Много в моем интинском детстве было прекрасных моментов, наполненных волшебством. Мама колдовала мне мороженое. Купит лакомство заранее, чтоб я не знала об этом, положит в морозилку поглубже, а потом говорит: «Катя, давай колдовать!» Мы вместе произносили волшебные слова, я бежала к холодильнику и находила там свой кусочек магии. Как-то я попыталась сделать это сама, ехала в автобусе из школы, классе уже во втором, и про себя твердила заклинание, но дома мороженого на обычном месте не обнаружила. Позвонила маме, говорю, мол, так и так, не вышло. А мама ответила: «Катенок, нам надо это делать вдвоем, держась за руки, я приду с работы и все получится!»
Детство прекрасно тем, что в нем все удивительно. Меня восторгало и восхищало все. А сил придавало единение, которое было у меня с родителями. Не все было безоблачно, конечно. Как и все дети, я чего-нибудь отчебучивала. Однажды из шампуня «Кря-кря» я сделала шампанское в стаканчике из-под зубных щеток и выпила, да так орала, что напугала насмерть маму. Как-то раз я прыгала на резиновых каблуках новых туфель, и сломавшийся супинатор врезался мне в ногу, снимали с воем. Однажды я наказала пылесос и разбила насадку, хотя меня никогда не били, и даже не знаю, с чего я тогда так разозлилась. Возможно, у меня было как раз обострение сыпи, я в те моменты бывала раздражительной. Много бед у меня было из разряда «язык мой – враг мой», от всезнайства и инициативности, да и просто от детской прямоты. Однажды во втором классе я пошла на день рождения к однокласснице. Уходя, я сказала, что мама просила упаковку от подарка обратно забрать. Я видела, что мама сохраняет упаковки преподнесенных ей подарков и потом очень красиво оформляет ими подарки для друзей – решила принести пользу. В другой раз в гостях меня позвали есть бутерброды с деликатесной сырокопченой колбасой. Я не очень-то ее любила, но ела и, глядя на бутерброд, вздохнув, сказала: «А вот мои родители такую колбасу не покупают, они доллары копят». Наверное, я хотела показать свою финансовую грамотность. Дома за подобные высказывания меня ругали. Я рано поняла, что надо думать, прежде чем сказать.
Из моих детских прегрешений мне вспоминается, как я съела упаковку взбитых сливок без спроса. Мама пришла с работы и захотела выпить кофе со сливками, а их и след простыл. Стыдно было. В моей семье теперь не принято доедать последний кусок десерта, не удостоверившись, что все попробовали.
Как-то я учудила, села днем читать книжку. Решила полностью погрузиться в чтение, поэтому закрыла дверь в свою комнату и форточки, да еще заткнула уши! Родители, которые забыли ключи, целый час стучали в дверь, звонили в звонок, кричали под окнами и сходили с ума от мыслей, что со мной случилось. Органы зрения и слуха я с тех пор держу востро.
Однажды я потеряла ключи от дома. Шла из школы, завидела вдалеке автобус, он вот-вот должен был развернуться на конечной и подъехать на остановку. Я заторопилась, побежала, упала плашмя на снег, и из кармана вывалились ключи. И все бы ничего, ерунда же дубликат сделать, но ведь аккуратная Катя написала на брелоке в виде малюсенькой записной книжечки свой адрес. Тогда мне объяснили, кто такие воры и что так доверять чужим людям нельзя.
Были еще какие-то моменты, неминуемые в детско-родительских отношениях, но в общем и целом у нас было взаимопонимание, а главное, если родители бывали не правы, они это не заминали, а просили прощения. Исход любого конфликта – самая важная часть детских воспоминаний.
Однажды мы приняли участие в конкурсе «Мама, папа, я, дружная семья». Мы тогда не победили, там были свои интриги, но звание это мы заслуживали абсолютно точно.
Уже с раннего детства я была очень самостоятельной. Как-то раз ушла в детский сад, оставив родителям записку: «Мама, я ушла в садик. Мама на улицэ очень холодно, Катя». И в школу на другой конец города я ездила сама. Вставала по будильнику, сама собиралась и уходила. Уроки со мной никто никогда не делал. Я выполняла домашнее задание на продленке, что-то изредка доделывала дома. Мою частную Экспериментальную французскую школу создали истинные энтузиасты и неравнодушные люди, которые хотели дать и своим собственным детям, и другим детям нашего городка самое лучшее образование. Это были моя первая учительница французского Софья Николаевна Гогузева с супругом. Они собрали самый лучший коллектив педагогов и избрали директором талантливую Ольгу Николаевну Сайко. Я с нежностью вспоминаю мою первую учительницу Елену Павловну Воловник, классного руководителя Лауру Александровну Чупрову, учительницу английского Ольгу Викторовну Сычеву, историка Зеленкову Татьяну Михайловну, учителей по музыке Силину Марину Германовну и Ермакову Светлану Николаевну, преподавателя живописи Ирину Григорьевну Терентьеву, хореографа Гриненко Розу Петровну, физрука Груздева Владимира Владимировича, который на построении в конце урока всегда рассказывал нам поучительные и страшные истории об охоте на медведей и забытых в палате на вытяжении позвоночника пациентах. Нас учили так, чтоб нам было захватывающе интересно, и мы умели справляться с уроками самостоятельно, несмотря на высокую нагрузку.
Одно из самых ярких школьных воспоминаний – экономическая игра. В начале учебного года в течение двух месяцев мы получали за оценки франки: за 5–3, за 4–2, за 3 – ничего, а за 2 платили штраф – 3 франка. Через 2 недели от начала делали аукцион: на нем можно было купить на уже заработанные деньги место клерка. Кто больше даст, тот и получал должность. Клерку назначалась зарплата в 90 франков, и он проводил все счетные операции в классе, выдавал деньги и собирал штрафы. До конца игры все зарабатывали, сколько успеют. В финале можно было купить на вечеринке в честь окончания игры сладости и напитки за условные франки. Но самое главное: можно было приобрести сертификат и оплатить им месяц обучения в школе. До отъезда из Инты я успела поучаствовать в экономической игре два раза, оба раза я была клерком и оба раза покупала сертификат. И еще на сладости оставалось. Мне нравилось понимать, что я сделала вклад в семейный бюджет.
Учеба давалась мне легко. Я была отличницей.
И в Инте началась моя творческая карьера в тот самый момент, когда на городской площади во время праздничных новогодних гуляний мама пронесла меня, 3-летнюю, сквозь толпу и поставила на сцену эстрады. Я сама настойчиво попросилась выступить. Из шубы лезла, так хотела на сцену. Довольная, спела частушку:
Выступать мне понравилось. Мне очень громко аплодировали. Папа взял меня на руки со сцены, и я гордо вознеслась над толпой веселых, приветливых людей. Тогда мне хотелось, видно, свою порцию аплодисментов, а сейчас я больше всего люблю видеть со сцены глаза зрителей, дышать с ними и верить, что увлекаю их во что-то приятное и важное.
Дальше были утренники и главные роли во всех школьных спектаклях. Я пела в школьном хоре. Мы ездили на конкурсы. И мне нравились эти путешествия!
Мне запомнился школьный конкурс красоты для девочек. После триумфа на «Золушке-92» я чувствовала себя непобедимой. Как мне казалось, я выбрала хорошую песню «Непогода» из «Мэри Поппинс, до свидания!» и взяла, чуть ушив, красивое мамино платье. Но я просчиталась. Песню спела неважно, и платье мое не оценили. У нас была девочка в классе, которая пела хрустально чисто. И я ей же помогла с нарядом. Я взяла мамин черный топ со спущенными плечами, который подружке по длине был как платье, под топ зарядила подъюбник с оторочкой из золотого фатина, чтоб фатин выставлялся, будто оборка. Довершила все широким поясом с золотой пряжкой. Моя подружка выиграла конкурс платьев, а потом и конкурс в целом. Я немного покусала себе локти, но зато поняла, что, во-первых, нельзя расслабляться и первенство всегда надо завоевывать, а во-вторых, что, раз импровизированное платье для подружки так понравилось жюри, значит, у меня в голове хорошие идеи.
Мне нравилась мое северное детство: зима с тысячей одежек, наша дружная компания, природа, школа и творчество, но с замиранием сердца я каждый раз ждала, когда уеду к бабушке Зине на Украину. Потому что там меня ждал другой, цветастый, пестрый, буйствующий красками мир.
Там для меня в каждом звуке и запахе было счастье. Первые позывные каждого утра – ауканье горлиц, кукареканье петуха и нашептывающий шелест ветра в листьях деревьев за окном спальни. Услышала – и уже счастье! А когда случалось услышать поутру ток аиста, то дух захватывало от ощущения своей избранности. Несколько раз аисты устраивали гнездо на телеграфном столбе около нашего подворья, и тогда думалось, что значит, мы очень хорошие и особенные, раз эти птицы выбрали наш дом для своего жилища. По-украински они нежно зовутся «лэлэкы». Лэлэкы…
Выйдешь на крыльцо – солнце целует в глазки, щуришься и сквозь прищур видишь, как в сенях времянки, что напротив, бабушка готовит «сниданок». (Я у бабушки почти не говорила по-русски, поэтому часто буду использовать в рассказе украинские слова в русской транскрипции, и думаю, вы без труда догадаетесь, что они значат.) Бросишь бодро «Добрый ранок» и бежишь, впрыгнув в шлепки, в уличный туалет, а по пути к нему заглянешь в хлев для утреннего приветствия хрюшкам. Потом к умывальнику, который находился также на улице. А дальше идешь в курятник и забираешь с «сидала» еще теплые яйца, радуешься, если скорлупа не испачкалась пометом. Приносишь бабушке, чтобы она пожарила на смальце самый лучший неповторимый омлет. Как же это было вкусно!
Не каждый день, но довольно часто бабушка варила самые вкусные в моей жизни вареники: с творогом, собственной садовой вишней, картошкой и шкварками. Никогда, нигде, ни у кого, даже у самых искусных бабушкиных подружек, даже из-под ножа самого крутого шефа самого крутого украинского ресторана мне не довелось отведать ничего, хотя бы близко напоминающего ее вареники. И если бы вдруг это случилось, я бы расплакалась от радости ностальгии. Этот вкус я не забуду никогда. Я много чего научилась готовить, пока гостила у бабушки, но секрет ее вареников перенять мне так и не удалось, как я ни старалась. Не сравнить, конечно, городские продукты и сельские, но, думается мне, было еще что-то на кончиках бабушкиных пальцев, что превращало тесто в пушистое облачко, тающее во рту. Когда я была в селе уже после ее смерти, я однажды попробовала сделать вареники, продукты ведь те же. Мне помогала бабушкина подруга – та самая баба Ганя[11], которая, выходит, спасла тогда жизнь моему деду, всполошив соседей. Как у бабушки, у меня не получилось. И блины у меня выходят отменные, и оладьи, и медовый торт по ее рецепту, а вареники – нет. Наверное, у каждой хозяйки есть такое коронное блюдо, которое сотворить может только она.
Часто бабушка жарила на сковородке корж, и я очень любила это простое лакомство. Рецепт нехитрый: сыворотка, оставшаяся после отжимания творога (бабушка называла ее «сырóватка»), яйцо, мука, соль, сахару чуток да щепотка соды. Тесто нежно замесить, сделать из него шар, раскатать, равномерно проколоть вилкой и обжарить с двух сторон до корочки на сковороде со сливочным маслом. А потом макать в домашний мед или смородиновое варенье, запивать молоком или чаем с мелиссой…
Какое блаженство было макнуть в тарелочку с душистым подсолнечным маслом ломоть свежего, теплого деревенского хлеба, присолить и жадно жевать, утирая с подбородка смолистые подтеки… Все в детстве особенно вкусно куда-то макать, а потом еще и пальцы облизывать.