Терапевт: Не будет никакого гнева или чего-либо подобного...

Лорейн (как Элис): Это верно. Мы никогда не повышаем голос.

Терапевт: Хм. Какое важное решение!

Это один из фрагментов, который был представлен во 2-й главе в качестве иллюстрации того, как важно исследовать решения. В контексте полного транскрипта мы увидим, насколько ключевым было это решение и как оно отразилось на всей жизни Элис. Хотя (в отличие от ранних решений многих других клиентов) это решение удерживалось в сознании и к нему легко можно было получить доступ для рассмотрения и обсуждения, его последствия и проявления не были таковыми. Внимание к нему и исследование его помогает Лорейн/Элис сделать еще один шаг вперед на пути к полному внутреннему и внешнему контакту.

Лорейн (как Элис): Да, оно было важным. Не давало мне убить себя. Потому что пару раз мне это почти удалось.

Терапевт: Значит, отличаться от ваших родителей - это важное решение для выживания.

Обычно мы считаем, что «решение для выживания» - это решение, к которому приходит ребенок, чтобы защитить себя от угрожающего внешнего окружения. «Я буду верить, что мать любит меня», например, позволяет ребенку иметь хорошую мать, даже когда мать ведет себя жестоко. Здесь, однако, присутствует дополнительное и достаточно буквальное значение: в данном случае решение было также сознательным выбором жить, а не умереть.

Лорейн (как Элис): Именно так.

Терапевт: Мои поздравления. Как вам с этим жилось, когда вы переехали в Канзас?

Лорейн (как Элис): Ну, у меня были две мои малышки, Лорейн и Эллен. И мой муж.

Терапевт: Муж, с которым вы никогда не ругались?

Лорейн (как Элис): Мы никогда не ругались.

Терапевт: То есть вы следовали вашему решению.

Видите, как это решение становится для Лорейн/Элис частью паттерна отщепления и нарушения контакта? «Я не буду такой, как они» превращается в «Я никогда не буду гневаться», что, в свою очередь, требует «Я не должна чувствовать гнев». «Любое переживание, связанное с гневом, должно искажаться или отрицаться, любая часть меня, которая сердится, неприемлема». Чувствуя -благодаря своей когнитивной настроенности на интроекцию Элис, - что Элис еще не готова думать об изменении паттерна, терапевт продолжает исследовать и отмечать, как это решение воплощалось в жизнь.

Лорейн (как Элис): Верно. В нашем доме был мир и покой.

Терапевт: И никакого гнева.

Лорейн (как Элис): Ну, у Лорейн было другое мнение насчет этого...

Терапевт: Какое ваше мнение, Элис? Прямо сейчас вы важны.

Лорейн (как Элис): Мы никогда не повышали голос. Мы никогда не повышали голос. Я раздражалась...

Одна из серьезных проблем, связанная с отрицанием и отщеплением заключается в том, что отсеченная часть сопротивляется, просачивается. И тогда эту просочившуюся часть приходится искажать или отрицать. Лорейн/Элис не может просто отмахнуться от своих гневных чувств; даже если их упорно подавляют, какой-то след остается. Но «раздражение», возможно, является допустимым, пока она не называет его «гневом». Действуя осторожно, чтобы избежать какой-либо интерпретации, терапевт терпеливо идет по этому новому следу.