Сара: Блеаггггххх!

Терапевт:... я не будет таким мерзким.

Сара: О, нет, не это.

Сара твердо и неуклонно отвергает идею о надежде, что отношения с Джерри могли каким-то образом превратиться во что-то хорошее. Похоже, что нет смысла продолжать настаивать на этой идее; когда - и если - эта идея найдет у нее отклик, она к ней вернется. Пока будет лучше поддерживать то, что она осознаёт в данный момент, и продолжать исследование.

Терапевт: Этого бы не произошло.

Сара: Нет, он был мерзавцем, потому что я чувствовала, что меня предали. Я чувствовала предательство. Я знала, что его намерения... он бы никогда - эаггххх!

Терапевт: Что произошло потом?

Сара: И... насколько я помню, он просто заснул. А потом, утром, я его выставила. Но то, что происходило после, было тяжело, потому что я не знала (начинает всхлипывать, рассказывая) с кем поговорить об этом; я не знала, что делать; я думала, это моя вина.

И снова Сара формулирует основную предпосылку интегративной психотерапии: именно отсутствие поддерживающих отношений после травмы наносит вред в долгосрочной перспективе. Быть изнасилованной на свидании - это тяжелый опыт, но то, что рядом не было никого, с кем можно было бы поговорить, и никого, кто мог уверить ее, что это не ее вина, позволило чувству стыда развиться. И этот стыд, убеждение «со мной что-то не так» - это настоящий разрушитель отношений, то, что лежит в основе нынешних трудностей Сары в установлении контакта.

Сара: (продолжает) А потом, потом он начал названивать в офис, где я работала, рядом с Ньюмен-центром. И он пугал меня, говорил: «Не называй это изнасилованием», и, и потом я вспомнила, как я чувствовала себя после, и я, я совершенно запуталась; может, это не было изнасилование, но я знала, что это было именно так. И еще к нам заходил один парень, такой себе маменькин сынок, он сидел в офисе и разговаривал со мной. И он казался мне таким... не мужественным, ему просто нужно было с кем-то пообщаться. И он как раз находился в офисе, когда позвонил этот мужчина, и он увидел, что мое лицо побледнело, и я повернулась к нему и сказала: «На том конце провода - мужчина; он донимает меня этими телефонными звонками, все звонит и звонит, и мне страшно; можешь мне помочь?»

Терапевт: Ух ты!

Сара: И этот маменькин сынок встал со стула в углу офиса, где он обычно сидел и разговаривал со мной, подошел к телефону и превратился вдруг в такого невероятного мужчину, и - вы не поверите - сказал тому парню: «И если ты еще хоть раз ей позвонишь, я... бла-бла-бла-бла-бла-бла», - и больше Джерри меня никогда не беспокоил. Тот парень стал моим героем!

В самом деле, здорово! Сара наконец попросила о помощи, когда она действительно в ней нуждалась. И это сработало. Впервые в жизни ей не пришлось справляться одной и не пришлось защищать себя, не зная, как это делать. Должно быть, это было восхитительное чувство - и терапевт сразу обращается к этому опыту, используя его, чтобы помочь Саре создать фантазию о том, как ей так же могли бы помочь во время изнасилования. Со временем фантазии могут оказывать такой же психологический эффект, как и фактические воспоминания; после проработки стыда фантазия, в которой она зовет на помощь и получает ее, может значительно облегчить страдания, о которых она помнит.

Терапевт: Как бы сложилась ситуация, если бы он [ее друг-герой] был твоим ближайшим соседом?

Сара: Да! О, он был тем, в ком я нуждалась. Мне нужен был кто-то, такой как он.

Терапевт: Можете ли просто представить, что вы сделали бы по-другому, если бы он там жил?

Сара: Ага.

Терапевт: Что бы вы сделали?

Сара: Я бы кричала, вопила и звала бы его на помощь по имени. Он бы зашел в квартиру и превратился бы в такого мачо, и он бы вышвырнул Джерри пинком под зад. О, это звучит замечательно! (смеется) Именно это он сделал, буквально, по телефону.

Терапевт: Итак, стыдное во всем этом - это ваши сексуальные чувства после первого проникновения?