В рамках следующей субъективной метафоры субъект сталкивается с желанием Другого. Вместо требования Другого он имеет дело с желанием Другого. Напомню, что желание отличается от требования тем, что требование конкретно – Другой хочет от субъекта чего-то конкретного, а желание, наоборот, – это что-то загадочное, что-то под вопросом. Здесь субъект оказывается перед загадкой желания Другого. Что этот Другой хочет? В рамках этой метафоры субъект оттеснен на задний план желанием Другого. Собственные влечения субъекта вытеснены, подчинены логике желания Другого. Субъект в рамках этой метафоры пытается угадать, что же Другому нужно – например, в рамках терапии. Он/она как бы уверен, что знает, что аналитик от него/нее что-то хочет, что он должен что-то дать аналитику, чтобы тот был доволен. Но он не понимает до конца, что же это такое.

Наконец, третья метафора субъекта представляет собой момент выхода из невроза, прорыв по ту сторону невротической структуры. В рамках этой метафоры уже сам субъект выходит на передний план. Но не просто субъект, а субъект влечения. Как я писал, любое влечение по Лакану – это влечение к смерти. Здесь на первый план выходит влечение к смерти, которое, в свою очередь, уже теснит Другого с его желанием. То есть это такая почти утопическая метафора субъекта, утопическая структура субъективности, связанная с возможностью существования по ту сторону невроза, по ту сторону привычной фундаментальной фантазии.

О том, что такое влечение к смерти и как можно существовать в пространстве такого влечения, речь пойдет в следующей лекции, где, в частности, я затрону идеи Славоя Жижека. Жижек много внимания посвящал этому сюжету, разъяснению того, что такое влечение к смерти и почему влечение к смерти – это если не оптимальная этическая позиция, то как минимум та позиция, которая возникает у субъекта после того, как он перешагнул через свою фундаментальную фантазию, перешагнул через собственный невроз.

В следующей лекции я также разберу разные лакановские психические структуры и покажу, как их возникновение связано с теми процессами, которые разбирались в данной главе. То есть их связь с позицией в отношении Другого, с наслаждением Другого, с отцовской функцией, с этапами действия отцовской функции, с выходом в пространство желания и т. д.

Лакан Ж. Ниспровержение субъекта и диалектика желания в бессознательном у Фрейда / Ж. Лакан; пер. с фр. А. К. Черноглазова, М. А. Титовой (Значение фаллоса). – М.: Русское феноменологическое общество; Логос, 1997. – С. 148–183.

Лакан Ж. Семинары. Книга 5: Образования бессознательного (1957–1958) / Ж. Лакан. – М.: Гнозис/Логос, 2018. – 608 с.

Семинар, в частности, в деталях разбирает понятия кастрации, Имени-Отца, отцовской метафоры, элементов Эдипова комплекса.

Chiesa L. Subjectivity and Otherness: A Philosophical Reading of Lacan / L. Chiesa. – Cambridge, Massachusetts; London, England: The MIT Press, 2007. – 248 p.

Dor, J. Introduction to the Reading of Lacan / J. Dor. – New York: Other Press, 2013. – 296 p.

Вторая и третья части этой книги – потрясающее введение во многие из тех сюжетов, которые были разобраны в данной лекции. В частности автор подробно пишет про Эдипов комплекс, про отцовскую метафору, про метонимию желания и т. д.

Haute P. van. Against Adaptation. Lacan’s «Subversion of the Subject» / P. van Haute. – New York: Other Press, 2001. – 360 p.

Уже упоминавшаяся в первой главе книга. Подробный разбор текста Лакана о «Ниспровержении субъекта» и одновременно одно из лучших введений в лакановскую теорию в принципе. Можно рекомендовать в качестве начального чтения для тех, кто пытается разобраться в Лакане.

Fink B. Reading «The Subversion of the Subject» // Fink B. Lacan to the Letter. Reading Йcrits Closely / B. Fink. – Minneapolis, Minn., London: University of Minnesota Press, 2004. – P. 106–128.

Как всегда у Финка – блестящее разъяснение многих сложных мест лакановского текста «Ниспровержение субъекта».