Впрочем, бывают умные интервьюеры, которые задают разумные вопросы. Отвечать на них одно удовольствие. Но это редко. Однако главное на телевидении не интервью, а ток-шоу. Говорильня с участием большего или меньшего числа «медийных» людей, которая, с подачи американского телевидения, завоевала практически все пространство на «серьезных» каналах. И тут есть о чем поговорить. Не в качестве участника – упаси Б-г! Но в качестве наблюдателя. Автор по мере сил старается от любых предложений такого рода отказываться или, если продюсеры не понимают вежливых отговорок, назначать им такую цену за участие (в прямом смысле), что они исчезают сами. И в этом тверд, ибо каналов много, а времени мало. Тратить жизнь на то, что не доставляет ни удовольствия, ни прибытку, – толку мало. Точнее, совсем никакого. Разве что тщеславия ради и гонору для? Но это точно не к нему. Он, автор, эту ярмарку тщеславия на дух не воспринимает и играть на ней главного дурака очень не любит. Невзирая ни на какие комплименты.
Наладить продюсера, чтобы перестал звонить, – само по себе немалое искусство. Обычно они, по крайней мере на российском телевидении, держатся примерно до требования оплаты 10 тысяч долларов за передачу. После чего оставляют тебя в покое примерно на месяц. Потом, правда, еще раз зондируют ситуацию. Где-то через квартал, а при удачном стечении обстоятельств через полгода продюсер (обычно это женщина) звонит опять. И тут главное – не дать себя разжалобить. Автору это обычно удается, хотя несколько раз особо въедливым его удавалось взять «на комплимент». Поскольку отказать даме во взаимности в части прихода на передачу, которую ведет очередной самовлюбленный индюк, деятельность которого ты, по ее представлению, должен украсить собой, не только можно, но и нужно. Но иногда дама заморачивает разговорами настолько, что забываешь спросить – кто, собственно, такой этот оч-чень известный ведущий (много их – всех не упомнишь) и что он там, в этом своем ток-шоу, с гостями делает. И напрасно!
Соответственно, приходишь, понимая, что там, наверное, соберется приличная компания уважаемых и по-настоящему интересных людей, общаться с которыми одно удовольствие. По крайней мере тебе на это прозрачно намекали. Обнаруживаешь полный зал невесть откуда собранной публики и группу кочующего с передачи на передачу по телеэфиру сборного передвижного цирка на конной тяге. И вместо тех, кого тебе по наивности твоей объявили согласившимися участниками, с которыми ты давно не виделся и предвкушал вечер в их компании, встречаешь политологов, политиков, писателей или профессоров, большей частью из тех, с кем и за стол не сядешь. Говорить с ними не о чем. Причем как с «патриотами», что есть распространенное в России наименование националистов, так и с «либералами», коих представляет «демшиза» и рвущиеся обратно во власть политики из «бывших». И это если на потеху окружающим и телевизионной публике не позвали людей, которых ты терпеть не можешь – и это более чем взаимно.
Несут они обычно невесть что, отбывая каждый привычный, отрепетированный номер. Из передачи в передачу одно и то же. С теми же интонациями. Без малейших доказательств, попыток что бы то ни было учесть из прошлого опыта – своего и страны и, упаси Г-ди, проанализировать. Поток сознания. С какого-то момента начинаешь остро ностальгировать по Риму, где их быстро скормили бы на арене полезным хищникам. Все народу развлечение. И не застаивались бы на публике одни и те же люди с одними и теми же жестами и выражением лиц, говорящие одни и те же слова, в которые сами они, голову можно дать на отсечение, не верят. Разрешили бы их бить по голове, так хотя бы гладиаторские бои можно с ними было бы устраивать. А так куда девать идиотов? Там же оперативной памяти, как у декоративных рыбок – на две минуты. Они не помнят и не способны запомнить не только то, чем прославились в годы, когда были чем-то. Или кем-то. Но они и того, что говорили за сутки до того, не помнят!
Какие есть во всех этих публичных говорильнях отличия? Сидят или стоят участники – и сколько их там. Один из излюбленных типов таких шоу – барьерный. Непонятно, по какому принципу участников разбивают на две группы, которые стоят перед барьерами и поливают друг друга последними словами – перелаиваются. Слушать друг друга никто не слушает, но оно и не предусмотрено. Перекрикивание оппонентов приветствуется. Оно, по мнению ведущих, оживляет однообразно убогий сценарий происходящего. Мордобой редок, но тоже бывает. Иногда в сторонке сидит третья группа лиц – традиционно небольшая. Это как бы независимые эксперты, которым изредка тоже дают что-то провякать. Смысла во всей этой дискуссии примерно столько же, сколько в Новгородском вече, если запретить метание бояр с моста в реку Волхов. Или в стрижке свиней. Визгу много, шерсти мало. Благо тут весь смысл не в том, чтоб был какой-то результат, а в самом процессе. Если бы участникам дали холодное или огнестрельное оружие, были бы гладиаторские бои. И смысл появился. А так – непонятно.
Есть и более сложные конструкции. Например, передачи, в которых публике разрешается участвовать в происходящем. Что превращает их в подобие птичьего базара или коммуналки в ходе ругани из-за очередности на уборку мест общего пользования. При этом на больших экранах, прерывая крики и ругань, как бы вдруг появляются известные политики, губернаторы или общественные деятели из допущенных ко двору, желающие вставить свои пять копеек. Причем становится ясно даже и ежу, что вся эта передача построена из соображений их появления на публике, срежиссирована под них и все на ней прочие не более чем статисты. Попав туда, чувствуешь себя абсолютным идиотом. Настроение мерзкое. Время потеряно. Зачем согласился? Зачем сразу не ушел? Хотя, откровенно говоря, пару раз, поняв, куда его втаскивают, автор разворачивался и уходил еще до начала. И с тех пор не приходил на эти передачи, как его ни уламывали. Поскольку исправить в таких эфирах ничего нельзя. Хочется полоснуть ведущих очередью из «калаша», но нельзя. Люди же. Так проще к ним и не ходить.
В жизни автора было и есть по сей день ровно одно исключение – ведущий популярного вечернего телевизионного политического шоу, который его друг и к нему на передачи автор ходит. Однако они и построены куда толковей прочих. Трибунки для участников стоят по кругу – не нужно изначально попадать в какую-то команду. Каждый сам по себе и говорит от своего имени. Да и публике микрофонов не дают. Аплодировать она аплодирует, но хотя бы молчит. Опять же, ведущий не только умен, но и ироничен, позволяя себе (или ему это позволяется) посмеиваться над сильными мира сего. Что само по себе симпатично. Да и идет программа в прямом эфире, по крайней мере на Дальний Восток. После чего в соответствии с часовыми поясами откатывается до Москвы. Ну, тут что поделаешь. Страна уж больно большая. И, кстати, в Израиле и Соединенных Штатах ее тоже смотрят, так что родственники имеют возможность автора в программе его друга увидеть. Что стимулирует его нежелание позориться у всех остальных.
Однако, по крайней мере для автора, это случай специальный. Периодически он по радио или на телевидении говорит что-нибудь такое, что за медийными кулисами поднимается жуткий скандал и переполох с требованием убрать автора. Без привлечения киллера, с экрана и из эфира – навсегда или надолго. Начальство любит правду-матку, с уважением относится к демократии и даже готово говорить с оппозицией – благо толку от нее ноль и опасности никакой. Но всему есть свои пределы. Нервы у глав медиахолдингов не железные, а уволить их можно – и куда они тогда пойдут? Где найдут такую зарплату? Да и работу свою эти по-настоящему талантливые люди любят. Так что даже и подводить их не хочется – по крайней мере нарочно… Причем СМИ себя уважают, и высокое начальство понимает смысл того, что в них пишется или вещается, пока они не начинают нести себя людям как трибуны революции. После чего их прихлопывают, и правильно делают. Не дай Б-г раскрутить революционные не то чтобы массы, но даже намек на них. Камня на камне не соберешь. Был такой опыт.
Непонятно, кем и на каком основании придумываются темы для телевизионных шоу. Они и зрителям осточертели давным-давно. И участникам. И ведущим. Но продолжаются, словно по старинной американской максиме, бесконечно. Разговоры насчет будущего Украины или его отсутствия, а также всего, что связано с Крымом и Донбассом, идут своим чередом. Война на Донбассе – своим. И что толку об этом говорить? Как и о девочке, которую Киев не пустил на Евровидение, потому что она до этого выступала в Крыму? Хорошая девочка, инвалид. Не вызывает никакого сомнения, что назначили ее конкурсантом от России специально для того, чтобы продемонстрировать всю мерзость, низость и отсутствие человечности официального Киева. Продемонстрировали. Дальше что? Тем более что помянутое Евровидение – кому конкурс, кому попса попсой. И раскрутка его страшно раздражает. То бородатый трансвестит его выигрывает. То что-то еще более странное – необязательно с бородой. Хоть говорящего лабрадора туда вези или золотую рыбку в аквариуме – тоже выиграет.
То есть понятно, что если бы в ответ на то, что нашу девочку-инвалида туда не пустили, не в качестве мести, а просто для развлечения, неизвестными был взят Киев – тогда понятно. Потому что усилий, потраченных отечественными СМИ на раскрутку этой темы, достаточно для последующего действия именно таких масштабов. Или в ответ на блокирование банков в том же Киеве – российских банков, естественно, – президент-олигарх Порошенко в один миг оказался бы нищим как церковная крыса. Как это организовать, автор не знает. Но это было бы хотя бы справедливо. Или в ответ на обстрелы Донбасса все те, кто их организовывал и до сих пор никакого наказания за это не понес, были выявлены, пойманы и посажены. Если уж в современном российском законодательстве нет смертной казни или по крайней мере она ни к кому не применяется, в соответствии с невесть зачем взятыми на себя Москвой в начале 90-х перед Европой обязательствами… Но ведь их даже военными преступниками не объявили! А почему, кстати? Спрашиваешь, спрашиваешь – никто не отвечает.
Понятно, что ездящие в Москву на телевизионные шоу киевские политологи из наиболее яростных сторонников самостийности ни к какому осмысленному диалогу не способны. Они могут только одно: демонстрировать звериный оскал власти, которую защищают. Ну так все уже поняли, что разговор с ней бесполезен. И что? Телевизионщики утверждают – это дает рейтинг. Но если б они в прямом эфире запустили расстрел царской семьи, если б у них были такие кадры – рейтинг был бы еще выше. Или еще что-нибудь такое же жуткое и кровавое. Не всякий рейтинг того стоит, чтоб его зарабатывать. Отчего по отечественному эфиру летит Змей Горыныч о трех головах. Левая – Ковтун, лысый как колено, хотя и слегка покоцанный. Правая – Трюхан с челкой-полуоселедцем, напоминающей хвост больной паршой белочки. А в центре слегка сдвинутая на голову Леся Яхно. Летит это трехглавое чудо и гадит, гадит… До невозможности. До острого желания переключить программу. Но ведь кто-то их в Россию зовет и на телевидение выпускает? Одно слово, мазохисты начальники, етить их в качель!
Одно спасение ото всего этого дурдома – не ходить на особенно противные передачи. Не общаться с особенно противными персонажами. Не обращать внимания на особенно глупые сюжеты. Что автору в меру сил его удается. Хотя тут помогает пребывание за городом, далеко от центров цивилизации. Всегда есть на что сослаться. А обидятся телевизионщики или нет, кому какое дело! Они, понятно, к этому не привыкли. Но постепенно приучаются – канал за каналом, программа за программой. Потому что всех их, каналов, программ, журналистов и ведущих, много. А времени мало и остается все меньше. Так что беречь его надо для семьи и друзей, работы и отдыха. Каковым присутствие в сумасшедшем доме, в который превращен телевизионный эфир, по крайней мере политический, не является. Не случайно телевидение в России называют «зомбоящиком». Смотреть его непрерывно – зомбирует. Особенно все, что связано с политикой. Хоть внешней. Хоть внутренней. Одна радость: рекламу, новости и политические шоу можно не смотреть. Живя в гармонии с собой и окружающими…
О православных активистах, патриотических байкерах и питерских казаках
Когда автор был молод, в стране была советская власть. То есть практически обещанный народу коммунизм, который, как известно по Ленину, означает наличие этой самой власти плюс электрификацию всей страны. Электрификация к 70-м была проведена повсеместно, а оспаривать власть никто и не пытался, и хотя жить ей оставалось недолго, об этом мало кто подозревал. Так что более или менее стабильное существование представлялось некоторой данностью. Коммунизм как таковой отошел в разряд идей светлого будущего, на практике оставалось пребывать в социализме, смутно представляя себе, что где-то есть капитализм и пережитки прочих формаций. Они, строго говоря, в СССР тоже присутствовали. Причем в количестве неимоверном, как показала жизнь после распада страны. Где клановость и родо-племенная организация общества, где феодально-байские пережитки, а где и нацизм. Не от того, что их кто-то откуда-то завез и заразил светлое общество развитого социализма. Это в нем, развитом социалистическом, свое проклюнулось, родное. Посконное и исконное. И полезло оно, родное, во все щели, как перестоявшее тесто из квашни. А как общая квашня на пятнадцать крупных и некоторое количество мелких кадушек раскололась, так в каждой свое забродило и запузырилось. И такой пошел дух… Но тут на вкус и цвет товарища нет.
Кому опаскудение, разброд, шатание и явленная миру подлость, не имеющая никакого конца и краю. Кому благорастворение воздухов и возвращение на круги своя, к истокам и традициям. Поскольку кто сказал, что истоки и традиции были так светлы и непорочны, как о них думают малограмотные люди, в упор не видящие будущего и оттого пытающиеся вернуть страну в прошлое? В тот момент, как строительство светлого будущего сменилось строительством темного прошлого и «грабь награбленное» на территории бывшего СССР стало не декларируемым открыто, но самым популярным лозунгом в странах, на которые первое в мире государство рабочих и крестьян раскололось, воскресло многое, что в советские времена скромно сидело по углам и знало свое место. Например, религия. Причем автор имеет в виду не веру в Б-га как таковую, а все те обрамляющие ее институты, которые самой вере только мешают. Хотя сильно помогают в карьерном росте и преуспеянии людям, сделавшим себе именно на этом положение и состояние – зачастую за отсутствием других достойных упоминания качеств. В частности, в России, ища национальную идентичность и оную же идею, высшее и среднее начальство, осиротевшее без коммунистической идеологии, начало баловаться православием. Точнее, тем, что оно под ним понимало.
Православие ли, когда вор, грабитель, жулик, а зачастую убийца кается, ставит в церкви в память о своих преступлениях и жертвах свечу соответствующей толщины, подносит храму дарение, в рамках грехов – сообразно вине или винам, и, получив отпущение грехов, уходит очищенный и просветленный? Не для того чтобы жить новой жизнью, становиться аскетом и схимником и грехи замаливать, а для совершения новых преступлений. После которых цикл повторяется: грех – покаяние – дар – на свободу с чистой совестью. И вообще, если не про православие, а про христианство как таковое – оно ли это? Или тут мы имеем чистой воды издевательство над христианской религией и православием как одной из древнейших форм этой религии? Благо оно у нас исконное, нереформированное, не прошедшее очищения от наслоений темных веков, сохранившее величайшее имперское самомнение и не склонное прислушиваться ни к критике, ни к себе самому. А если изнутри него поднимается что-либо опасное для сохранения его в изначальном виде, то поступают с этим просто: топором по голове или ножом под ребро. Безо всякой канонизации в качестве мучеников. Что пришлось на веку автора на долю как минимум отцов Александра Меня и Павла Адельгейма – лучших из отечественных священнослужителей, которых он, и не только он, знал.
Не то чтоб автор был воинствующим атеистом и полагал практическое богоборчество необходимым. Однако церковь, превратившаяся в крупное государственное ведомство, заботящееся не так о пастве, как о контроле над активами, автора радовать не могла и по сей день не может. Ему, автору, с ней чрезвычайно неуютно, как неуютно было с отделом по идеологии РК КПСС, организацией, являвшейся, казалось бы, полной противоположностью церкви, но по нынешней сути последней чрезвычайно с ней в практике духовного окормления страны и ее неизбежных последствиях схожей. Поскольку благословляющие дорогущие иномарки священнослужители, попытки пропихнуть высокопоставленных попов в директора музеев, пользуясь симпатией к этому безобразию местных и столичных чиновников, как в крымском Херсонесе, и прочие отечественные кунштюки такого рода с его точки зрения есть явление позорнейшее. Хотя и укладывающееся в административно-командную систему, в которой власть президента от Б-га, сам этот президент выполняет функции Государя императора, а благословение церкви, точнее, именно и только Русской православной церкви, есть тому символическое подтверждение и должно быть соответствующим образом вознаграждено. В том числе материально, а также в рамках умножения паствы с использованием госресурсов.
Не то чтобы автор не сочувствовал идее торжества справедливости, которую он и прочие светские граждане России (если, разумеется, считать их гражданами, а не подданными, что есть большая разница) должны полагать исторической, в рамках передачи РПЦ того же Исаакиевского собора. Слова правильные. Особенно когда произносятся людьми, в искренности которых сомневаться не приходится, вроде интеллигентного автора ставшей бестселлером книги о православных святых, занимающего не последний пост в церковной иерархии. Правильное адвокатирование в спорных вопросах, раскалывающих страну, – дело важное, чтоб не сказать наипервейшее. Но когда в первых рядах борцов за права религии против тех, кого они полагают неверующими еретиками, встают люди, которые и внешне, и по речам и делам их черти чертями, вроде огненно-рыжего бывшего либерала, демократа и баптиста, внезапно для всех, кто его знал, ставшего пламенно верующим православным… Бывший скандальный депутат Городской думы, перешедший на федеральный уровень, – катастрофа для репутации любого дела, за которое он брался, берется и будет браться. И скандал вокруг Исаакиевского собора это подтвердил. Если бы не рвался он и прочие, такие, как он, в борцы за дело Б-жье, может, оно спокойно бы и прошло. А так – взорвалось. И взрываться будет.
Не то проблема, что в школы и в армию религию пробивали, пробивают и пробивать будут – и речь уже не о скромных учебниках по разным религиям, а для населения неверующего по светской этике, а о самом что ни на есть Законе Б-жьем. Хотя написаны учебники криво, а что напишут – так это вообще будет мрак и поношение основ. Поскольку писать некому, а те, кто за это берется, таковы, что лучше бы они безграмотными были до конца дней. Так как вроде бы поднимается человек на святое дело, а присмотришься к нему поближе – больно серой несет, стук копыт чудится и словно все время что-то сзади покачивается. То ли хвост. То ли помстилось. Но, повторим, не это проблема. Ну, разведут собственными руками новый воинствующий атеизм, презрев исторический опыт и элементарную логику – кто может их остановить? Которые стелют благими намерениями очередную дорогу в ад? Их начальство в стремлении о подведомственном населении зачем из их глухих углов призвало, дав им посты и строго-настрого проинструктировав, чтобы лишнего не болтанули и вели себя прилично? В своем, начальственном, понимании о приличиях, разумеется – не идеальном, но терпимом? Для порядку и чтобы голосовать было кому за все, что велено, в рамках строгой партийной дисциплины. А они все равно свое гнут.
То у них против передачи Исаакия РПЦ потомки тех, которые из черты оседлости рвались с наганами, – Святую Русь рушить и богомерзкую советскую власть строить. То врагов веры памятники раздражают: Владимиру – перед Кремлем и Грозному – в Орле. Памятники те – особый вопрос. Потому что чистые кондотьеры и крестоносцы. И художественный смысл их примерно такой же, как комментарии орловского губернатора насчет Грозного, который сына не убивал, а просто к врачам не довез – то ли на пути из Петербурга в Москву, то ли наоборот. То ли губернатор временно помрачен в уме был, то ли демонстрировал сюрреализм а-ля рюс. Но это ладно. А смятение в умах, произведенное депутатом, открывшим миру, что те, кто против передачи собора, – потомки людей, травивших первых христиан зверями и их же изничтожавших всеми мыслимыми и немыслимыми способами на арене римского цирка! То есть евреи у него превратились в римлян… Точнее, в императора Нерона, который этим действительно был знаменит – с учетом того, что на арену первыми в его эпоху слали как раз евреев. Ну да ревнители православия нового типа, как и их кураторы, не отличаются ни знаниями, ни благочестием, ни умом. Иначе не ходили бы напоказ народу в черных майках с надписью «Православие или смерть». Или не лезли в депутаты. Хотя, конечно, искушение…