В данный момент важно провести исследование, потому что Сара начинает возвращаться к неконкретному языку. Обратите внимание, сколько раз она использует слово «это» в своих последних репликах. Что значит «это»? Говорит ли она размыто, чтобы избежать контакта со своими чувствами и мыслями о пережитом опыте? Вопрос терапевта лишь отчасти направлен на получение информации; его цель, скорее, помочь Саре восстановить полный контакт со своими собственными воспоминаниями и феноменологией.

Сара: (пауза, начинает плакать) Потому что я была монахиней, а делала то, что не должна была делать.

Терапевт: Например?

Сара: Пила, и в итоге оказалась на заднем сиденье чьей-то машины, и возбудилась.

И снова мы видим замешательство Сары, связанное с ее сексуальным откликом. Несмотря на то, что (внешне) она приняла описание терапевтом ее реакции на Джерри как «биологической» и нормальной, она снова стыдится своего сексуального возбуждения во время случая, который имел место раньше. Если она верит, что возбуждаться - это стыдно, неудивительно, что она испытывает сексуальную дисфункцию в своем браке.

Терапевт: Значит ли это, что с вами что-то не так, потому что он гладил вашу грудь, и вы возбудились?

Сара: Неправильно скорее то, что я вообще была там и занималась этим, а не то, что мое тело реагировало.

Терапевт: Это как бы - я пытаюсь провести связь - «ты не достойна быть монахиней» или «на самом деле ты не монахиня», или...

Сара: Возможно. Может быть, я испугалась, потому что возбудилась, и, может быть, я поняла, что не должна быть монахиней.

Терапевт: Понимаете, несколько минут назад вы сказали, что самое худшее в другом изнасиловании - и это меня удивило - было то, что вы возбудились.

Сара: Да.

Терапевт: Что самое стыдное в том изнасиловании было ваше возбуждение. И это меня удивило. Я ожидала, что вы будете возбуждены. Как и будете чувствовать отвращение.

Сара: Да, и то и другое одновременно.

Терапевт: Одновременно, (пауза) Поэтому я спрашиваю, было ли самым худшим в этом случае также самоосуждение из-за того, что вы возбудились.

Хотя для этого было подготовлено основание, это первый раз, когда терапевт открыто предполагает, что Сара сама создала это «самое худшее» в ситуации совершенного над ней насилия. Готова ли она это услышать?

Сара: Ох (пауза) И я думала, что со мной что-то не так...

Терапевт: Что говорила вам об этом Церковь?

Сара: О, Церковь не учила, что секс был плохим. У меня такого не было. Он был чем-то прекрасным. И это был... это был добровольный подарок, который мне дарят.

Терапевт: Прекрасен ли он для монахини?

Насколько стыд Сары является прямой реакцией на учения ее религии? Согласованность духовной и терапевтической осознанности - это тонкий момент, и терапевту необходимо понимать, идет ли работа в направлении такой согласованности. Однако еще важнее то, как Сара усвоила свои убеждения: были ли они поняты и интернализованы осознанно или же они были просто интроецированы целиком, без единой доли сомнения? Интроецированный материал находится вне осознания и часто бывает недоступен для изучения, дополнения или пересмотра; у него сохраняется та же детская и часто искаженная форма, в которой он был усвоен изначально, и он никогда не становится полностью интегрированной частью жизни во взрослом возрасте.