— Хорошо, — я немного смягчился. — Я рад, что тебе лучше. Даже удивлен, что ты так быстро окрепла.
Юля довольно ухмыльнулась. Потом кашлянула, возвращая себе сердитый вид, и спросила:
— Ты дашь мне с собой оружие?
Я смотрел на нее молча, сдерживая улыбку. Эта рыжая всё больше мне нравилась.
— Чего ты уставился? — спросила она. — Я серьезно тебя спрашиваю.
Я наклонился, поднял с пола пистолет и вручил его Юле. Она держала его в своих маленьких ладошках и смотрела на него растерянно: наверное, только сейчас поняла, что не представляет, как с этой штукой управляться
— Ну и куда ты собралась? — ворчал я. — Оружие в руках держать не умеешь, не то, что стрелять. И самое главное — никакого плана. “Вот она я, ешьте меня”. Напролом собралась идти? — я легонько постучал ее пальцем по лбу. — Вот зачем нужен холодный ум, Юля. Чтобы не бросаться в огонь очертя голову. Но ты права, тянуть нельзя. Мы пойдем вместе. Сегодня же. У меня-то план есть.
Она стояла передо мной, опустив голову, так, чтобы я не видел ее лица. Шмыгнула носом. Тут я понял, что ей, конечно же, было страшно, что она не представляла, как пойдет одна. Но пошла бы непременно, если бы я продолжил гнуть свое. Упрямая…
Я выставил перед собой открытую ладонь — девушка сразу же схватилась за нее своим кулачком, мы потрясли сцепленные руки.
— Прорвемся, Юль, — сказал я ободряюще.
Она кивнула и снова шмыгнула носом, потом уткнулась лбом мне в грудь. Что ты за создание? То волчица, то воробушек… Я неловко похлопал ее второй рукой по плечу. Сильно захотелось забить на всё и просто переждать весь этот ужас вдвоем в этой комнате. Страшно было потерять ее или погибнуть, оставив одну. Попался, Серега…
— А что за план? — тихо спросила Юля, отстраняясь от меня.
Я улыбнулся, скрестил руки на груди и начал рассказывать:
— Прежде, чем пускаться в такой опасный путь, нужно кое-что сделать…
12
Осторожно и бесшумно я приоткрыл дверь и, держа наготове дробовик, выглянул в прохладный полумрак парковки. На минуту мы с Юлей замерли, пытаясь уловить тревожные звуки, но было тихо, только сквозняки гуляли среди брошенных машин.
— Чисто, — прошептал я наконец. — Идем.
Мы выскользнули из бытовки, заперли за собой дверь и, пригнувшись, побежали вдоль стены. У дверей на лестницу остановились, также прислушались, после осторожно вошли. Окон на лестнице не было, пролеты поднимались в темноту, впритирку друг ко другу, наверх между ними было не заглянуть. Так что видимость ограничивалась двумя пролетами. Я включил фонарик и посветил лучом вверх через узкую щель между перилами. Если на лестнице есть зараженный, он увидит свет, всполошится — и мы его услышим. Несколько секунд напряженно вслушивались, готовые при малейшем шорохе бежать обратно в укрытие. Тишина. Мы переглянулись и стали подниматься. Фонариком я светил только прямо нам под ноги, чтобы не споткнуться ни обо что и не выдать себя шумом. Дробовик нес аккуратно, чтобы не задеть перила. Следом за мной, почти не дыша, поднималась Юля, сжимая двумя руками пистолет, с которым я предварительно научил ее обращаться. Тишину нарушал только шорох наших шагов и тихий шелест одежды. Луч фонарика выхватывал из тьмы одинаковые серые ступеньки, пару раз попадались разбитые телефоны и другие вещи, оброненные в панике в тот страшный вечер. На площадке второго этажа я вздрогнул, остановился и рукой задержал позади себя Юлю. Фонарик высвечивал ботинок на протянутой по полу ноге. Я повел по ней лучом: мертвый человек сидел, прислонившись к стене, раны были ужасны. Я успокоился: мертвец опасности не представляет, лишь бы не встретить сейчас живых… Предупредил Юлю о трупе и попросил не смотреть. Пошли дальше.
Третий этаж. Выйдя с лестничной клетки, мы оказались в темном пустом коридоре с туалетами и подсобками. В приоткрытые двери в конце коридора просачивался свет. Дойдя до этих дверей, мы выглянули в основное пространство торгового центра: ряды стеклянных витрин выходили в круглый, сквозной через все этажи вестибюль с эскалаторами и прозрачными лифтами. Сверху, через стеклянный купол, в вестибюль проникал розовый утренний свет. Без яркого освещения витрины смотрелись сиротливо, многие были разбиты. На фудкорте среди опрокинутых столов лежали трупы. Было страшно выходить в столь огромное пространство, где мы были как на ладони. Но пришлось. Крадучись, мы обежали часть вестибюля и юркнули в открытые двери магазина электроники. Я сразу устремился к знакомому мне углу: красавец-квадрокоптер стоял на демонстрационном стенде, растопырив винты. Я облюбовал его еще до катастрофы, но сильно кусалась цена, да и необходимости в такой покупке, кроме чисто мальчишеской хотелки, не было. Теперь необходимость возникла, и я был рад возможности им завладеть. Срезал сигнализационный провод и снял неожиданно тяжелое устройство со стенда. Дробовик пришлось повесить на плечо, чтобы нести дрон обеими руками. Юля сильнее занервничала, понимая, что ее пистолет временно стал нашей единственной защитой. Держа его в вытянутых руках, она сосредоточенно вертела головой и стволом во все стороны всю обратную дорогу до лестницы. Но, к счастью, эта часть пути обошлась без происшествий.
Выше этажом была дверь на крышу широкой части здания (узкая часть поднималась над ней еще на два этажа). Ключ у меня был наготове, замок открылся легко, и мы быстро оказались снаружи, на пятиметровой ширины площадке вдоль стены четвертого этажа. Я поставил дрон на мягкую черную кровлю, выпрямился и оглянулся. Низкое еще солнце лучами вычерчивало контуры окружающих домов, часть их была выше нашего здания, часть ниже. Если не подходить ко краю и не смотреть вниз, то могло показаться, что ничего ужасного не случилось и город продолжает жить. К горлу подкатил ком… Юля прошла немного вперед меня и остановилась, тоже оглядываясь. Она впервые после исцеления была на открытом пространстве и видела небо. Я немного прошел вперед чтобы видеть ее лицо, и украдкой искоса на нее посмотрел. Она стояла, подняв голову, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Слегка развела опущенные руки, в одной из которых по-прежнему держала пистолет. Мне показалось, что из-под ее ресниц блеснула слеза…