Терапевт: Могу ли я присутствовать так, чтобы вы не чувствовали угрозу?
Эдвард: Ну, теперь именно так и происходит. Знаете, я уже не чувствую такую угрозу, и... когда пытаюсь найти способ расслабиться, э... Я чувствую вас лучше, я знаю вас лучше, я имею в виду... это как бы... у меня не было много, я еще не провел с вами много времени...
Терапевт: Но вы хотите знать что-то обо мне?
Эдвард: Да. Я много думал о... когда я шел этим утром, я, на самом деле, довольно много думал о моей матери... (смеется) Когда я шел, я размышлял о себе в общих чертах, и... знаете, гм, размышлял, что я делаю, что я хочу делать, где я нахожусь... думал о нашей с вами встрече сегодня. О гневе, и, гм... как же это слово - об унизительном взаимодействии, которое очень часто происходило между мной и моей матерью. Я имею в виду, знаете, она пыталась унизить меня, и в некотором роде я пытался ответить ей тем же, знаете... Мы много ругались. Она была очень, очень унижающим человеком, очень пренебрежительным, очень...
Терапевт: Унижающим - как, например? Можете дать мне представление о том, как бы она...
Это исследование затрагивает личную историю Эдварда и - косвенно - его ожидания от терапевта. Это исследование переноса. Оно подразумевает, что любое поведение и реакции, которым Эдвард научился в своих отношениях с матерью, были значимы, выполняли важную функцию; и то, чему он научился, влияет на его нынешние отношения во взрослом возрасте. Исследуя, как это было тогда, с матерью, и Эдвард, и терапевт начнут лучше понимать, как это происходит сейчас, между ними двумя.
Эдвард: О, да. Она, э... о, она бы, что-то вроде этой фразы: «О, я думала, ты понял». Что-то подобное. Она бы, например, э... Между нами много чего происходило, в целом. Кое-что приходит мне на ум; это что-то из того, о чем я думал по дороге, - я представлял, как говорю о себе с вами, и воображал, что говорю, -воображал, что говорю: «Я больше не хочу говорить о моей матери». А потом подумал: «Нет, на самом деле, моя жизнь явно выстроена вокруг этих сложных, напряженных, довольно садистских отношений, и... фактически, это по-прежнему происходит между нами двумя». И, гм, значит, это важно. Это неправда. Хочу сказать это четко. Это неправда, что я больше не хочу об этом говорить; на самом деле это присутствует постоянно. Это всегда где-то внутри меня, хотя сейчас мне уже 50 лет и я много работал над собой, но по-прежнему это важная часть моей жизни. Я чувствую, что...
Терапевт: Эдвард, могу ли я предположить, что есть незаданный вопрос в том, как вы смотрите на меня? Например, такой: «Будете ли вы, так же как и моя мать, унижать меня?».
Здесь терапевт уже не просто исходит из своего интереса к ожиданиям Эдварда, а спрашивает о них напрямую. Ее вопрос подразумевает: «Требует ли ваш способ организации мира, чтобы я вела себя с вами так, как это делала ваша мать?». Если это так, это, конечно, сделает взаимодействие более предсказуемым; и заблаговременное знание о том, что будет происходить, позволит Эдварду избежать разочарования в терапевте и подготовиться к трудностям.
Эдвард: Ну, я совсем не чувствую, у вас совсем не такая энергетика. Но, знаете, я действительно чувствую некий соблазн заранее немного вас оттолкнуть. Это что-то вроде, гм, «дайте мне сначала зайти и осмотреться, прежде чем вы будете что-то со мной делать» - вот такое чувство немного присутствует, понимаете? Несмотря на то, что вы, по всей видимости, прекрасный человек (смеется) во многих смыслах, так что не похоже, что это...
Терапевт: Мне интересно, всегда ли этот вопрос полусознательно и полубессознательно прячется на заднем плане.
Эдвард: Да. Всегда это в какой-то мере происходит. Это своего рода... «О Господи» здесь, и...
Терапевт: Помогает ли юмор справиться с этим?
Эдвард: Да, конечно, это...
Терапевт: А как насчет вашего обаяния?
Эдвард: Моего обаяния?
Терапевт: Оно спонтанное, или же у него есть цель - повлиять на потенциальное унижение?
И юмор, и обаяние могут быть навыками совладания, способами защиты от боли, когда человек слишком сблизился с другим и был унижен. В последних трех исследованиях терапевт пригласила Эдварда изучить свой стиль взаимодействия с точки зрения его защитных возможностей. Но юмор и обаяние могут также быть спонтанными, подлинными и улучшать контакт. Здесь терапевт признает оба аспекта, и Эдвард принимает это двойное описание.
Эдвард: И то и другое. Этим утром я также вспомнил, что несколько лет назад один человек сказал мне: «Когда ты был маленьким мальчиком, ты очень много пел». Я по-прежнему это делаю, на самом деле. Я много пою и насвистываю. «И ты выглядел таким счастливым мальчишкой». Это была одна пожилая женщина, которую я не видел около 25 или 30 лет. И, гм, во многом я был активным мальчиком. Я забыл, какой был вопрос, а, об обаянии, точно... То есть я считаю, что оно одновременно естественное, но также, да, да, мне нравится... контролировать людей в каком-то смысле, знаете; мне нравится...
Терапевт: Сейчас вы очень быстро сказали, что юмор был призван контролировать потенциальное унижение. И в то же время это естественный, спонтанный юмор? Или же только защитный? Видите ли, я задумалась - когда вы сказали, что ваше обаяние было одновременно естественным и защитным, -проявлялся ли бы естественно ваш юмор, если бы у вас была гарантия защиты?