Два протяжных призывных звука. Я до сих пор их помню. Тут же послышались крики на улицах. Люди бежали на портовую площадь с оружием в руках, и вскоре за укреплением собралось много народа. Я забрался наверх по ближайшей лестнице, потому что хотел узнать, что заставило людей так быстро собраться. Мне следовало бы понять раньше, что происходит, и поискать своего брата. Но я уже стоял среди других йомсвикингов и обозревал бухту, в которой боевые корабли уже почти выстроились в один ряд: они стояли рядом друг с другом, а носы были направлены прямо на нас. Мачты были убраны. Прямо перед мачтой стоял деревянный щит, который служил хорошей защитой для людей, находившихся на борту.
Вскоре флот расширился до двенадцати кораблей, были отданы носовые и кормовые якоря, так что корабли стали похожи на крепость.
Я сразу же увидел Сигвальди. Он стоял на носу корабля, расположенного посередине, размахивая руками. На нем была кольчуга длиной до колена, а сверху наброшена красная накидка, развевающаяся на ветру. Он роскошно смотрелся там, но, поскольку дул ветер, нам было плохо его слышно. Все, что я мог различить, было лишь упоминание имени Вагна.
Вагн как раз появился на бруствере возле ворот. Оттуда ему было лучше слышно, что говорил Сигвальди, но то, что он хотел донести до нас, было очевидно. Меня отделяло несколько воинов от Ульфара Крестьянина, стоявшего вместе с Йостейном Карликом, было видно, что Крестьянина просто трясло от ярости. Я слышал, как переговаривались люди. «Это Сигвальди, – раздалось рядом со мной. – Это его старые корабли?» Другой голос интересовался: «Сколько их может быть там?» Первый отвечал: «Не знаю. Много».
Когда Сигвальди закончил свою речь, он поднял руку над головой и махнул вперед. На каждом корабле на бак вывели по одному голому человеку. У всех них на шее был ошейник раба, но теперь на шею каждому была еще наброшена петля, их подвели к краю борта. Были слышны их дикие крики, когда им вспарывали животы. Потом их столкнули за борт, и петли затянулись на их шеях. Веревки были закреплены на носовых кнехтах, так что эти двенадцать человек продолжали висеть, извиваясь всем телом, судорожно дрыгая ногами и корчась в предсмертных муках. У некоторых внутренности вывалились наружу и свисали кровавыми лохмотьями. На баках стояли столбы, к которым были прикреплены кости, полоски кожи, а наверху виднелась голова лошади. Сигвальди направил свой меч на нас.
– Я иду войной на тебя, Вагн, сын Аки! Трусом ты будешь, если не вступишь в бой со мной сегодня! Вы все там трусы, вы не можете больше называться йомсвикингами!
Йомсвикинги спокойно смотрели на кровавый ритуал Сигвальди, но после таких речей Крестьянин свесился из-за ограждения, плашмя ударил себя по лбу своим топором, весь затрясся как какой-то сумасшедший, из его рта вырвался рев, мало похожий на человеческий. Ярость охватила всех находившихся на бруствере, люди размахивали топорами, мечами, и яростные крики неслись в сторону озера. Меня бы тоже захватило всеобщее неистовство, если бы Йостейн Карлик не схватил меня.
– Торстейн, – крикнул он. – Беги принеси твой лук! И найди своего брата!
Я быстро спустился с укрепления и понесся по улицам. Бьёрна я нашел возле нашего дома, он выходил с Фенриром на руках. В одной руке он держал свой топор, а в другой – мой датский топор. Он подскочил ко мне.
– Не отходи от меня, Торстейн! Слышишь? Держись меня!
Из-за того, что внутренняя часть Йомсборга располагалась чуть выше гавани, мы могли видеть, что происходило на укреплениях. Двенадцать боевых кораблей выстроились в ряд, но подмоги не было видно.
– Это Сигвальди, – сказал я.
– Что он хочет?
– Думаю, вернуть себе крепость.
Бьёрн вернулся со мной в дом, когда я забирал свой лук. Он исподлобья оглядывался вокруг, пока я натягивал лук, а когда прикрепил колчан к поясу, схватил меня за плечи и притянул к себе.
– Если дела будут плохи, мы уедем. Возьмем с собой Торгунну…
Один протяжный звук рога. Мы с братом вышли из дома. Ворота в гавань были открыты. Йомсвикинги заскакивали на боевые корабли, ставили весла, а лучники выстроились в носовой части судна. Вот-вот Вагн должен был покончить со старым Сигвальди. Многие в Йомсборге не видели Сигвальди с того самого дня в Хьёрунгаваг, когда он оттуда сбежал. Сейчас же он выстроил свои корабли для битвы прямо под стенами Йомсборга, принес в жертву рабов и поднял нид – шест с лошадиным черепом, насылающий проклятия, и все это больше походило на то, как злую охотничью собаку раззадоривают палкой; Вагн выругался, он был готов к битве.
Мы с Бьёрном бегом бросились к гавани снова и забрались на укрепление. Я немедленно начал стрелять по кораблям Сигвальди, но и у него были лучники. Они стояли за деревянным щитом и стреляли через отверстия в нем – не уверен, что мы попали хоть в одного из них. Вагн находился на самом первом корабле, выходившем из ворот, я видел его на баке с круглым щитом и мечом. Пока мы обстреливали людей Сигвальди, из бухты вышло двадцать кораблей. Они стали окружать суда Сигвальди, стоявшие в ряд, а потом Вагн поднес к губам рог – и раздалось три коротких сигнала. Гребцы опустили весла в воду, на носу кораблей собрались люди, готовые сражаться топорами и копьями, врезаясь в щиты и борта кораблей.
Корабль Вагна шел к судам Сигвальди как красногрудый муравей-древоточец. Раздался треск, когда штевни столкнулись друг с другом, и тут же йомсвикинги начали перепрыгивать на корабли Сигвальди. Ликтросы были обрублены, веревки привязаны к концам тросов, так чтобы корабль Вагна не сносило. И вот люди Сигвальди были окружены преобладающими по численности йомсвикингами; я помню, как Бьёрн заставил меня сесть на корточки за укреплением.
– Это не может продолжаться долго, – сказал он. – Их силы скоро будут на исходе, а пока в нас могут полететь стрелы, так что лучше находиться в укрытии.