Вагн не сказал нам ничего нового. Он поговорил с Аслаком и своей дочерью, но люди оставались в неведении. На четвертый день на борт пришел штурман по имени Лодде и начал пинать меня по ногам. Я с трудом поднялся, сзади ко мне подошел Эйстейн и схватил меня за руки.
В то утро они силком накормили меня кашей и влили целую кружку пива. Получилось так, что Аслак хранил пиво на одном из кораблей. Он так делал каждую весну, как только становилось достаточно тепло, чтобы пиво не замерзло. Позднее я узнал, что Аслак получил разрешение от самого Вагна, потому что пиво помогало ему справляться с болями. Самое странное заключалось в том, что болела у него отсутствующая рука и помогало лишь пиво. Меня напоили пивом Аслака, и это было не самое умное, что они могли сделать. У меня началась рвота, меня свесили за планширь, а потом крепко привязали веревкой к мачте. Так я там и висел, блевал в серо-голубое море. Я видел другие корабли, располагавшиеся рядом. На расстоянии брошенного камня восточнее нас стоял корабль Вагна. Я видел его и Торгунну на юте. Вагн держал свою руку у нее на животе, который стал еще больше. Рассказала ли она ему, кто был отцом? Сейчас Вагн уже не мог ничего сделать Бьёрну. Эта мысль заставила меня всхлипывать, мои рыдания вынудили Эйстейна и других положить меня на палубу. В меня снова влили пиво, а потом рассказывали, что я проспал целый день.
На шестнадцатый день вернулись всадники, посланные Вагном, но прискакали они не одни. С ними были двенадцать вендских всадников, одетых в шкуры и меха. Они выглядели очень необычно: с короткострижеными волосами и серьгами в ушах. Мы выстроились в ряд и таращились на них, пока везли Вагна и Аслака. Венды сидели в седлах, когда Вагн разговаривал с ними. Что он говорил, мне не было слышно, потому что в тот день дул сильный ветер. Но было произнесено не много слов, вскоре Вагн повернулся к нам и дал знак плыть к нему. Якоря были подняты, я сел на скамью для гребцов. Мощными гребками мы поплыли к берегу.
Аслак раздавал нам приказы. Прямой парус нужно было убрать в трюм, весла связать в ряд, а все шкоты и фалы должны использоваться как канаты на берегу. Меня и еще нескольких парней отправили нарубить ровных буковых бревен и извилистых веток сосны. Стволы мы использовали как бревна для перекатывания, все йомсвикинги выстроились по обе стороны кораблей, веревками вытаскивая их на сушу, один за другим. Ветки сосен мы зарывали в песок, используя их как якоря. Наконец мы сложили все наше имущество, оружие, одеяла и шкуры, взяли с собой рыбу, которая была у нас, вяленое мясо и воду, и построились на берегу. Один из вендов произнес речь, но, думаю, никто не понял его. Было странно на него смотреть. Не только из-за коротко остриженных волос, но и из-за небольшой бородки цвета воронова крыла, напоминавшей острый клин. На нем были кожаные доспехи и плащ, закрепленный на плече прямо поверх доспехов серебряной застежкой. Сзади за седлом у него и других вендов висел странный лук. Размером он был ровно в два раза меньше обычного лука, а концы были загнуты вперед. Стрелы были уложены в один ряд в плоском кожаном колчане, который вместе с луком крепился за седлом.
Когда всадник закончил свою речь, он повернул коня и направил его в сторону соснового бора. Аслак рявкнул, чтобы мы следовали за ним. Он не желал слышать никаких жалоб. Впереди нас ждала длинная дорога.
26
Насельница
О нашем путешествии по стране вендов я мало что могу рассказать. Для меня наступили черные дни, и мне удалось позабыть о них, работая веслами. Я помню, на второй день южный ветер принес с собой дождливую погоду и смыл остатки снега, помню, как Эйстейн Пердун одним вечером у лагерного костра сбрил бороду и волосы на голове, а другие лишь удивлялись, что за безумие вселилось в него. Оказалось, Эйстейн узнал, что у вендов есть вши, а он не хотел, чтобы они ползали у него в бороде и волосах. Помню, как в один из вечеров Вагн обратился к нам и сказал, что мы не должны забывать, кто мы, и, хотя сейчас мы направлялись на службу конунгу, он хотел бы по-прежнему оставаться нашим хёвдингом. Топоры и мечи взметнулись вверх, и йомсвикинги завыли, будто они волки, но я продолжал сидеть, я не стал выть с ними.
Мы шли три недели. Страна была удивительно равнинной, нам встречалось очень мало лесистых склонов. Мы шли через лиственный лес, которому, казалось, никогда не наступит конца, а двенадцать всадников скакали впереди, указывая нам дорогу. Говорили, что справа была река Одер – та же река, которая вытекала из Йомсборга.
Эйстейн потом рассказывал мне, что тогда я больше напоминал призрак из царства мертвых. Я не мог ни есть, ни пить, ребята жарили и нарезали для меня кусочками мясо и подносили чашку к моим губам. О Вингуре заботился Эйстейн, Фенрир все больше времени пропадал у Торгунны, возможно, потому, что о ней заботились и смотрели, чтобы у нее была еда и утром, и вечером. Со мной разговаривали, Аслак попробовал пригрозить мне тем, что выставит меня, но это не помогло.
Мне понадобилось более двадцати дней, чтобы справиться с той черной тоской, которая поселилась в моей душе. Самое удивительное, что мне не смогли помочь ни добрые слова Эйстейна и других йомсвикингов, ни угрозы Аслака – меня спасли мухи. Хотя весна еще только начиналась, когда мы добрались до болота, через которое всадники нас повели по прогнившему деревянному настилу, нас облепили мухи. Было непонятно, почему они уже летали, ведь было еще не время, возможно, здесь, на юге, весна наступала раньше. Мухи оголодали за зиму, соскучившись по поту и крови, они забирались под одежду и с жадностью набрасывались на голое тело, стоило им только найти его. Не знаю, были ли это еще не подросшие слепни или же обычные мухи, выросшие лишь наполовину, но теперь у меня появились другие думы, а когда позднее еще поднялся ветер, и мухи начали прятаться от него обратно в вереск, мне показалось, что я очнулся от долгого сна. Теперь я решил выяснить, что же произошло с моим братом. Когда я вечером обходил лагерные костры, расспрашивая, видел ли кто-нибудь, как он погиб, никто мне не смог ответить. Единственное, что мне могли сказать, так это то, что Бьёрн был на одном из кораблей, не вышедших из реки.
Я засиделся до поздней ночи, представляя себе брата, стоявшего на берегу реки перед Сигвальди, гордого, отважного, полностью покрытого ранами, и гибнущих рядом с ним йомсвикингов. И вот Сигвальди указывает на Бьёрна и говорит, что этого человека убивать не надо, потому что, если человек показывает такое мужество, на его стороне сам Один, а Сигвальди совсем не желает разозлить Всеотца.
Долго я в красках представлял себе это, но с приближением рассвета уже не мог продолжать. И тогда я отчетливо увидел, как Бьёрна, полумертвого от потери крови, вытащили на сушу, как он даже не успел моргнуть глазом, как на его шею обрушился топор.
Через два дня мы прибыли в город, который йомсвикинги называли Вейтскуг. У вендов было свое название, но нам его было не выговорить. Город был маленьким, застройки занимали площадь едва ли большую, чем три полета стрелы. Он стоял на возвышенности в форме круга и был сделан из бревен и глины, а наверху за защитными укреплениями располагались лучники. Деревянная мостовая вела нас мимо жилых домов, а наверху, на высоте, виднелись открытые массивные дубовые ворота.
Я никогда не забуду тот день, когда мы вошли в палаты Бурицлава. Мои сыновья интересовались, преклонил ли я колени перед вендским конунгом. Я всегда отвечаю, что никогда я не склонял свои колени ни перед одним королем. Не знаю, поверили ли они мне. Но правда заключалась в том, что, когда мы после трехнедельных скитаний строем вошли в круглый форт на возвышенности, мы договорились между собой, что никто не преклонит колен перед вендским конунгом и не сложит свое оружие. Даже если бы Вагн приказал нам, мы бы не сделали этого. Возможно, мы и состояли теперь на службе у конунга, но по-прежнему оставались йомсвикингами.
Да и Бурицлав не ждал этого от нас, он рассчитывал, что мы будем защищать его. Именно в этом поклялся ему Вагн в тот вечер.
Надо сказать, что появления йомсвикингов ждали. Вагн отправлял всадников именно сюда с его кольцом, на котором были выведены руны. Это древний обычай, существовавший между конунгами и хёвдингами. Тот, кто отправляет свое кольцо, ищет союза. Бурицлав сам был очень заинтересован в том, чтобы Вагн со своими воинами встал на его сторону. Вилобородый становился могущественным конунгом, и это не нравилось Бурицлаву, поэтому-то он не жалел золота, чтобы купить верность Вагна. Когда мы прибыли в Вейтскуг, Бурицлав уже знал, что Йомсборг пал, эта новость дошла по реке за пару дней. А потом появились всадники с кольцом Вагна, и Бурицлав понял, что положение йомсвикингов изменилось, и когда Вагн предстал перед ним, то золота предлагать уже было не надо. Людям из Йомса нужна была крыша над головой, еда на столе – это стало платой за наши услуги вендскому конунгу. Золото мы забирали у тех, кого убивали.
Такие новости очень не понравились Вагну. То золото, которое Бурицлав пообещал заплатить, должно быть уплачено, заявил он, в противном случае йомсвикинги сожгут город и убьют всех находящихся там, не пощадив женщин и детей. По залу прошелся шепот. Я находился очень далеко среди собравшихся, почти у самого входа, за мной стоял Ульфар Крестьянин и еще десяток воинов, потому что всем не хватало места. До меня доносился резкий тон речи Вагна, но всех слов я не мог разобрать. Зато было видно, как он показал на людей, сидящих за общими столами, и голос его был угрожающим. Я стоял, держась за свой датский топор. Казалось, еще минута – и Аслак скомандует нам, чтобы мы нападали, но я сопротивлялся, потому что видел, как сильно боятся нас эти люди. Такой же ужас встретил нас, когда мы шли по полям. Крестьяне боронили землю, готовясь к посеву. Они останавливали лошадей и отпускали плуги, когда видели нас, кто-то в страхе отбегал в сторону; о нашем приходе оповещали сигнальными гудками.
Мне плохо было видно Бурицлава с того места, где я стоял, но я видел, что он сидел на троне, а рядом с ним стоял горбун, разговаривавший с Вагном на ломаном датском. Старик объяснял, что Бурицлав не боится никого, что мы можем получить кровь, раз так ее хотим, но нам было приготовлено пиво, хотя мы его и не просили. Вагн посчитал это неплохим предложением, ведь после такого длительного путешествия мы больше хотели пива, чем битвы. Я понимал его состояние, ведь ему не о чем было торговаться. Вагн достал свой меч и поднял его над головой. Аслак прокричал йомсвикингам, и мы все подняли оружие, а когда Вагн издал рык, мы тоже взревели.
После этого нас попросили покинуть форт. Нам показали длинные дома, в которых мы должны были разместиться, и я снова оказался под крышей. Дома здесь были меньше, чем в Йомсборге, но потолки были высокими, а полы покрыты старыми корабельными досками. Мне выделили лавку у стены, совсем как в Йомсборге, и выдали деревянную чашку. Позднее пришли рабы и зажарили нам мясо на огне, и каждому налили по кружке пива. Мы пили пиво, ели досыта и рано улеглись спать в тот вечер.