“Зачем он притворяется? Зачем хочет мне делать больно?” – с досадой подумала я. И в ту же минуту мне пришло непреодолимое желание еще раз смутить его и испытать на нем мою силу».
Вполне возможно, что Толстой точно угадывал мысли Валерии, вкладывая их в уста рассказчицы-героини «Семейного счастия».
31 октября она снова с утра нехороша, но на балу снова очень мила, и он «почти влюблен».
В «Семейном счастии» отмечено, что все чаще заходили разговоры о любви и об объяснении в любви:
«Катя говорила о том, как легче мужчине любить и выражать любовь, чем женщине.
– Мужчина может сказать, что он любит, а женщина – нет, – говорила она.
– А мне кажется, что и мужчина не должен, и не может говорить, что он любит, – сказал он.
– Отчего? – спросила я.
– Оттого, что всегда это будет ложь. Что такое за открытие, что человек любит? Как будто, как только он это скажет, что-то защелкнется, хлоп – любит. Как будто, как только он произнесет это слово, что-то должно произойти необыкновенное, знамения какие-нибудь, из всех пушек сразу выпалят. Мне кажется, – продолжал он, – что люди, которые торжественно произносят эти слова: “Я вас люблю”, или себя обманывают, или, что еще хуже, обманывают других.
– Так как же узнает женщина, что ее любят, когда ей не скажут этого? – спросила Катя.
– Этого я не знаю, – отвечал он, – у каждого человека есть свои слова. А есть чувство, так оно выразится».
29 октября запись, тоже отложившаяся в романе: «…поехал к Арсеньевым. Она (Валерия.
В повести это звучит так. Катя настаивает на откровении:
«– Ну, скажите по правде, разве вы сами никогда не говорили женщине, что любите ее?
– Никогда не говорил и на колено на одно не становился, – отвечал он, смеясь, – и не буду».
Разве не Лев Толстой говорит устами своего героя?
А перелом окончательный все ближе. 30 октября, будучи в гостях, в Судаково, записал с раздражением: «Нечего с ней говорить. Ее ограниченность страшит меня. И злит невольность моего положения».
Видимо, намеки и косые взгляды стали уже чрезмерны. Да и понять можно и Валерию, и ее домочадцев. Что ж это такое? Ездит, ездит, а когда же финал? Остается часто ночевать, кажется, близкий человек. Они еще не знали, что пишет в дневнике. А он: «31 октября. Тула. Ночевал у них. Она нехороша. Невольность моя злит меня больше и больше. Поехал на бал, и опять была очень мила. Болезненный голос и желание компрометироваться и чем-нибудь пожертвовать для меня. С ними поехали в номера, они меня проводили, я был почти влюблен».
Наконец, Лев Толстой не выдержал и отправился в Москву, чтобы взять паузу, подумать еще раз, еще раз все взвесить. Но по дороге «думал только о Валерии», а приехав, «написал Валерии длинное письмо». Советовался с сестрой Марией Николаевной. Она оказалась «на ее стороне».
В таких вот ситуациях советы иногда действуют достаточно сильно. 2 ноября 1856 года он уже написал письмо из Москвы: