– Máthair, – произнёс он, на этот раз отчётливо и без вопросительной интонации.

– Мама! – воскликнул Джессоп, досадуя на собственную глупость. – Конечно! И как я мог не понять? Ты маму ищешь! Ты ведь об этом мне сказал?

Мальчик сжал губы.

– Máthair, – пробормотал он умоляюще.

– Прости, дружок, но мы не знаем, где твоя мама. Мы вообще ничего о тебе не знаем. Ты был внутри ледяной глыбы, понимаешь? Во льду! – Джессоп подошёл ближе к окну и указал на улицу. – Там был, снаружи. Во льду.

Мальчик выглянул в окошко, но увидел только бесконечную белизну. Он ничего не понимал, и только теперь, смущённый непривычной обстановкой, впервые попытался осознать, куда попал.

– Всё хорошо, – заверил его Джессоп. – Не бойся. Всё хорошо.

Он взял ребёнка за руки – холодные.

– Всё хорошо, – повторил доктор, поглаживая его по голове и стараясь не обращать внимания на остающиеся между пальцами пряди волос.

В этот момент вошёл Уоррен, и мальчик, увидев профессора, наконец успокоился.

– Что случилось? – спросил Уоррен, подходя ближе.

– Он упал с кровати, – ответил Джессоп. – И перепугался.

Уоррен кивнул.

– Кажется, я понял, что значит слово, которое он всё время повторяет: мама.

– Как вы догадались?

– Это первое, чего потребовал бы в подобной ситуации любой ребёнок.

– Вы никогда не бывали в такой ситуации, – заметил Уоррен. – По крайней мере, я так думаю.

Потом он уселся рядом с мальчиком и улыбнулся ему.

За следующие несколько дней волосы «ледяного мальчика» выпали полностью, и теперь его голова была совершенно гладкой. Но доктора Джессопа волновало вовсе не это. Что-то в организме ребёнка необратимо менялось. Его кожа пожелтела и сморщилась, пошла пигментными пятнами, как у старика, зубная эмаль поблёкла до нездорового сероватого оттенка.

– Не понимаю, в чём дело, – признался доктор. – Будто бы все его клетки ни с того ни с сего вдруг ускорили свой жизненный цикл.