В этот момент ослепительная боль пронзила мою правую икру, я словно услышал хруст разгрызаемых мышц. Я заорал от боли. Юля с криком отшатнулась: в мою ногу вцепился зараженный ребенок — серолицая и белоглазая девочка с двумя грязными бантами на косичках. Я повалился наземь, схватив звереныша за волосы и пытаясь от себя оттащить. Это причинило еще большую боль, я снова закричал. Юля схватила упавший на асфальт дробовик и ударила девочку прикладом по голове. Дернувшись от удара, та отцепилась от моей ноги, мне показалось, что у нее во рту остался кусок мяса. Боль ослепляла. Я перекатился на живот, поднялся на четвереньки, держа раненую ногу на весу, и увидел, что девочка, рыча, пригибается, чтобы броситься на Юлю. Прыгнул, оттолкнувшись здоровой ногой, и перехватил ее в полете, лицом от себя. Упали на асфальт, она визжала и царапалась, пыталась укусить мои руки, но только рвала обернутый вокруг предплечий поролон. Я пожалел, что не защитил так же и ноги. Впрочем, она бы тогда просто укусила повыше.

— Дверь! — крикнул я.

Юля кинулась к автобусу, открыла дверь, и я с криком боли (пришлось встать на обе ноги) забросил туда бешеного ребенка. Дверь захлопнулась. Запереть ее мы не могли, ключ остался внутри — но девчонка и не сможет ее открыть, ума не хватит. Так и будет колотиться в стекло, разбить его ей вряд ли удастся. Как она сюда попала? Неужели проехала всю дорогу под днищем автобуса? Или на заднем бампере, а теперь проползла к нам под днищем? Мне было в тот момент не до таких вопросов.

Я повалился обратно на асфальт, боясь прикоснуться к разодранной ноге. Юля вытерла слезы и вытащила из рюкзака аптечку, стала трясущимися руками рыться в ее содержимом. Жгута там не нашлось, как оказалось, выживальщик из меня тот еще… Тогда она вытащила из джинсов ремень и перетянула мне ногу им. Я чуть не отключился от боли, но кровь унялась, хотя и не полностью. Потом Юля стала обматывать ногу бинтами, а я шипел от каждого ее движения и кусал свой рукав, чтобы не кричать.

— Держись, Сережа! Нам надо скорее в часть, там тебя зашьют.

— Меня туда не пустят… — ответил я. — Мне остались считанные минуты, скоро я…

— Нет! — она схватила меня за плечи, стоя надо мной на коленях. — У нас же лекарство.

— Пока объясним на КПП, будет уже поздно. Да они просто пристрелят меня издалека со снайперки…

Уронив голову набок, я краем глаза увидел движение с той стороны, откуда мы приехали, и посмотрел внимательнее: метрах в пятидесяти на трассу из кювета вылезли двое зараженных, еще один вывалился из придорожных кустов несколько ближе к нам и замер, принюхиваясь. Тут же за спинами первой парочки замаячили еще силуэты.

— О неет… — протянул я.

Юля оглянулась в ту сторону, куда я смотрел, и в ужасе вскочила. Я почувствовал, что боль в ноге отступает — возможно, так проявлялось действие вируса. Со стоном встал, поднял с асфальта дробовик, заслонил девушку собой, сделал шаг вперед к приближающимся зараженным.

— Беги, — мрачно сказал я Юле.

— Что? Нет! Я тебя не брошу!

Я повернулся к ней и заглянул в заплаканные глаза, такие красивые… Поцелуй уже не состоится. Своими искусанными от боли губами я не осмелюсь к ней прикоснуться, я заражен — и ни за что не позволю заразиться и ей. Я внутренне горько усмехнулся: всё-таки придется за нее умереть. Ну ничего, оно того стоит. Мои двадцать два года пролетели быстро, я ничего не успел в этой жизни, но теперь она прожита не зря. Лишь бы Юля выжила. И лишь бы смогла доставить лекарство.

Я оглянулся на зараженных: к счастью, они двигались относительно медленно: добычи здесь, в степи практически не было и они были истощены. Но очень злы и опасны. И даже так, шатаясь и шаркая, — всё равно неумолимо приближались с каждой секундой.

— Беги, Юля. Ничего уже не успеть. Мне не доковылять, да меня и не впустят. Лекарство мне вводить тоже нужно время, а я еще и вырублюсь от него. Тем более, тебе меня не дотащить. А они уже близко.

— Нееет!.. — ревела она, бессильно стуча кулачком по моей груди.

— Послушай меня! — я потряс ее за плечи, сам чуть не рыдая. — Если ты сейчас промедлишь и погибнешь со мной, всё это будет зря! Слышишь? Давай!.. Беги!!!

Я сильно прижал ее к себе, из глаз брызнули слезы. Поздно, всё с тобой, Серега, кончено, ничему уже не быть. А ведь только-только твоя жизнь стала наполняться смыслом… Юля вцепилась в меня и тараторила что-то, захлебываясь слезами. Я уже не слышал, в ушах стучала кровь, меня начало трясти, организм агонизировал в объятиях жестокого вируса. Я оторвал Юлю от себя, развернулся и пошел навстречу зараженным, уже совсем не чувствуя боли от ран. Оставалось лишь правильно умереть. Я поднял дробовик и стал стрелять. Пять оглушительных выстрелов: двое упали, один дернулся, но продолжил двигаться. Задние перешли на бег. Сколько их? Я не мог сосчитать, глаза застилала кровавая пелена. Перехватил опустевший дробовик за горячий ствол, превращая его в дубину. Оглянулся: Юля начала пятиться. Крикнул:

— Беги, дура!!!