«Помпеи!»
В марте открыли, а первого ноября Оперный театр, впрочем как и весь Лиссабон, был стерт с лица земли мощнейшим землетрясением. И добит пожаром.
Венецианский театр La Fenice (Феникс), открытый в 1792 году, первый раз сгорел уже через два года — в 1794-м. Как театр назовешь…
Лондонский «Ковент-Гарден», который ставил оперы с 1734 года, сгорел в 1808 году.
Большой театр первый раз сгорел еще до того, как был построен, поэтому этот пожар не считается. А в 1805-м, 1812-м и 1853-м он горел уже вместе с библиотекой.
Между прочим, единственный экземпляр партитуры «Руслана и Людмилы» Глинки сгорел в 1859 году при пожаре Театра-цирка, на месте которого теперь находится Мариинский театр, и партитуру оперы потом восстанавливали Римский-Корсаков, Балакирев и Лядов.
Оперные театры все сгорали вместе с библиотекой.
Такие дела.
Часть восьмая
Звукозапись
Трудно представить себе что-нибудь более эфемерное, чем запись звука. Я имею в виду не запись нот значками на каком-либо носителе — от бумаги до бронзы (это я про памятник Чайковскому перед Московской консерваторией вспомнил, там на оградке бронзовые цитаты из классика). Я говорю про запись колебаний воздуха. «Архитектура — это застывшая музыка». Ага, еще этого ужаса не хватает, тоже мне, форма звукозаписи. Хотя «Болеро» Равеля в таком формате, наверное, смотрелось бы любопытно.
Опять же, любимое нами теперь 4’33’’ в трех корпу-сах под открытым небом. С перерасходом финансирования.
Если не считать Шеллинга, то про «застывшую музыку» лучше всего рассказал барон Мюнхгаузен — помните историю, когда в почтовом рожке замерзло все, что по дороге наиграл почтальон, а когда на ближайшей почтовой станции он повесил рожок около печки, это «все» оттаяло?
А что, неплохо вышло — вместо объявленной прямой трансляции получили полнометражный «Концерт по заявкам» в записи.
Барон сохранил для нас всю программу того незабываемого вечера.[55]
Запись звука — это совершеннейшее чудо! Я даже не говорю о наших современниках (хотя, конечно, у разных поколений разные современники), но когда ты можешь услышать, как пела великая Аделина Патти, которую дополнительно обессмертил в своем музыкальном памфлете «Раек» М. П. Мусоргский… Пусть даже запись была сделана, когда певица была уже не в самом расцвете своего мастерства. Но просто представьте себе эпоху — девятнадцатилетняя Патти пела в 1862 году в Белом доме для Авраама Линкольна.
Благодаря этим самым ранним записям мы можем услышать голос легендарного Карузо. Или как в 1903 году звучал «Венгерский танец» И. Брамса в исполнении выдающегося скрипача второй половины XIX века Йозефа Иоахима, близкого друга Брамса (который, кстати говоря, написал свой скрипичный концерт именно для Иоахима).
Существуют записи, на которых Фриц Крейслер исполняет свои скрипичные миниатюры в самом начале ХХ века, в стилистике более чем столетней давности, в контексте совершенно иной исполнительской эстетики.
Иоганн Штраус-внук, родившийся еще в 1866 году (сын Эдуарда, одного из братьев Штраусов-сыновей) и заставший живые традиции исполнения произведений своего великого дяди, в 1903 году записал восемь произведений Штрауса на Deutsche Grammophon AG. Это бесценный документ для современных исполнителей. По крайней мере, при исполнении венского вальса благодаря этой записи снимаются некоторые вопросы о том, как эту музыку правильно играть.
Обратная сторона медали