Собственно, техническая суть изобретения в самых общих чертах повторяла известную биологическую конструкцию, в которой усиленная коническим ушным проходом вибрация звука передается барабанной перепонке, от нее молоточку, а дальше маленькой иголочке, которая и прошкрябывает мелодию на мягкой ткани мозга.
Не совсем так? Ну, не совсем, но похоже. По крайней мере, я не раз чувствовал, как некоторые музыкальные произведения царапают мне мозг.
Не буду вдаваться в технические детали, меня больше интересует гуманитарная составляющая. Замечу лишь, что на ранних этапах становления звукозаписи существенную роль сыграл Шарль Кро (1842–1888), удивительный персонаж с нечеловеческим IQ. А с каким же еще, если он в пятнадцать лет уже преподавал древнееврейский и санскрит? Поэт, бездельник, алкаш, ученый, постигавший в зависимости от настроения то медицину, то теологию, представитель богемы, занимавшийся рисованием и музыкой, изобретатель, увлекшийся работой над цветной фотографией и усовершенствованием автоматического телеграфа. В 1877 году, когда ему было 35 лет, Шарль Кро в своем письме Французской Академии наук подробно описал принципы работы прибора, который способен не только записать звук, но и воспроизвести его. Но создавать такой прибор Шарлю Кро было неинтересно.
А вот практику Томасу Алве Эдисону было очень даже интересно. И его устройство под названием «фонограф» стало настоящим прорывом. И это был уже не экспериментальный объект, а вполне работающая бытовая техника. Другой вопрос, что начало работы над фонографом в 1877 году и триумф на Всемирной выставке в Париже в 1889-м разделяло двенадцать лет интенсивной работы и три миллиона долларов, вложенных в эксперименты.
Нет, вы положительно недооцениваете уровень пафоса, который разворачивается у вас перед глазами.
Итак, 1889 год. В Париже проходит Всемирная выставка, приуроченная к столетию Великой французской революции. К этому событию построена трехсотметровая башня, которую иначе как Эйфелевой теперь никто не называет (она, между прочим, была вдвое выше самого высокого на тот момент сооружения, построенного всего за пять лет до этого, — монумента Вашингтону в одноименном городе), тогда же родилась еще одна достопримечательность Парижа — кабаре «Мулен Руж». Всемирная выставка символизировала триумф новой эпохи — демонстрировались автомобили Карла Бенца и Готлиба Даймлера с бензиновым двигателем, во всем блеске показала себя еще одна новинка — цветная фотография. Сама же выставка прошла под знаком электричества — подсветка фонтанов, освещение почти полукилометрового Дворца машин — гигантского выставочного павильона, наверху которого из светящихся лампочек было выложено слово «Эдисон», телефоны, телеграф, прожекторы на верхушке Эйфелевой башни, которые были видны за семьдесят километров…
В рамках культурной программы, как сейчас принято говорить, во дворце Трокадеро выступал симфонический оркестр под управлением Н. А. Римского-Корсакова. Правда, Россия официального участия в этой выставке не принимала, и это вполне понятно — во время революции 1789 года французы поступили со своим монархом совершенно живодерским образом. Я уж не говорю про абсолютно дикарский текст «Марсельезы».
Так вот, даже на этом фантастическом фоне, достойном романов Жюля Верна, фонограф Эдисона произвел совершеннейший фурор. Собственно, и сам Эдисон был звездой этой выставки. По крайней мере, выставка его достижений занимала треть американской экспозиции. В его честь был дан спектакль в Парижской опере с исполнением американского гимна при появлении великого изобретателя и приглашением его с семьей в ложу президента Франции Сади Карно. В честь Эдисона на верхнем ярусе башни был дан торжественный обед, на котором с приветственным тостом выступил композитор Шарль Гуно, которого мы более всего знаем по операм «Фауст», «Ромео и Джульетта» и пионерскому маршу «Взвейтесь кострами, синие ночи», написанному Сергеем Кайдан-Дешкиным на основе мотивчика из «Хора солдат» из того же «Фауста», который совершенно потряс двадцатилетнего комсомольца, неожиданно попавшего в 1922 году на эту оперу в Большой театр.
Вообще-то, как это обычно бывает, смысл нового явления почти никто не понял. Произошло ровно то же самое, что через шесть лет с синематографом братьев Люмьер — все увидели в синематографе остроумный аттракцион, техническую новинку, что угодно — но не понимание того, что на их глазах рождается новый вид искусства.
Самому Эдисону фонограф в первую очередь представлялся прибором для облегчения канцелярской деятельности — диктовки писем, распоряжений. В принципе, как технократ по типу мышления, он был абсолютно прав. Тогдашние кондиции фонографа не давали повода рассчитывать ни на что большее, чем запись речи. Хотя, судя по активной деятельности Эдисона по продвижению фонографа среди музыкантов, он подозревал и иные коммерческие перспективы. Так, например, еще за год до этой выставки Ханс фон Бюлов, дирижер, пианист и композитор, а главное для Эдисона, чрезвычайно известная медийная персона, записал на фонограф несколько произведений Шопена.
Великий изобретатель был малость глуховат. Даже не совсем малость.
Существует огромное число историй, которые объясняют причины глухоты Эдисона. Она могла быть результатом осложнений после перенесенной скарлатины, результатом плохой наследственности, поскольку его брат и отец тоже были глуховаты, сам он рассказывал, что получил в ухо от начальства после того, как его эксперименты с фосфором закончились взрывом в депо, в вагоне, где у него была собственная лаборатория. Генри Форду он излагал другую версию. Дескать, когда работал мальчишкой-газетчиком, то «задержался на станции, ожидая нескольких моих покупателей газет, и поезд двинулся. Я побежал и схватился за заднюю ступеньку, почти совершенно задохнувшись, и не мог сам подняться, потому что ступеньки в то время были очень высокие. Кондуктор нагнулся и схватил меня за уши, и, когда он меня тащил, я почувствовал, что что-то в моих ушах треснуло, и вот после этого я начал глохнуть».
Поскольку все эти истории более или менее взаимоисключающие, вы можете выбрать любую на свое усмотрение.
Тем не менее Эдисон, как правило, наслаждавшийся тишиной даже в окружавшем его грохоте, очень любил музыку. Редкими тихими семейными вечерами его жена Мина выбирала восковой валик из коллекции Эдисона, и они слушали музыку.
Чаще всего для своего глухого мужа Мина ставила произведения Бетховена.
У каждого свое чувство юмора…
Узнав о том, что новым прибором заинтересовался Лев Толстой, Эдисон выслал ему в Ясную Поляну фонограф с надписью: «Подарок графу Льву Толстому от Томаса Алвы Эдисона».
Правда, Толстой своим голосом остался недоволен. Прослушав запись, он очень расстроился, потому что «никак не ожидал, что у него такой глухой и стариковский, и вдобавок еще злой голос».
Я послушал пару записей голоса графа и ничего такого не заметил. Но, возможно, проницательному художнику души человеческой было виднее.
В Москве его звали Юлий Иванович. В России он прожил двадцать лет из отпущенных ему семидесяти шести. Родился Юлиус Блок в Южной Африке в 1858 году, умер в 1934 в Швейцарии, но годы, которые он провел в России, обеспечили ему достойное место в истории русской культуры.