Лейтенант Голошеев пожал плечами.
– Да я, собственно, – сказал он, – спец по совсем другим системам, но в общем-то вы правы. Выбор прототипов, собственно, не велик. Если хотите получить совсем легкий двигатель при такой же мощности, как у двигателя Луцкого, то берите за основу пятицилиндровый мотор М-11. А если при том же весе вы желаете получить втрое большую мощность, то вам нужен девятицилиндровый М-22. За что-то вроде М-25 я вам сразу браться не советую, потому что он не только сложнее, но и требует для себя высокооктанового бензина, а с этим тут дело пока плохо. У меня все, потому что в практических вопросах я плаваю так же, как и ваши юные гении. Надо начать работу, а там поглядим.
После короткой, но бурной дискуссии молодые гении решили разбиться на две группы и делать сразу оба двигателя. С этого дня у Якова Модестовича больше не было ни одной свободной минуты. Сделать копии двух авиадвигателей не по образцам и даже не по чертежам, а всего лишь по принципиальным эскизам было не просто сложно, а очень сложно. Правда, свою роль сыграло и особое положение первого авиационного КБ. Первый, еще экспериментальный, алюминий с только что запущенного Тихвинского завода весной седьмого года поступил именно к Гаккелю. Этот крылатый металл был необходим, собственно, не для постройки самого самолета (такие конструкции были еще преждевременны), а для отливки деталей авиадвигателя. Применение алюминия не только облегчало мотор, но и улучшало теплоотдачу при воздушном охлаждении. Параллельно с двигателями проектировались и два одномоторных самолета. В одном из них – двухместном биплане, названном учебным – знающий человек непременно определил бы родство со знаменитым в другой истории У-2, а другой был точной копией не столь известного И-5, выглядевшего как помесь «кукурузника» с «ишаком».
Осенью седьмого года сначала учебный, а потом и боевой самолеты, наконец, поднялись на крыло, после чего началось их «мелкосерийное» производство. При этом обе этих модели считались секретными, потому испытания проходили на аэродроме в Лодейном поле, а все выпущенные машины сразу отправлялись подальше от посторонних глаз в Оренбургские степи, где был организован первый в Российской империи учебный центр по подготовке военных летчиков. Именно там, на основе учебного центра, начал формироваться первый русский авиаполк, включавший в себя две истребительно-бомбардировочные эскадрильи и одну разведывательную.
Тарахтящие уродцы с конским стартом при этом остались только в Петербургской авиашколе, где на них за деньги колбасились всякие бездельники, а агенты (шпионы) всех существующих в мире держав, покачивая головами, укоризненно говорили, что эти русские настолько тупые, что не могут ничего перенять даже у своих собственных потомков. Вон, во Франции Сантос Дюмон летает на своем 14-бис; при этом взлет его аппарата происходит только за счет силы собственного мотора. А тут, поглядите вы – лошади… У-ха-ха-ха! Впрочем, и император Михаил, и прочие причастные к российской авиации лица относились к этому гусиному гоготанию спокойно. Время удивлять (кое-кого очень неприятно) еще придет, а пока пусть забавляются. Хорошо смеется только тот, кто будет смеяться последним.
В то же самое время, попутно с обучением в оренбургских степях (вот где места для тренировок) для самолетов разрабатывалось новое вооружение, отрабатывалась тактика боевого применения, молодые офицеры, у большинства из которых только начали пробиваться усы, учились… нет, не боям в воздухе (ибо не с кем там было еще воевать, разве что с дирижаблями), а ведению разведки и атакам наземных целей. В основном это была разведка, прицельное бомбометание полупудовыми бомбами (в том числе и в ночное время), обстрел воинских частей на марше из пулеметов, а также уничтожение привязных аэростатов противника, корректирующих артиллерийский огонь.
А там недалеко и до дирижаблей, которых, слава богу, ни у Турции, ни у Австро-Венгрии пока нет, а единственный британский дирижабль с ужасной помпой разбился в первом же полете полгода назад. Что касается тех дирижаблей, которые по заказу царя Михаила построил граф Цеппелин, то все они эксплуатировались в труднодоступной части России на северах, обслуживая секретный алмазный проект, а потому глаз почтеннейшей публике особо не мозолили. Ставка при проектировании этих дирижаблей делалась на надежность; отсюда применение тяжелых, относительно маломощных, но неубиваемых двигателей Луцкого, а также заполнение пространства между газовыми баллонами и внешней оболочкой охлажденными выхлопными газами двигателей, что уже несколько раз спасало их от серьезных проблем.
Впрочем, Яков Модестович Гаккель и вовсе не знал о существовании алмазного проекта, хотя про дирижабли кое-что краем уха слышал. Ну не восхищали его эти летающие зажигалки, рабы малейшей искры и более-менее сильного ветра. Чуть что не так, и все, пишите письма. Самолеты, или как говорят некоторые, аэропланы, все же не так зависимы от превратности стихий. Единственное преимущество накачанных газом баллонов – это возможность сутками находиться в воздухе, пересекая огромные пространства, где никаких дорог нет и никогда не было, и даже направления не очень актуальны, потому что зависят от конфигурации горных хребтов и долин рек. Поэтому, как и прочие более-менее осведомленные лица, он предполагал, что дирижабли производят географические исследования и метеорологические наблюдения в таких местах, куда проникать обычным путем еще опасней.
Именно благодаря этим особенностям любимых детищ графа Цеппелина еще в полевой сезон тысяча девятьсот пятого года были обнаружены и картографированы открытые россыпи в долинах якутских рек, где алмазы в летнее время можно мыть как золотой песок на Клондайке. Уже два года после каждого летнего сезона в Петербург привозят по нескольку опечатанных ящиков, которые сразу поступают в министерство финансов для оценки и последующего сбыта по всему миру. Впрочем, россыпи – это ерунда, и сейчас горные инженеры уже примерялись к кимберлитовым трубкам на предмет того, чтобы организовать на них постоянный круглогодичный рудник. А алмазы – не просто красивые прозрачные камешки, это возможность снизить налоговый гнет на российского мужика, закупить в Германии и других странах еще оборудования для новых заводов и электростанций, нанять остро не хватающих Российской империи специалистов, и осуществить в дружественных и не очень странах дипломатические демарши.
Впрочем, к господину Гаккелю алмазная программа имела отношение только тем боком, что в значительной степени именно по ее результатам осуществлялось финансирование авиационного проекта, строились арборитовые, алюминиевые, а также моторо и самолетостроительные заводы, закупался в Бразилии натуральный каучук и проводились исследования по синтезу синтетической его разновидности. Пусть и дальше строит аэропланы и воспитывает учеников – как тех, что оставили след в нашей истории, так и тех, которые нашли себя в авиа- или моторостроении в силу обстоятельств, сложившихся только в этом мире. Чем больше, тем лучше. Работы хватит всем.
5 апреля 1908 года. Полдень. Пролив Эресунн, Копенгаген, эскадра адмирала фон Эссена.
Четыре года назад сборная русская эскадра под командованием адмирала Макарова грудью встала в проливе Эресунн, оберегая древнюю датскую столицу от вторжения британской армады и повторения злодеяния столетней давности, когда в сентябре 1807 года эскадра адмирала Джеймса Гамьбье подвергла город ужасающей трехдневной бомбардировке. Тогда в Копенгагене погибло более двух тысяч жителей, от зажигательных снарядов и попаданий ракет Конгрива занялись обширные пожары, было разрушено каждое третье здание.
И вот, чтобы предотвратить повторение подобного ужаса, в марте 1904 года на защиту Датской столицы встали моряки русского Балтийского флота. Поскольку лучшие силы России к тому моменту находились на Дальнем Востоке, где сражались с Японией, русский Балтийский флот по большей части состоял из старых кораблей, чуть ли не ровесников русско-турецкой войны, моряки которых не могли рассчитывать в бою ни на что, кроме славной героической смерти. Правда, в тот раз все обошлось. Поддержать русских в скором времени пришли германские моряки, а дела на Дальнем Востоке пошли не так, как рассчитывали в Лондоне, поэтому и британский флот отказался от авантюры, которая могла привести Великобританию к войне с Русско-германской коалицией.
И теперь с городской набережной снова видны боевые корабли под Андреевскими флагами. Только теперь город посетила русская эскадра, составленная из самых новых и смертоносных кораблей русского флота. Покрытые пятнистой камуфлированной раскраской, они выглядят как хищники, готовые к стремительному прыжку. В этот по-весеннему теплый и солнечный воскресный день тысячи копенгагенцев вышли на набережные поглазеть на дружественные русские корабли. И как тут не вспомнить о том, что ныне царствующий русский император Михаил приходится королю Фредерику VIII родным племянником, а его матушка, в девичестве датская принцесса Дагмара, немало сделала для того, чтобы ее родине тоже чего-нибудь перепало от русских щедрот. Вот и сейчас датский король готовится подняться на борт русских кораблей с официальным визитом, что бы поприветствовать храбрых моряков дружественной и даже отчасти родственной ему державы.
Когда год назад в Европе в очередной раз грянул экономический кризис, очень много датчан в поисках лучшей доли уехали по оргнабору в далекую Россию. Кто-то покинул Родину ненадолго, только осмотреться и подзаработать денежек по контракту с русскими заводами, задыхающимися от жестокого кадрового голода, а кто и навсегда, польстившись на предложенные русским правительством сто жирных дальневосточных гектаров или на высокооплачиваемую инженерную должность на государственном заводе, где в перспективе необходимо иметь российское подданство. Впрочем, и многие из тех, кто уехал, казалось бы, временно, теперь суетятся, перевозят на новое жительство семьи, а также зазывают к себе прочих родных и знакомых – уж очень сильный контраст составляют Санкт-Петербург, бурлящий и клокочущий подобно забытому на огне котлу, и тихая, как подернутая тиной заводь, старушка Европа. Вот и сейчас многие задумались, а не пора и им пойти в российское посольство и оставить заявку на переселение. Российская империя – огромная страна, и места там хватит всем.
Но русский отряд пришел сюда не прямо из Гельсингфорса. По пути на траверзе острова Борнхольм он встретился с дружественной германской эскадрой. На борту одного из ее кораблей находился сам кайзер Вильгельм, решивший взглянуть на новые большие игрушки его возлюбленного брата и союзника императора Михаила. Однажды, во время одного из визитов в Санкт-Петербург, Михаил сводил своего дядюшку на «Измаил», стоявший тогда у достроечной стенки «Новой адмиралтейской верфи». Как раз в присутствии их Величеств сверхмощный портовый кран опускал на законное место на полубаке полностью собранную в цеху башню главного калибра. Величественное и впечатляющее зрелище, хотя, конечно, недостроенный «Измаил» – это совсем не то же самое, как тот же крейсер в боевой раскраске в компании двух своих систершипов, на полной скорости режущий гладь балтийских вод.
У старого греховодника по части любви к большим мужским игрушкам даже сердце перехватило от острого чувства зависти – мол, у его племянника игрушка уже на ходу и даже пущена в ход, а его собственная только что спущена на воду и как раз сейчас стоит у достроечной стенки в Вильгельмсхафене. Единственное, что утешало германского монарха – то, что его «Мольтке», когда будет полностью готов, превысит «Измаил по водоизмещению в два раза, а по весу залпа в четыре с половиной. Воистину уничтожающая мощь – с ее дороги должны будут убираться корабли державы, по неразумию называющей себя «Владычицей морей». А русский пес в это время сможет больно цапнуть зазнавшуюся дамочку за зад, показав, что за роскошными юбками из парчи и бархата скрываются дряблые ляжки и несвежие панталоны.
Осмотрев в сопровождении свиты и адмирала фон Эссена новейший русский крейсер, кайзер не упустил случая толкнуть перед окружающими очередную трескучую речь, своим острием направленную против британской гегемонии на море, и прославляющую фройндшафт, русско-германское боевое братство. Правда, примеры для этой речи Вильгельму приходилось черпать либо в битве при Формозе, либо в совсем уже далеких временах наполеоновских войн, когда и Германии еще никакой не было, а был такой винегрет с грибами, что и подумать-то было страшно. Короли и владетельные герцоги в те ужасные годы буквально сидели друг у друга на голове, а германские (тогда – прусские) войска проигрывали французской армии одно сражение за другим. И прусским королям приходилось либо признавать поражение (в надежде, что в следующий раз получится лучше), либо звать на помощь русских.
Последнее тоже не всегда помогало, ибо русскими солдатами опять же командовали тупенькие австрийские и прусские генералы, поскольку проевропейски настроенный император Александр Первый в большинстве случаев шел на поводу у своих так называемых союзников. И только когда армия Наполеона свернула себе шею в России, дела у пруссаков пошли на лад и они смогли освободить свою территорию от французской оккупации. Но об этом кайзер, конечно, умалчивал, больше напирая на тот момент, когда объединенная прусско-русская армия вошла в Париж и добила раненого французского льва в его логове. Впрочем, не стоит на него обижаться: вот такой уж он был человек – эмоциональный и импульсивный, ради красного словца всегда готовый погрешить перед истиной. Представьте себе Жириновского в прусском мундире, загнутыми вверх усами и в лакированной каске с пикой – и вы получите о кайзере полное представление.
Уже на следующий день эту громкую во всех отношениях речь напечатали все германские газеты, прокомментировав своими редакционными материалами и тем самым доведя это произведение пропагандистского искусства до совершенства. Ну что поделать – не один кайзер жаждал новых колоний, были и другие деятели, думающие, что мышеловка с сыром гораздо лучше мышеловки без оного. И если до этого момента у кого-то были хоть какие-то сомнения, то теперь все в Европе пришли к убеждению, что главной целью императора Михаила (со слов кайзера Вильгельма) является война с Британской империей, с последующим ее разгромом и раздиранием на части. На самом деле ничего подобного между двумя монархами не обговаривалось, и у кайзера Вильгельма не было никакого права совершать подобные демарши; однако пук в лужу экспромтом получился знатный. И круги, во все стороны расходящиеся от пузырей, и ядреный запах вчерашних несвежих сосисок с кислой капустой удались на славу. И обижаться на кайзера Вильгельма за эту неожиданную выходку было бессмысленно. Такой уж он был человек.