Один из военачальников сказал: «Я полагаю, что Шейха Умара нет ни в Баб-уль-Абвабе, ни в Стране Огней, так как оба этих места расположены на западном берегу Абескунского моря, и если бы Шейх Умар был в одной из этих двух земель, он бы не прислал гонца с запросом о помощи по суше, наоборот, его гонец шел бы морем. Поскольку между Баб-уль-Абвабом и Страной Огней, расположенными на западном побережье Каспия существует короткий морской путь, по этой причине Шейх Умар мог бы обеспечить прибытие своего гонца в Мавераннахр в течении короткого срока, используя именно морской путь. На основании всего этого делается вывод, что Шейх Умар в настоящее время не имеет какого-либо доступа к морю».

Я до того момента, не придававший значения данному обстоятельству, сказал: «Хвала тебе, твое мнение выглядит обоснованным. Итак мой сын Шейх Умар находится в таком месте что, не имея возможности прислать гонца по морю, отправил его по суше. Тем не менее нам неясно его точное местонахождение, поэтому следует выступить как можно скорее и достичь мест, где опрашивая тамошних жителей, мы могли бы получить сведения о моем сыне». Абдулла сказал: «О эмир, страна кипчаков простирается вширь на двести фарсангов от одного моря до другого, и мы сумеем, достигнув обжитых районов, установить признаки местонахождения Шейха Умара, так как восемьдесят тысяч всадников никак не могут затеряться в стране ширина которой всего двести фарсангов». Я ответил: «Эй, Абдулла, ты учитываешь лишь ширину страны кипчаков, перед твоим взором только долины, ты не упомянул гор, что расположены на юге страны. В тех горах в количестве, не уступающем числу звезд на небе, живут различные племена и если войско вступит в те земли, оно рискует быть уничтоженным, причём так, что что от него не останется и малейшего следа».

В конце-концов на том совете было решено выступить на следующее же утро, чтобы дойдя до обжитых районов кипчакской степи приступить к дальнейшим поискам. К наступлению ночи пошел снег и погода потеплела. Меня это радовало, ибо двигаясь по дороге покрытой снегом лошади не станут скользить и падать. Наутро собравшись пуститься в дорогу, мы обнаружили, что наши шатры занесены снегом, который все продолжал идти.

Я приказал привести войско в движение и как обычно, выслал вперед разведывательные дозоры. Назначил я также и арьергард войска, чтобы обезопасить его с тыла. Как головному, так и тыловому дозору было велено следить так же и за обстановкой на флангах, чтобы не дай Бог оказаться застигнутыми врасплох в результате удара с тех направлений. От заготовительного отряда всё так же не было вестей и я не знал где он в настоящее время, не знал где там впереди мог быть расположен первый склад с запасами корма, продовольствия и топлива. Тем не менее, поскольку шел снег и погода стояла теплая, а лошадям не было скользко, мы стремительно двигались вперед.

Всякий раз, когда из-за облаков выглядывало солнце и освещало степь, оно слепило и утомляло мои глаза и глаза моих воинов, и нам хотелось, чтобы солнце вовсе не выглядывало из-за облаков, чтобы мы были в состоянии разглядеть свой путь. Мы не знали, как можно было бы излечить свои глаза от поразившего их недуга, пока однажды не увидели нескольких местных жителей, едущих на повозке без колес, просто скользящей по снегу. Мы заметили, что на лица они натянули некое подобие черных масок, из-за которых они разглядывали степь, не испытывая боли в глазах. Следуя их примеру мы натянули на лица такие же маски из черной ткани стали глядеть на степь, покрытую снегом сквозь них и таким образом глазам наши было покойно, а те, кто не мог достать черную ткань пользовались тканями темного цвета, чтобы изготовить из них такие маски.

Как я уже говорил, мы выступили двадцать первого дня месяца Джади, все еще шёл снег, начавшийся минувшей ночью, и я знал, что необходимо, пользуясь тем, что идет снег и стало немного теплее, постараться пройти как можно большее расстояние.

Было так много голодных волков, что воины, шедшие в авангарде и тылу на всем пути, были вынуждены пускать в них стрелы, поражая насмерть некоторых из них, и всадники знали, что стоит им отстать от колонны, те голодные звери их неминуемо растерзают.

Когда наступила ночь, всё ещё шёл снег, и я намерен был пользуясь потеплением продолжать стремительно двигаться вперед, однако воины головного разведывательного дозора дали знать, что не они не видят дороги, а их лошади остановились, не будучи в состоянии различить дальнейший путь. Обычно лошади в дозорных группах даже в снегу лучше собак умеют отыскивать дорогу, однако снега выпало так много, что даже лошади дозора не могли дальше двигаться. Я колебался, что же делать? Если велеть двигаться дальше, мы рисковали заблудиться в заснеженной степи и замерзнуть насмерть. Велеть, чтобы дозоры и войско остановились тогда, как в той степи невозможно было найти топливо, корм и продовольствие? Нигде не раздавалось ни звука и ниоткуда во тьме не пробивалось и лучика надежды. Порой за падающими снежинками вдруг на мгновенье возникали и тут же пропадали светящиеся волчьи глаза. В конце-концов единственно разумным решением я счел то, что необходимо сделать привал, и поэтому, велел войску остановиться.

Мы, верховые, всякий раз, доехав до очередной стоянки, прежде чем думать о собственном отдыхе, должны были проявить заботу о своих лошадях, и позволяли себе отдохнуть лишь после того, как убеждались, что обеспечены необходимые условия для отдыха животных. Я велел для размещения лошадей создать временные стойла, после чего мы разбили для себя шатры и разместились в них не разжигая огня. Это была самая ужасная ночь в моей жизни, в начале мне удалось немного поспать, однако с прекращением снегопада, мороз настолько усилился, что я уже не мог уснуть, находясь внутри шатра. В такой смертельный холод воинам, стоявшим в карауле, приходилось ещё и постоянно бороться с волками, отгонять их, чтобы те не могли проникнуть в стойла к лошадям.

Каждый из караульных, отстояв на посту, спешил забежать в стойло к лошадям, где было самое теплое место в лагере. После того похода широко разошлись слухи и легенды о той ночи. В частности, утверждали, что несколько моих воинов, стоявших в карауле, так и замерзли насмерть, сжимая в руках копья и оставались на том же месте и в том же положении до конца зимы, а путники, проходящие по тем местам во время таяния снегов, якобы видели их все также стоящими со сжатыми в руках копьями, словно живых, но бездыханных. Таким слухам верят простые люди, однако люди умные их не принимают всерьез, ибо невозможно, чтобы один или несколько трупов продолжали стоять на снегу, не падая в течении многих недель.

В ту ночь никто из моих воинов, выставленных для охраны лагеря, не получил обморожения, потому что я часто менял их, а тех, кто были расставлены вокруг лагеря, возвращал, чтобы могли отогреться в лошадиных стойлах. Однако лошади так же страдали от голода и я велел, чтобы к утру им скормили последнюю порцию «навалэ» (комок из теста, приготовленный в качестве корма для животных) чтобы можно было двигаться дальше. Мои воины так и не смогли получить необходимый отдых из-за сильного холода, и я подумал, что если мы проведем еще одни сутки, подобные минувшим, на такой же стоянке, — я потеряю своих воинов и лошадей и все войско неминуемо погибнет.

Всю ту ночь меня терзала мысль о том, что я, наверное, все еще не имею достаточных способностей для командования войском, ибо будь я достойным полководцем, должен был бы знать, что в зимний период не осуществляют переброску войска в странах с холодным климатом, при этом у меня не было прошлого опыта боевых походов в условиях холодных широт. Я полагал, что прикаспийские и кипчакские степи такие же как и степи в Мавераннахре, Хорасане и Рее, и не знал, что зимой в них настолько холодно, что если приложить руку к какому-либо металлическому предмету, она мгновенно примерзнет к нему.

Будь я достаточно опытен, не пытался бы зимней порой идти походом в страну кипчаков, мне следовало дождаться теплого сезона. Даже если моему сыну и грозила опасность, я не должен был ради него подвергать опасности еще одно войско, ибо оно в этом случае погибло бы так и не сумев выручить моего сына.

В ту долгую ночь, когда казалось, что утро никогда не наступит, я несколько раз выходил из шатра, заглядывал в различные уголки лагеря, лошадиные стойла, однако не было охоты разговаривать с кем-либо и я знал, что все остальные чувствуют то же самое, что и я. После того как снег перестал идти и рассеялись облака, я обратил взор на звезду Джади (т. е. Полярную звезду. Её не следует путать с созвездием Джади — Козерога — Марсель Брион). Если бы мороз не был сильным, я мог бы велеть двигаться дальше, ибо можно было идти, ориентируясь по той звезде, а поскольку было очень холодно, то я сказал себе: «Пусть мои воины отдохнут до утра». Стало светать и я, полагая, что наступило утро, ориентируясь по звезде Джади, отыскал восток, однако заметил, что он остается темным, тогда как светает в северной части неба. Несколько моих военачальников, не сумевших заснуть из-за холода, приблизившись ко мне, сказали: «О, эмир, уже рассвело, наступило утро, не изволите ли вы повелеть, чтобы войско двинулось дальше?» Я сказал: «В этих краях утренний рассвет наступает с северной стороны, а не с востока». Затем, указав на звезду Джади, сказал им, чтобы ориентируясь по ней, они определили где находится восток. Они сделали это и подобно мне изумились, увидев, что на востоке темно, тогда как небо на севере с каждым мигом становится все светлее и светлее. Они сказали: «А может мы ошибаемся и звезда, которую мы сочли за Джади (Полярную) вовсе не является таковой?» Однако я показал своим военачальникам карту звездного неба и сказал: «Мы не ошиблись, наверное это рассвет ошибся, наступив вместо востока, на северной части неба». Пораженные, мы всматривались в северную часть неба и ждали когда станет совсем светло и взойдет солнце.

Великий ужас охватил нас и я полагавший, что ничего не боюсь, настолько испугался, что не мог скрыть свое состояние. Военачальники вопрошали: «О, эмир, что же теперь будет?» Я ответил: «Теперь, когда обстоятельства не поддаются нашему повелению, произойдет то, чего пожелает всемогущий Господь». Мы все знали, что если солнце взойдет не с востока, а с любой другой стороны, это должно означать наступление конца света, и что нужно готовиться давать отчет о своих деяниях и поступках. Однако вопреки нашим ожиданиям, солнце не появлялось и конец света не наступал, рассвет пропал и снова на небе воцарился мрак. И я понял, что то, что я принял за восход солнца с севера, на деле является мнимой предутренней зарей, а позднее мне разъяснили, что на земле кипчаков и в странах, расположенных еще севернее, такая мнимая предутренняя заря часто появляется и светится в северной части неба. (Пояснение — Северное сияние в некоторые зимние ночи можно наблюдать даже в районах Северного Кавказа и ясно, что Тимурленг принял его за так называемую «мнимую предутреннюю зарю» — Марсель Брион).

После того как исчезла мнимая предутренняя заря, я вернулся в свой шатер, однако не мог уснуть из-за холода и охватившего меня возбуждения. Иногда думалось, не лучше ли нам вернуться в рощу, в которой мы делали привал в прошлую ночь, там по крайней мере не пришлось бы беспокоиться о топливе.

Я чувствовал, что мои воины и их лошади скоро начнут падать от голода, но если продолжать идти вперед, есть надежда, что отыщется продовольствие для людей и корм для лошадей. Отступать назад было бесполезно и в конечном счете это привело бы ко всеобщей гибели. Когда наступил настоящий рассвет и всю степь озарило солнце, я устремил свой взор на запад. Степь была ровной и видно было настолько, насколько позволяла острота зрения. Я увидел вдали у самого горизонта нечто, напоминавшее рощу. Я подозвал своих военачальников, чтобы они тоже посмотрели и сказали, действительно ли это роща. Они подтвердили, что упомянутая роща не мираж, а действительность.

Я повелел незамедлительно двигаться дальше и сказал, чтобы лошадям скормили последнюю порцию навалэ, а поскольку не было воды, выпустить их на некоторое время на волю, чтобы поваляв свои морды в снегу они утолили свою жажду. До выступления основного войска, я отправил вперед дозорных. Воины так же увидели стоящую вдали рощу, которую мы не могли видеть минувшей ночью, они воспрянули духом, и несмотря на смертельный холод, быстро собрались и выступили. В обширных равнинных степях отдаленные рощи кажутся близко расположенными и человеку кажется, что до них можно быстро добраться, однако у меня в этом отношении был достаточный опыт и я видел, что видневшаяся вдали роща отстоит от нас на расстоянии четырех, а то и пяти фарсангов и нам потребуется пройти довольно длинный путь, чтобы добраться до того места. Дозорные, шедшие впереди войска, доложили: то, что на рассвете показалось мне рощей, на деле оказалось огромным лесом, состоящим из деревьев, произрастающих в зоне холодного климата, рядом с лесом виднелось большое поселение. Через полчаса после этой вести от дозорных поступила другая о том, что они встретили наш заготовительный отряд.

Оказалось, что отряд наших заготовителей сделав привал в том большом поселении, выслал на разведку окрестностей нескольких воинов, которые попались навстречу нашему дозору, стало известно, что большое поселение, в котором остановились наши заготовители называется Кельна. В тот момент я понял, что опасность гибели моего войска миновала и мы найдем в том поселении достаточно еды, корма и топлива.

К вечеру, усталые и голодные, еле живые от холода, мы добрались до Кельны. Заготовители, зная о приближающемся войске, предусмотрительно соорудили стойла для лошадей и мы сразу же по прибытии смогли отвести лошадей в подготовленные для них места, засыпав перед ними корм, а поскольку погода была холодной, то разожгли большие костры и беспрерывно относили в конюшни переставшие дымить угли, чтобы холод не мучил животных. Я спросил старшего заготовительного отряда, почему он не давал знать о себе. Тот объяснил, что снег и буран заперли его в том поселении, кругом были заносы и он поневоле оказался взаперти в Кельне. Тем не менее, каждый день он рассылал по окрестностям своих людей, чтобы разведать обстановку и узнать появились ли мы наконец. Я спросил нет ли каких-либо сведений от Шейха Умара? Командир отряда заготовителей ответил: «Вступив в Кельну я сразу начал расспрашивать местных жителей, которые сказали, что последнее, что они слышали о Шейхе Умаре, до того как начались снегопады и закрылись дороги, это то, что он находится в Баб-уль-Абвабе и что они не знают, пребывает ли он все еще там или переместился в другие места».