В фильмографии Бергмана далеко не одни только мрачные трагедии, но и очаровательные комедии о любовных интригах и утехах. В мемуарах «Laterna Magica» он с нескрываемым удовольствием вспоминал о сексуальных опытах. На съемках одного из его фильмов съемочная группа жила так дружно и весело, что уже через пару недель столь же дружно воевала с мандавошками. Эти подробности не кажутся скабрезными. Это совершенно естественная в своей вульгарности история, которую мог бы рассказать один из шутов, появляющихся в фильмах Бергмана, даже в «зловещей» «Седьмой печати». Бергман любил шутов, хотя сам шутом не был. Но и на то, чтобы быть пророком, не претендовал: в отличие от высокомерного Тарковского, страстно мечтавшего стать «русским Бергманом», но оказавшегося в финале жизни просто пародией на него. Сколь бы мучительный фильм Бергман ни снимал, съемки никогда не были для него мукой. Снимая горящий дом для притчи о войне и оккупации (смутно подразумевалось вступление советских войск в Прибалтику в 1944-м) «Стыд» (1968), он радостно скакал и кричал: «Еще напалма!»
Антониони преследовали за непристойность: католическая цензура сочла порнографией кадр, в котором героиню Витти целовали в шею. В «Забриски пойнт» накурившиеся марихуаны герои прозревали в пустыне видение десятков совокупляющихся во всех возможных комбинациях юных тел. Самого режиссера прихватили в американском аэропорту с травкой, припрятанной в ботинке. Говорят, Феллини на какой-то вечеринке стащил с ноги башмак и, размахивая им, завопил: «Эй, Микеланджело, давай пыхнем!» Да что там говорить, если последней работой Антониони в кино стала новелла в фильме «Эрос».
Их родины – Италия и Швеция – два полюса Европы, символы двух, казалось бы, диаметрально противоположных темпераментов. Но если Антониони отзывался о Бергмане с благородной, нордической сдержанностью, то Бергман, когда заходила речь об Антониони, включал крикливого южанина.
Кто он такой? Кто его знает? <…> Я знаю, что я лучше. И зависти больше нет (1964).
Антониони погиб, задохнувшись от собственной тоскливости (1987).
Он снял два шедевра, остальное можно не смотреть. Первый – «Blow-up», который я пересматривал множество раз, и второй – «Ночь», тоже чудесный фильм, но во многом благодаря игре молодой Жанны Моро. Антониони так по-настоящему и не научился снимать. Я никогда не понимал, в чем причина его столь большой популярности. А его муза Моника Витти – ужасная актриса (2002).
Но ведь и фильмы Бергмана гораздо более страстные, чем отстраненно холодноватые ленты Антониони. Северянин Бергман сделал символом счастья в «Земляничной поляне» (1957) короткое северное лето: наверное, он совсем не любил холод. Антониони же часто возвращался к рассказу о маленьком финском острове, над которым когда-то пролетал и где мечтал бы жить. Что ж, по меньшей мере мы знаем, как они представляли себе рай.
Эд Банкер
(1933–2005)
Как-то раз Банкер, признанный классик криминального романа и авторитетнейший консультант голливудских триллеров, представлял в Париже автобиографию. На пресс-конференции высокий сухощавый старик с морщинистым и покрытым шрамами, как у индейца, лицом неторопливо затягивался косяком, а потом вдруг сверкнул ледяными голубыми глазами из-под вечно опущенных век: «Если бы старые кореша предложили мне хороший план ограбления века, я бы не стал отказываться».
Кого-кого, а французов это шокировать не могло. Ни одна литература в мире не в силах соперничать с французской по обилию гениальных ублюдков, зачастую учившихся в тюрьме одновременно писать романы и просто писать. Банкера в Париже привечали как родного.
Сын алкоголика и легкомысленной танцовщицы, вскоре бросившей сына и мужа, он совершил первый акт вандализма, как уверяют биографы, в возрасте трех лет. В четыре года поджег соседский гараж. С девяти лет скитался по приютам, психушкам и тюрьмам для малолетних преступников. Во время одного из многочисленных побегов звереныш с исключительным IQ преодолел 500 километров. В пятнадцать лет впервые попал в настоящую тюрягу, всего же оттянул около двадцати лет. Между ходками грабил банки и строил собственную наркоимперию. Занимался вымогательством и наносил тяжелые телесные повреждения. Кололся героином и вызывал у голливудских интеллектуалов острое желание помочь ему. В 1960-х его имя украшало составленный ФБР список десяти самых опасных преступников Америки. Во время отсидок Эд Банкер оттачивал свое перо и заочно учился в университете, сдавая кровь, чтобы оплатить учебу.
Его первый роман «Нет зверя свирепее» увидел свет в 1973 году, когда автор еще чалился на зоне. Освободившись только через два года, он был встречен на воле с распростертыми объятиями: книга вызвала экстаз у профессиональных литераторов, включая гения неонуара Джеймса Эллроя. В романах Банкера «Блюз маленького мальчика», «Звериная фабрика», «И пожрет пес пса» начисто отсутствует морализаторство, нет у него и никакого желания разжалобить читателей скорбными судьбами убийц и грабителей. Одним словом, никакой демагогии о раскаянии и искуплении. Яростные истории о приученных тюрьмами выживать «людях-бомбах», для которых насилие – единственно возможный язык диалога с обществом.
Вот один из них.
Трой Август Камерон превосходно чувствовал себя в роли грабителя. Главным оправданием ему служила уверенность, что никаких оправданий не нужно. Достоевский исчерпывающе сформулировал это устами Ивана Карамазова: раз Бога нет, значит, все позволено <…> В детстве он верил в Бога и в Иисуса Христа, потому что все вокруг как будто тоже верили и никто эту веру не оспаривал. Позже он страстно желал, чтобы Бог существовал, но не находил тому никаких подтверждений. Ему казалось абсурдным, что Бог создал Вселенную несколько миллиардов лет назад, а потом прождал 99,9 процента всего этого времени, прежде чем сотворить существ «по Своему образу и подобию» на крохотной планетке в дальнем углу второстепенной галактики.
Теперь в Бога продолжали верить только невежды и трусы, чья вера нечувствительна к фактам.
А вот другой:
По мне лучше быть грабителем, чем политиком. Я по крайней мере знаю, кто я такой. А эти уже сами себя не помнят.
И кто скажет, что бандит не прав?
На свободе Банкер наконец-то выкроил время, которое мог уделить Голливуду. Написал пару сценариев по своим книгам: «Звериную фабрику» экранизировал Стив Бушеми. Объяснял Роберту Де Ниро и Вэлу Килмеру на съемках «Схватки» (1995) своего приятеля Майкла Мэнна, как ходят, реагируют, зыркают, думают матерые зэки. Сыграл пару дюжин эпизодических ролей, в том числе в «Поезде-беглеце» (1985), «Тихих людях» (1987) и «Танго и Кэше» (1989) Андрея Кончаловского, кроме того, он был соавтором сценария «Поезда-беглеца». Но в истории кино остался как мистер Блю из трагедии Тарантино «Reservoir Dogs» (1992), один из налетчиков, обреченных погибнуть по вине очаровательного предателя. Одно его присутствие на экране пронизывало атмосферу ощущением игры всерьез и неотвратимой угрозы. И этого ощущения было достаточно, чтобы безоговорочно поверить: Банкер не шутит, когда говорит, что всегда готов откликнуться на призыв старых корешей. Главное, чтоб дело было достойно Эда, но где ж и кому в наши дни под силу замутить такое дело.