 танца после этого меня хватило, но потом я, видимо, устала и физически, и эмоционально. У меня не было никакой форы, не было медийного статуса, из-за которого меня бы «тянули». Чтобы победить, у нас был один путь: кататься безупречно. Я не смогла. Докаталась до конца, но мы не заняли призового места. Я долго переживала потом. То пыталась себя оправдывать в собственных глазах, то нещадно корила за промахи. Но время спустя в памяти по большей части остались только счастливые моменты, а на полке в спальне стоит «Приз зрительских симпатий» и греет душу, в которой живет гордость за то, что я через все это прошла. Однажды один известный режиссер на мероприятии сказал мне: «Я никогда не позову вас сниматься, потому что вас отныне будут узнавать только как актрису, которая каталась в „Ледниковом периоде“». Я подумала: «Ну и ладно, зато за 17 недель я сыграла на льду 17 ролей в 17 мини-спектаклях, и ни на что это не променяла бы». И благодаря проекту у меня в жизни есть люди, которым я всегда безумно рада – Максим Ставиский и его семья. Это ли не ценность?