Когда защиты подвергаются атаке, они, как правило, уходят в подполье, где справиться с ними еще труднее. Терапевт ослабляет воздействие, поддерживает защиту и нормализует ее: конечно, Эдвард не может ей доверять, так как не знает, надежна ли она.

Эдвард: Ну, это не совсем так, это больше похоже... дело во мне, на самом деле. Я знаю, что дело во мне. Я имею в виду, что... вы очень теплый человек, я все это чувствую, знаете, и у вас есть очень большая способность быть... проницательной и участливой и поддерживающей, я имею в виду, что это как бы самоочевидно для меня - на рациональном уровне. Но, конечно, на другом уровне это как бы... уммф...

Терапевт: (долгая пауза) «Я бы хотел вам доверять, но...»

И снова терапевт поддерживает защиту Эдварда. Все, что он сказал о «теплоте» и «проницательности» и т. д. - все это является социально приемлемым и, безусловно, правдивым на уровне взрослого. Но феноменологическая реальность ребенка предподросткового возраста (который, как Эдвард неоднократно говорил, был критическим возрастом) заключается в слове «но», и именно к этому должна обратиться терапия.

Эдвард: Да, я имею в виду, как же это сказать...

Терапевт: Я бы хотела обратиться к этому более раннему уровню... к тому, кто не думает, как взрослый.

Феноменология мальчика предподросткового возраста теперь находится в фокусе еще более явно.

Эдвард: (пауза) На самом деле, не то что вы тот человек, которому я не могу доверять. Это... куда это все может зайти. Вот это... это значение, которое может у этого быть; это как-то связано с... тем, что произойдет потом, понимаете? Это своего рода... (вздыхает) Что это заставит меня..., и, если я это сделаю, если я действительно скажу, если я действительно о чем-то вас попрошу, о чем тогда меня попросят в ответ, знаете, что-то такое. Это, э...

Письменный транскрипт не передает резкого изменения ритма и голосовых модуляций Эдварда в этот момент. Это первый раз, когда он не нагромождал слова, не говорил быстро или перебивал себя. В отличие от предыдущего паттерна, этот его ответ медленный, с долгими паузами. Сейчас он скорее исследует, чем реагирует. Когда больше нет давления, чтобы он сделал следующий шаг и обратился к своей уязвимости, он делает этот шаг плавно и естественно.

Терапевт: (шепотом) «О чем меня попросят в ответ?»

Повторяя собственные слова Эдварда, терапевт отражает еще один возможный аспект самозащитной системы убеждений Эдварда: всегда есть какая-то плата, всегда есть требование, всегда есть условия. Так было с его матерью; и значит, так будет со всеми; и так же это будет с вами. Это убеждение обеспечивает предсказуемость: «Мне может не нравится, что всегда есть какая-то цена, но я хотя бы знаю, что она будет».

Эдвард: Ну, прежде всего, я должен буду соответствовать этому, а я не уверен, что хочу это делать, (пауза) О, если это на 5 минут, 10 минут - хорошо; понимаете, но потом, мне что, придется соответствовать вечно, понимаете? (пауза) Я имею в виду, знаете, как говорят (смеется), бесплатного сыра не бывает... (вздыхает) А потом, оно как бы возникает, что-то вроде... «Но ты сказал, что...» Знаете: «Тебе было что-то нужно от меня, и теперь смотри, что ты будешь делать!». Знаете... «Я была так добра к вам, а теперь смотрите...» знаете, типа того... Вот почему я так угрюм в отношении вас. (пауза, вздыхает)

Терапевт: Нужно будет заплатить какую-то цену...

Цена, которую нужно будет заплатить, состоит из нескольких компонентов. Есть стандартный обмен «ты - мне, я - тебе», цена по принципу «теперь я перед вами в долгу и должен выплатить этот долг». И есть также пожизненная плата, связанная с тем, что «я должен соответствовать». И, за всем остальным, притаилось торжествующее, мстительное «Попался!», которое представляет собой действительно устрашающую цену - цену, которую должен заплатить беззащитный ребенок просто потому, что он существует в мире людей, которым, как и матери, нельзя доверять.

Эдвард: Я хотел бы знать, что вы не думаете, что я, знаете, как бы в глубине души... немного придурок. И я беспокоюсь по этому поводу, как бы хочу проверить.

Терапевт: Ой. Какая некомфортная фантазия.

Еще один аспект самозащитной системы убеждений, на этот раз влияющий на чувство идентичности Эдварда через представление о том, что о нем думают другие. Все складывается в слаженную картину: другим нельзя доверять; они всегда взыскивают свою плату; Эдвард защищает себя с помощью обаяния (и не оказывается в долгу), а если это не срабатывает, он становится угрюмым, и тогда люди должны подумать, что он придурок, и это доказывает, что им нельзя доверять. Определение терапевта («некомфортная фантазия») соединяет прилагательное, которое Эдвард легко примет («некомфортный»), с существительным, которое он, скорее всего, не выбрал бы («фантазия»). Он согласен с прилагательным и описывает свою фантазию.

Эдвард: Да, это немного некомфортно. Просто это чувство, что я, возможно, налажал еще в самом начале, как-то серьезно, оставляет довольно неприятное послевкусие во рту; и тогда ты как бы плывешь против течения, чтобы вроде как вернуться к какому-то нормальному взаимодействию, понимаете... Чувство, чувствую грусть сейчас. Чувствую как бы... на этом была построена вся жизнь, знаете, несомненно, это было... (вздыхает) Я имею в виду, стало на удивление легче в последние 10 лет или около того, к моему изумлению. И все же, знаете, это все еще там; это просто как бы... сейчас это происходит быстрее, в каком-то смысле. Я как бы быстрее через это прохожу. Это меньше меня беспокоит. Сейчас я восстанавливаюсь гораздо лучше, чем...

От «переживания грусти» он быстро переходит к своеобразной псевдосердечности: это не так плохо; на самом деле он не возражает; он может восстанавливаться.

Терапевт: Вы находитесь в любовных отношениях?