Стоит солнечный летний день, и нас вызывают к пьяному мужчине, потерявшему сознание на улице. Он был гостем на мальчишнике: парни катались на автобусе три или четыре часа и пили. Когда автобус остановился, мужчина вышел из него, глотнул свежего воздуха, споткнулся и ударился головой о тротуар. Один из его приятелей позвонил 999, и вызов поступил к нам.

Мой напарник находится за рулем, поэтому оказывать помощь пациенту предстоит мне. Я наклоняюсь к мужчине и говорю: «Эй, приятель, это скорая помощь! Ты меня слышишь?» Тот отвечает мне апперкотом в подбородок, нанесенным из удобной позиции. Пациент лишь немного поцарапал мне кожу, поэтому я не испытываю сильной боли. Возможно, он внезапно пришел в себя, почувствовал, что кто-то хлопает его по груди, испугался и нанес удар. Как бы то ни было, мне неприятно.

Я контролирую ситуацию, но друзья этого парня становятся слишком навязчивыми. Их человек двадцать, и все они дают советы, что и как мне стоит или не стоит делать, параллельно споря друг с другом. Когда тебя только что ударили в челюсть и люди вокруг становятся слишком навязчивыми, самое время нажать тревожную кнопку на рации. К счастью, сегодня день большого матча, поэтому, как только я нажимаю на кнопку, четыре полицейских автомобиля с сиренами подъезжают со всех направлений. В ту же секунду крики и споры прекращаются. Если бы не матч, у нас могли бы быть неприятности. Моего пациента ставят на ноги, арестовывают, засовывают в полицейский автомобиль и увозят в полицейский участок. За двадцать минут он успел упасть, ударить работника скорой помощи, оказаться арестованным и сесть в камеру. Это похоже на паршивую версию «Мальчишника в Вегасе». На следующее утро его привели в суд и оштрафовали на двадцать пять фунтов стерлингов. Это послужит ему уроком.

Иногда люди объясняют свое неадекватное или постыдное поведение тем, что им что-то подмешали в напиток. Мы приезжаем к пациентке, лежащей на тротуаре без сознания, и ее друзья говорят: «Мы не знаем, что произошло. Это совсем не похоже на Джейн. Обычно она может выпить гораздо больше!» Однако они не говорят о том, что Джейн выпила бутылку вина и пять шотов крепкого алкоголя, не ела с утра и прошлой ночью спала всего три часа. Женщинам действительно иногда подмешивают в напитки рогипнол в барах и клубах (лично я пока ни разу с этим не сталкивался), но это не тот случай. Кроме того, наркодилеры не отличаются большой щедростью, поэтому они вряд ли будут добавлять свою продукцию в напитки случайных людей. С точки зрения бизнеса это было бы неразумно.

Увидев человека, лежащего на тротуаре, вы, вероятно, подумаете, что он пьян или находится под действием наркотиков. Однако так бывает не всегда. Однажды на экране нашего бортового компьютера высветился вызов: «СУДОРОГИ У МУЖЧИНЫ». Это не редкость, и причин судорог довольно много, включая эпилепсию и выход из запоя.

Когда мы с Полом прибыли на оживленную улицу, у мужчины уже прекратились судороги, но он все еще лежал на спине, раскинув конечности. Мы обеспечили ему поступление дополнительного кислорода, я принес носилки, и, как раз когда мы собирались положить его на них, пациент пришел в сознание и вскочил на ноги. Парень попытался ударить нас, а затем хотел подраться с молодой парой, проходившей мимо со своими детьми. Если бы мы не оттащили его от дороги, его бы сбил двухэтажный автобус. Стало ясно, что он находится в постиктальном состоянии[5], которое наступает, когда человек приходит в сознание после припадка и у него срабатывает реакция «бей или беги».

Мы вызвали полицию, но обычно полицейские не появляются из ниоткуда. В ожидании полиции мы были единственными людьми в униформе, прибывшими на место на автомобиле с сиреной и проблесковыми маяками. По этой причине люди ждали от нас активных действий. В такой ситуации не могло быть победителей. Согласно правилам, нам ничего не стоило предпринимать, однако мы не могли просто стоять и смотреть, как пациент слетает с катушек. Надо было помешать ему причинить вред себе или другим людям.

Он снова налетел на нас. Мы с Полом схватили его, и в итоге все трое повалились на землю. Теперь мы оказались в особенно сложном положении. Кто-то говорил нам оставить его в покое и перестать удерживать. Кто-то кричал: «Вы работаете в скорой помощи, а не в полиции!» Нам было неудобно объяснять, что мужчина находится в постиктальном состоянии, которое характеризуется слуховыми и зрительными галлюцинациями, бредом, паранойей и агрессией. Нам едва хватило дыхания, чтобы сказать, что мы на самом деле пытаемся ему помочь. Вишенкой на торте стала бы видеосъемка, сделанная одним из наблюдателей. Такое видео не было бы хорошо принято в социальных сетях, потому что люди склонны умножать два на два и получать пять. Если бы люди увидели, как двое работников скорой помощи лежат на пациенте посреди тротуара, они непременно сделали бы именно это и получили неверный ответ. Публику не интересуют подробности. Люди просто видят фрагмент ситуации вне контекста и делают выводы.

Как раз в тот момент, когда подъехала полиция, мужчина пришел в себя, словно у него в голове щелкнули переключателем. Теперь, будучи снова в сознании, он не на шутку испугался. Ему было не за что извиняться, поскольку человек не понимал, что делает. Пол сказал, что повредил колено. Он еле доковылял до нашего автомобиля и шесть месяцев пробыл на больничном из-за разорванного мениска. Все могло кончиться еще хуже. Если бы колено повредил не Пол, а пациент, у нас были бы серьезные проблемы. Как мы и ожидали, наше начальство было недовольно: «Ты повредил колено, удерживая кого-то? Чем ты думал, черт возьми?! Ты не должен никого удерживать!»

Мое дежурство в пятницу и субботу вечером СМИ часто называют горячей точкой. Однако это они выставляют все нужным для себя образом, чтобы истории хорошо продавались. В «999: Что у вас случилось?» не показывали рутинные вызовы, например пожилого мужчину, умершего во сне, и маленького ребенка с высокой температурой. В основном в программе дают сюжеты про агрессивных парней, испачканных кровью, и девушек в очень коротких юбках, упавших и потерявших сознание. Меня это огорчило не только потому, что зрители не увидели, как мы работаем по-настоящему, но и потому, что наш город был представлен в негативном свете. Город и его жители этого не заслужили, вот почему мы немного оскорбились.

В целом наш город – отличное место, куда можно приехать с детьми. Да, у нас часто проходят мальчишники и девичники, и это значит, что в выходные много людей, пьющих больше, чем следовало бы. Однако большинство, даже немного выпив, просто хотят весело провести время. Они дружелюбны, и они любят посмеяться вместе с нами. Иногда девушки задирают майки и показывают нам грудь. В менее удачные дни они просто машут нам.

Честно говоря, в выходные дни все довольно банально: люди переходят дорогу перед движущимся автомобилем, теряются по пути домой, замерзают на скамейках и падают лицом на пол, пытаясь выполнить трюк на танцполе. Таким образом, «горячая точка» – это преувеличение. Пациенты обычно не избивают нас бутылками и не выливают напитки нам на голову.

Однако иногда веселье сменяется чем-то опасным, например криками и уличными драками, в которых люди получают травмы. В девяти случаях из десяти эти травмы – перелом скулы или глазницы, и нам приходится везти пациентов в больницу, чтобы сделать рентген. Иногда, однако, все гораздо серьезнее.

Одним теплым летним вечером (в такое время приятно работать) нас вызвали в паб, где произошла ссора между двумя посетителями. Один парень ошибочно решил, что другой парень пристает к его сестре, и в результате первый ударил второго на выходе из паба. Что стало причиной травмы, удар кулаком по голове или удар головой об асфальт, неизвестно, но жертва нападения истекала кровью и была в тяжелом состоянии. Мы сделали все возможное, но пациент умер в больнице через пару дней. Из-за короткого помешательства один человек умер, а другой оказался за решеткой.

Если вы не работаете в скорой помощи, вы можете не увидеть ни одной драки в пабе за несколько лет, но я устраняю последствия пяти драк в неделю. Работа сделала меня гиперчувствительным, поэтому, находясь на каком-нибудь мероприятии, я наблюдаю за присутствующими и оцениваю, сколько они выпили, принимали ли они наркотики, в каком они настроении и не собираются ли драться. Если я вижу, что посетители паба начинают ссориться, сразу напрягаюсь и прикидываю, чем их ссора может закончиться. Я видел множество драк, в эпицентре которых оказывались невинные посторонние люди, и не хочу, чтобы это случилось с моим другом или родственником. Еще я думаю: «Ребята, просто успокойтесь, а то вы можете сделать глупость, которая разрушит жизнь вам обоим».

Наше время, которое мы могли бы посвятить бедной бабушке, упавшей с лестницы, тратят не только пьяные люди и взрослые мужчины, дерущиеся из-за футбола. Наркотики – тоже большая проблема. Нам очень редко приходится оказывать помощь пациентам с побочными эффектами рекреационных наркотиков, таких как марихуана, кокаин и экстази, однако это вовсе не означает, что они безопасны. Все же чаще мы имеем дело с передозировкой героина.

Самым молодым пациентом с передозировкой, которому мне доводилось оказывать помощь, было семнадцать. У него текла кровь из всех отверстий, поэтому задняя часть нашего автомобиля стала похожа на скотобойню. У нас есть препарат налоксон[6], способный устранить побочные эффекты героина. В США он применяется в форме назального спрея, мы же вводим его внутривенно (это не похоже на сцену из фильма «Криминальное чтиво», где Джон Траволта вонзает иглу Уме Турман в грудь; мы просто делаем укол в руку). Обычно сразу после инъекции пациент приходит в сознание. Вы можете подумать, что пациенты испытывают чувство благодарности, но на самом деле они обычно злятся, что им обломали кайф. В большинстве случаев они отказываются ехать в больницу. Мне хочется сказать: «Перестань, приятель! Пару секунд назад ты не дышал». Однако налоксон не подействовал на того паренька. Вероятно, в героине, который он принял, содержался крысиный яд, разжижающий кровь. Мы изо всех сил старались, но он не задышал и был признан мертвым вскоре после прибытия в больницу.