Терапевт: В нашей с вами беседе, прямо сейчас, Эдвард, у вас есть представление, какой процент относится к режиму выживания и какой процент является просто спонтанным и естественным?
Терапевт проводит неявную параллель между Эдвардом и его матерью, с одной стороны, и Эдвардом и терапевтом - с другой. Эта интервенция связывает вместе изначальные слова Эдварда о чувстве угрозы, последующее обсуждение страха унижения и то, что испытывает Эдвард в настоящий момент.
Эдвард: А есть разница? (он усмехается, а затем вновь становится серьезным). Не думаю, что чувствую, что я должен выживать сейчас здесь с вами, знаете; мне довольно..., мне нравится - нравится говорить с вами.
Какая реакция! Неужели Эдвард настолько не выходит из «режима выживания», что он действительно не видит разницы между оборонительной позицией и спонтанностью, или же его транзакции с терапевтом свободны от этих стратегий «режима выживания»? Хотя вопрос мог быть задуман, чтобы звучать как шутка, это подшучивание может по-прежнему служить обеспечению стабильности и предсказуемости и может отражать, насколько Эдвард не осознает свое самозащитное поведение.
Терапевт: Мой вопрос призван помочь вам в исследовании. Я не требую, чтобы вы отвечали на него.
Эдвард: Ну, я пытаюсь понять, пытаюсь разобраться, что вы... что подразумевает ваш вопрос. Гм, что вы имеете в виду под «выживанием» в противовес спонтанности, или есть ли выбор между тем или другим...
Терапевт: Да, полагаю, я сделала предположение, что выживание - это как вторичный уровень для вас, хотя оно может являться автоматическим паттерном.
Эдвард - умный, образованный мужчина. Тот факт, что терапевт должна объяснять ему разницу между естественным, спонтанным поведением и само-защитным поведением, говорит о том, что он, возможно, сейчас перегружен.
Эдвард: Ммм... (пауза) Вопрос меня немного обескураживает, в том смысле, что я все еще не совсем понимаю, о чем вы говорите, - это сравнение режимов подлинности и выживания.
Терапевт: (пауза) Воспринимается ли мой вопрос как унизительный?
Одна из причин, по которой Эдвард не понимает вопрос, может заключаться в том, что он запускает очень сильный архаичный защитный паттерн. Как животное, которое замирает, когда попадает под свет фар автомобиля, регрессировавший Эдвард может быть слишком испуган, чтобы думать и понимать, о чем говорит терапевт. Спрашивая об унижении, терапевт предполагает наличие этой возможности - как непосредственно в содержании, так и в подразумеваемой связи между этим взаимодействием и теми ранними взаимодействиями, которые имели место между Эдвардом и его матерью. Эдвард, однако, по-прежнему в замешательстве.
Эдвард: Не особенно, на самом деле. Хм... Я чувствую себя довольно открытым тому, что вы говорите; я не чувствую, что как-то обороняюсь. Я пытаюсь, я знаю, вы пытаетесь что-то мне сказать; но не уверен, что ваши слова действительно это передают, или, возможно, я не могу это услышать. Хм, я знаю, что вы меня о чем-то спрашиваете, но я не... вопрос не доходит. Я знаю, что есть вопрос, но я не улавливаю его суть.
Терапевт: Что ж, я думаю, это связано с вопросом, который вы задали ранее: «Вы будете унижать меня?» (пауза) И что было бы по-другому, если бы у вас была абсолютная, доказуемая гарантия, что я не собираюсь унижать вас? Вы бы смогли выйти из режима выживания?
Эдвард: Да, я не чувствую, что есть вероятность унижения. Но я чувствую, что у меня есть выбор расслабиться и пойти во что-то или не делать этого -как-то сложно точно уловить, что это такое. Это что-то об отказ... отказе. Я имею в виду что-то вроде отпускания, сдачи. И вот здесь становится сложно. Это как бы, знаете, что-то типа... что-то вроде в таком ключе, чтобы попросить вас о чем-то, но что это может быть, в конце концов, понимаете? Я имею в виду, я могу, по крайней мере, за свою жизнь я точно достиг того, что могу просить людей прекращать унижать меня, знаете, это, я имею в виду, это, я могу поднимать эту тему, я могу обозначать мое пространство, и я точно могу чувствовать себя очень комфортно, когда, как я полагаю, мы с вами договорились, что вы не будете унижать меня. Все в порядке. Но это как бы... ну, это просто... ну, в этом и вправду есть что-то «выживающее»; это как бы мы пришли к чему-то; хорошо, отлично, я сижу здесь, вы сидите там, и, знаете, я осознаю, что вы... что меня здесь не будут унижать...
Терапевт: Довольно сложная мысль...
Эдвард: Однако, я мог бы, я мог бы... возможно... захотеть чего-то большего... (смеется) Вот тогда это и становится немного сложным, знаете...
Терапевт: Но можете ли вы доверить мне эту следующую часть своей уязвимости?
Все замешательство, все незаконченные предложения, перебивание самого себя говорят о том, что - несмотря на его заверения в обратном - Эдвард чувствует очень сильную тревогу. Вопрос терапевта направлен на исследование и одновременно дает информацию: терапевт спрашивает об уровне доверия Эдварда, а также уверяет его в том, что от него не ожидают и его не приглашают к тому, чтобы он стал полностью уязвимым. Ему всего лишь нужно обратиться к «следующей части», и он сам отвечает за то, чтобы решить, что за «следующая часть» это будет. Можно ли доверять терапевту? В аффекте переноса Эдварда -нельзя. Захваченный конфликтом между своим рациональным взрослым Я и своим ощущающим угрозу, тревожным, регрессировавшим Я, Эдвард не находит слов.
Эдвард: Мммф ... ну... (вздыхает)
Терапевт: Могу ли я ответить за вас, Эдвард? (Эдвард кивает) «Нет. Нет, я не могу вам доверять. Вы не доказали свою надежность».