Буквально позавчера пациент кричал, когда мы задержались: «Вы нарушили закон! Вы должны были приехать за восемь минут! Это неприемлемо! Я вас обоих засужу!» Я ответил: «Мне жаль, что вам пришлось ждать, но мы здесь, чтобы помочь. Позвольте нам это сделать». Он не унимался, поэтому я сказал: «Послушайте, мы не отдел жалоб. Давайте мы выполним свою работу, и, если вы все равно захотите пожаловаться, я дам вам нужный номер».
Работники скорой помощи, как правило, не задерживаются по своей вине. Однако им все равно приходится выслушивать ругань за это, в то же время делая все возможное, чтобы помочь пациенту.
Вероятно, этот парень решил, что мы увидели его вызов на экране и решили: «Пусть подождет. Поедем к нему, когда чай допьем». Он извинился, а потом сказал, что все равно пожалуется. Несмотря на недостаток понимания, тот парень был в чем-то прав, и ему хотелось излить душу. Когда у вас не работает Интернет и вам хочется на кого-нибудь наорать, по шее получает бедный сотрудник колл-центра, хотя он ни в чем не виноват. То же самое можно сказать о нас, когда задерживаемся. Мы выслушиваем критику, но все равно стараемся изо всех сил.
Что можно сказать родителям ребенка, у которого более часа продолжались судороги? Что можно сказать пожилому мужчине, сражавшемуся на войне или всю жизнь работавшему на благо страны, когда тот упал с лестницы и обмочился, ожидая приезда скорой помощи? Такие ситуации возмущают пациента и шокируют публику, но они неприятны и для сотрудников скорой помощи.
Зима 2017/18 была особенно напряженной. Дело не только в людях, которые поскальзывались на льду, но и в сезонных заболеваниях. Некоторые инфекции более распространены в холодное время года, особенно это касается гриппа, который может оказаться смертельным для более уязвимых людей, например пожилых, и норовируса[13], который настолько заразен, что из-за него закрывают целые больничные отделения. Добавьте к этому инфекции дыхательных путей и тот грустный факт, что многие люди, особенно пожилые и больные, не могут позволить себе обогреть свой дом[14]. Из-за всего этого отделения скорой помощи оказываются перегружены.
Предполагается, что мы должны передавать пациента персоналу отделения неотложной помощи в течение пятнадцати минут после прибытия в больницу, но зимой 2017/18 это время значительно увеличилось. Бригады скорой помощи с пациентами на каталках часами ждали в коридорах. Проблема в том, что у нас только одна каталка и мы получим ее назад только тогда, когда для пациента найдется свободная койка. Когда свободных коек нет, мы стоим и ждем.
Коллеги рассказывали, что им приходилось ждать четыре или пять часов. Однажды практически все сотрудники с нашей станции оказались в одной больнице. Коридоры были заполнены каталками и креслами-колясками с пациентами, рядом с которыми стояло по два работника скорой помощи. Кто должен был ездить по вызовам, пока мы просто стояли там и ждали?
Ожидание в коридоре больницы – своего рода перерыв, но мы не можем там есть. Нередко за десять часов у нас не выдается возможности не только перекусить, но и выпить чашку чая, потому что мы передаем пациента за пациентом. Это очень утомляет. Мы с большим удовольствием ездили бы на автомобиле и пытались спасать жизни. Во время ожидания мы все думаем одно: «Это просто невыносимо». Люди закатывают глаза и разговаривают друг с другом, стараясь игнорировать то, что беспокоит всех. Тем не менее мы держимся.
В Британии работник скорой может много часов провести со своим пациентом на каталке в ожидании, пока для него освободится место.
Это заставляет нервничать всех: нас, медсестер, врачей и даже администраторов. У каждого ситуация неприятная. Пациентам больно, и они с нетерпением ждут приема врача. Мы сказали, что им нужно поехать в больницу, а теперь приходится часами лежать в коридоре. Хотя я ни разу не видел, чтобы пациенты умирали в коридоре, был свидетелем того, как их состояние ухудшалось. Еще ни разу при мне пациенту не становилось лучше в коридоре. Разумеется, пациенты умирали в больничных коридорах в других частях страны. В 2017 году двое скончались в коридоре Вустерширской королевской больницы. Один из них ждал тридцать пять часов, а потом умер от сердечного приступа, хотя приезжал явно не за этим.
За годы работы я близко узнал многих сотрудников отделения неотложной помощи, и они удивительные люди. Для многих это работа на всю жизнь. Мы с ними очень сдружились. Однако теперь я почти не завожу друзей среди врачей и медсестер, потому что текучка кадров в отделении неотложной помощи практически такая же, как в скорой помощи. Независимо от отношений, мы понимаем роль друг друга и делаем все, чтобы друг другу помочь. Мы винтики одного гигантского механизма.
Сейчас я прохожу обучение на парамедика и провожу много времени с персоналом отделения неотложной помощи. Устанавливаю канюли пациентам, провожу забор крови и делаю тысячу других вещей. Работа бок о бок с персоналом отделения неотложной помощи показала мне, под каким давлением находятся эти люди. Если сотрудник скорой помощи обычно работает с одним пациентом, то врачи и медсестры здесь могут следить сразу за четырьмя или пятью. В это же время толпа ожидающих пациентов дергает дверь. В отделении неотложной помощи всегда чувствовалось напряжение, но давление, под которым работает персонал, становится все сильнее и сильнее.
В субботу вечером, когда зал ожидания переполнен и пациенты, лежащие на каталках в коридорах, ругаются и посылают проклятия, врачи, медсестры, санитары, технический персонал, охранники, администраторы и люди, выполняющие работу, о которой вы даже не догадывались, не дают всему рухнуть. Хотя сотрудникам отделения неотложной помощи было бы проще обезличивать пациентов, они все равно относятся к людям с уважением и вниманием. Их преданность делу непоколебима, несмотря на огромную нагрузку, долгие смены, нападки и низкую зарплату.
Во время собеседования на должность младшего специалиста по оказанию первой медицинской помощи менеджер сказал мне: «Ты еще молод, и если ты устроишься на работу сейчас, выйдешь на пенсию в пятьдесят восемь». Однако теперь возраст выхода на пенсию сотрудников скорой помощи – шестьдесят семь лет[15], что на семь лет больше, чем у полицейских и пожарных. Раньше в сорок пять лет работник скорой помощи думал: «Осталось всего тринадцать лет. Мне нужно содержать семью и оплачивать учебу детей, я смогу дотянуть до пенсии». Теперь тот же самый человек думает: «Я ни за что не продержусь до шестидесяти семи. Мне нужно уволиться и найти другую работу, пока я относительно молод».
Служба скорой помощи теряет множество опытных парамедиков и младших специалистов по оказанию первой медицинской помощи, потому что для многих из них эта работа превратилась из призвания в преграду на пути к нормальной жизни. Хотя кажется, что уход трех или четырех сотрудников со станции в год – это немного, станция теряет около шестидесяти лет опыта спасения жизней.
Я слышал о парамедике, который уволился и стал машинистом поезда. Он был образованным и опытным, но ему нужно было содержать семью. Теперь он зарабатывает почти 60 тысяч фунтов в год, более чем в два раза больше, чем раньше. У меня есть друзья, которые уволились в пятьдесят с небольшим лет. Это слишком поздно, чтобы построить карьеру в другой сфере, поэтому им приходится сводить концы с концами. Один мой знакомый ушел из службы скорой помощи и теперь раскладывает товар в супермаркете.
В скорой помощи женщины и мужчины работают наравне, и здесь не идет речь о джентльменском или не джентльменском поведении.
Сейчас, когда мне за тридцать, работать уже тяжело, поэтому я точно не протяну до шестидесяти семи. Самому старшему напарнику из всех, что у меня были, немного за шестьдесят. Ему было тяжело физически, и он не успевал идти в ногу с технологическими достижениями и процедурными изменениями. Возможно, есть люди, которые в шестьдесят семь могут хорошо работать, но таких немного, и я точно не буду среди них. Наша работа в основном связана с коммуникацией, у нас есть оборудование, которое уменьшает физическое напряжение, однако нам все равно приходится выдерживать долгие смены и часто поднимать тяжести. Кислородные баллоны, дефибрилляторы и чемоданы с необходимыми инструментами весят тонну. Я стараюсь держать себя в хорошей форме, но у меня, как и у других работников скорой помощи, больная спина. После того как притащим все необходимое, мы оказываем помощь пациенту, что само по себе изматывает.
Недавно я приехал к пациентке с остановкой сердца, а она оказалась очень полной. Мы не можем просто сказать: «Прости, дорогая, ты слишком тяжелая. Удачи!» Вчетвером мы выносили эту женщину из дома, и я, не заметив ступеньку, упал.
Мои коллеги-женщины, безусловно, такие же способные, как и мужчины. Часто они сильнее и находятся в лучшей форме. Тем не менее в обществе все равно существуют предубеждения. Однажды я приехал на вызов с коллегой-женщиной, и пациент начал кричать на меня, что я заставляю ее таскать тяжести. Тот пожилой мужчина с подозрением на сердечный приступ лежал на полу, но ему все равно хватило энергии, чтобы отчитать меня за неджентльменское поведение.