Рисунок 37. Диада и вмешательство отцовского третьего[86]

Но перед этим надо подумать вот о чем: а почему вообще это третье возникает во вселенной ребенка? Откуда оно возникает?

Оно возникает хотя бы из того факта, что мать не все время проводит с ребенком, в какой-то момент она уходит, или же он/она чувствует, что ее мысли заняты чем-то или кем-то другим, что она как будто бы не здесь, не с ним/ней. То есть как будто бы есть что-то такое, на что внимание матери отвлекается. Это рождает у ребенка знаменитый вопрос, который может быть назван основным, знаковым, главным вопросом во всем лакановском психоанализе – это вопрос „Che vuoi?“ Или по-русски: «Чего ты хочешь?» Чего тебе не хватает и чего, соответственно, мне не хватает для того, чтобы заполнить ту нехватку, которая есть в тебе.

Сейчас речь, естественно, не идет о том, что ребенок, глядя на то, как мать куда-то уходит, или на то, как она о чем-то думает, общаясь с ним, прямо вот сидит и размышляет над этим вопросом. Лакан предполагает, что в этот момент как бы происходит процесс открытия тайны, загадки желания другого. Чего хочет ребенок? Ребенок хочет быть объектом желания другого, хочет быть желанным для другого, он хочет любви, хочет, чтобы другой полностью ему отдавался. При этом он видит, что это невозможно, что есть кто-то или что-то, на что мать отвлекается, что-то, что заставляет ее уходить. И это ставит вопрос: а чего ей не хватает?

И здесь нужно проговорить важное различение между требованием матери и желанием матери. Требование, как мы уже говорили выше, это что-то понятное, конкретное, это что-то, что можно дать. Требование матери подразумевает для ребенка, что он есть то, что матери нужно. Он обнаруживает в этой матери нехватку, но считает, что именно он есть тот, кто способен эту нехватку заполнить, что мать нуждается именно в нем.

Желание матери, в свою очередь, как раз связано с тайной, с загадкой. Ей чего-то не хватает, но чего именно ей не хватает – понять невозможно. Это что-то, чего у нее нет, но одновременно это и что-то, чего нет у меня. Соответственно, это что-то, что я должен получить. Тут обнаруживает себя некоторая нехватка, нехватка у матери, нехватка в материнском Другом и, соответственно, нехватка у меня – мне тоже чего-то не хватает. В противном случае ей не надо было бы куда-то уходить и на что-то отвлекаться.

Здесь я логично подхожу к понятию фаллоса, который для Лакана как раз и является тем означающим, которое означает вот эту самую нехватку. Фаллос – это не пенис, это не конкретный физический орган. Фаллос – это означающее нехватки. Чего-то не хватает, и вот это загадочное что-то и есть фаллос. Получается как бы треугольник, где в нижнем левом углу находится ребенок, который как бы думает: «Я понимаю, что я не тождественен тому, что желает моя мама». А в нижнем правом углу находится мама, которая как бы говорит: «Как бы сильно я ни любила своего ребенка, всегда будет некий зазор, который укажет моему ребенку, что то, чего я желаю, находится где-то по ту сторону него. Что-то большее, чем он; что-то еще помимо него»[87]. А фаллос – это как бы острие, верх этого треугольника. Это то, чего желает мать, и, соответственно, то, над разгадкой тайны чего начинает задумываться ребенок.

Желание ребенка, как и желание любого субъекта, – это быть желанным в глазах Другого, быть любимым. Но если есть что-то, чего Другому не хватает, и это что-то не я, или же мне этого чего-то не хватает, то значит, для того, чтобы быть любимым, стать любимым, оставаться любимым, мне необходимо это получить. Необходимо заполучить этот самый фаллос.

Естественно, в данный момент я обсуждаю те процессы, которые происходят в случае как бы позитивного хода развития событий. В случае, если психическое развитие идет так, как оно должно идти. Однако на этом пути могут возникать разного рода затруднения – например, мать вообще не создает пространства, в котором вопрос „Che vuoi?“, вопрос о тайне желания Другого может быть поставлен в принципе. Мать может полностью растворять себя в ребенке или, скорее, полностью растворять ребенка в себе. Но это выводит меня на сюжеты, связанные с разными психическими структурами, чему будет посвящена следующая лекция. Здесь я пока говорю о том, что должно происходить в случае нормального развития, нормального становления субъекта.

Загадку или тайну желания Другого, загадку фаллоса как символизации этой нехватки можно изобразить в форме пазла (рисунок 38). Пазла, в котором отсутствует деталь – то есть чего-то не хватает, есть некоторая деталь, которой нет. Есть нехватка.

Рисунок 38. Пазл с вечно отсутствующей деталью

Соответственно, поиск ответа на вопрос «Чего ты хочешь?» – это как будто бы поиск этой самой отсутствующей детали, отсутствующего фрагмента пазла.

Этот отсутствующий фрагмент и есть фаллос. Согласно Лакану, фаллос – это всегда то, что отсутствует, это то, чего нет. Поэтому в некотором смысле это всегда отсутствующий фаллос, то, что в лакановский алгебре изображается как минус фаллос (-ф). Это то, что должно заполнить нехватку, но чего нет.

Впоследствии, когда я буду говорить о желании, то буду снова возвращаться к образу пазла, которому не хватает важной детали, без которой он не является целостным. Не хватает некоей детали, которая все время отсутствует.

На рисунке 38 видна эта отсутствующая деталь. Она вот тут, где-то рядом. Казалось бы, ее можно взять и поместить обратно в полотно. Тем самым нехватка, дыра в полотне будет заполнена. Однако парадокс человеческого желания в том, что какую бы мы деталь ни брали, какую бы деталь ни пытались засунуть в эту нехватку, в эту дыру, будет постоянно выяснятся, что эта деталь не та. Субъект как будто бы все время перебирает разные фрагменты, разные детали этого пазла, пытаясь все время найти ту саму деталь, которая подойдет и заполнит дыру. Парадокс в том, что ни одна из деталей, которые будут находиться, никогда не сможет эту дыру заполнить, всегда будет оставаться какой-то зазор, всегда будет оставаться какое-то указание на то, что это не то, что та самая необходимая, нужная деталь отсутствует, что ее нет. Я как бы собираю пазл, я вроде бы почти все собрал, но остается одна последняя деталь, нужная для заполнения дыры, но какую бы деталь я ни взял из имеющихся, ни одна не способна справиться с этой задачей. И тогда я начинаю мучительно думать: а где же эта деталь? где же она? если она где-то, то у кого она? кто ее взял? где она вообще?

Это и есть механизм, обеспечивающий функционирование тайны желания. Это невозможность ответить на вопрос „Che vuoi?“. Другому что-то нужно, есть какая-то дыра в нем, но что это такое, я не могу понять, я перебираю детали, но ни одна из них не подходит. Субъект, находящийся в такой ситуации, это субъект, который вышел в пространство желания.

Таким образом, тайна желания, загадка фаллоса есть то, что разделяет мать и ребенка, не позволяет им слиться, создает какое-то загадочное пространство между ними. Пространство, которое, с одной стороны, загадывает загадку, которую невозможно разгадать, а с другой – устанавливает дистанцию между матерью и ребенком. Дистанцию, которая позволяет этому ребенку дышать, позволяет ему развиваться, становиться полноценным субъектом.

Проблематика фаллоса выводит меня на лакановские размышления об Эдиповом комплексе. Эдипов комплекс, с точки зрения классического психоанализа, это история про треугольник мать – отец – ребенок. Лакан эту идею немного переосмысливает: он помещает ее в логику своих рассуждений о символическом. Эдипов комплекс – это вхождение ребенка в символический регистр. И как я говорил, это вхождение начинается уже в некотором смысле в момент рождения (или даже до рождения). В тот момент, когда появляется Другой, который с помощью системы означающих размечает, в чем именно заключается нужда ребенка в тот или иной момент и как именно она может или не может быть удовлетворена.

Соответственно, это может быть названо преддверием Эдипова комплекса, который продолжается на протяжении всего процесса становления ребенка. Собственно, мы видели это, когда обсуждали стадию зеркала: уже на стадии зеркала – по крайней мере в интерпретации позднего Лакана – воображаемый регистр, изначально связанный со зрительными образами и отождествлением с ними, оказывается пронизанным символическим регистром, то есть погруженным в цепи означающих.

Эдипов комплекс – это продолжение развития данного процесса, его кульминация. Данный процесс приводит к тому, что субъект получает окончательную, полноценную прописку в Большом Другом и в символической системе. Символическая система, с точки зрения Лакана, ассоциируется с фигурой отца. При этом он не говорит о необходимости физического присутствия отца. Речь не идет о том, что обязательно нужен отец. Он скорее говорит об отцовской функции, то есть о том, что вот эта функция, связанная с отцом, должна быть реализована. Она может быть реализована при помощи реального отца или же она может быть реализована и при его отсутствии – например какой-то другой фигурой, которая эту функцию выполнит. Может сработать даже речь самой матери об отце – которого может не быть рядом, например в случае, если он погиб.