– А что если и в самом деле, – вздохнул главный штурман, – это терпящий бедствие комический корабль? При межзвездных переселениях они и должны быть огромными, чтобы перевозить по нескольку десятков тысяч людей сразу.

Кавторанг Савельев пожал плечами.

– Виталий Андреевич, – сказал он, – могу предложить встречную версию. Этот корабль давно потерпел свое бедствие и сейчас представляет собой мертвый корпус, заполненный космической пылью и высохшими мумиями своих создателей. При этом должен заметить, что когда там, в нашем будущем, на поверхность Земли падали наши земные аппараты, то они никогда не сгорали в атмосфере до конца, обязательно что-нибудь долетало до земли; а Тунгусский метеорит там, в нашем прошлом, испарился полностью и без остатка. Потому в выдохшееся ядро кометы, состоящее исключительно из обломочного материала и водяного льда, мне верится гораздо больше, чем в инопланетный космический корабль.

– Вообще-то, – сказал контр-адмирал Остапенко, – для нас нет никакой разницы, что это за штука и откуда она взялась. Нам важно определить ее траекторию и выяснить, куда на этот раз обрушится гнев Божий, и, в зависимости от этого, либо готовиться разворачивать спасательные работы, либо тихо злорадствовать. А может, и то и другое сразу. Так что за работу, товарищи. Надо как следует подготовиться к предстоящему событию, ибо не хотелось бы, чтобы что-нибудь пошло не так.

26 июня 1908 года. 14:06. Гренландское море у летней границы паковых льдов, точка с координатами: 78 градусов северной широты 12 градусов западной долготы, ракетный крейсер «Москва», правое крыло командирского мостика.

Настал тот самый день и час, в который, согласно сведениям, полученным астрономами, незваный гость должен пролететь над Гренландией. Небо было ясное, солнце, как и положено, находилось на юге со склонением к западу; погода стояла тихая, правда, на море играла небольшая зыбь, но раскачать корпус крейсера в одиннадцать тысяч тонн водоизмещения – задача не из простых. Одним словом, условия для наблюдения просто идеальные…

Командир крейсера контр-адмирал Василий Остапенко посмотрел на часы и хмыкнул. По уточненным в последние сутки данным, Событие состоится в восемь минут третьего по Пулковскому времени. Пора…

– Время, товарищи, – сказал он, собравшимся вокруг него офицерам «Москвы», – сейчас все и начнется…

Все присутствующие, не исключая и самого командира, взялись за бинокли, а каперанг Птицын прильнул к бинокулярной трубе^[45]. При этом двое молодых офицеров из штурманской службы снимали на телефоны показания шкал вертикальной и горизонтальной наводки, а еще несколько человек нацелили подобные девайсы прямо в небо. Причем среди этих устройств несколько штук были довольно выдающихся характеристик и такой же выдающейся дороговизны – как, например, у замвоспита Лемешева, жена которого была, гм, бизнесменшей и могла побаловать благоверного эксклюзивными подарками. Впрочем, попав в прошлое, Константин Иванович вспоминал свою старую жизнь как кошмарный сон, хотя подарков бывшей благоверной выбрасывать не торопился. Поэтому – улыбнитесь, господин астероид, Вас снимают дорогущим (на 2012 год) устройством! При этом кавторанг Савельев находился в низах, на боевом посту обзорной РЛС, за спиной оператора, так что не мог наблюдать картины во все ее красоте, а прочая команда, за исключением находящихся на вахте, повылезла на палубу, в полном молчании ожидая предстоящего события.

– Цель! – подняв руку, крикнул старший артиллерийский офицер, он же командир БЧ-2.

И тут все присутствующие увидели на западе, с небольшим отклонением к югу, над самым горизонтом (высота над видимым берегом Гренландии около 10 градусов) довольно жирную, но неяркую точку. Видимый диаметр пролетающего объекта в начале пролета был примерно с одну двадцатую диаметра солнечного диска; постепенно разгораясь и забирая все выше и выше по небосводу, эта точка двигалась в северном направлении, оставляя за собой быстро тающий светящийся след. И в этот момент до офицеров донесся избыток чувств, высказанный кем-то из команды при помощи русской обсценной лексики… На него тут же зашикали, тем более что, поднимаясь по небосклону и смещаясь к северу, точка разгоралась все ярче и ярче, а след за ней стал распускаться во что-то подобное павлиньему хвосту комет. Вот объект прошел уже около половины предполагаемого пути и набрал такую яркость, что стал похож на искру электросварки.

– Есть контакт! – сказал командиру «Москвы» голосом кавторанга Савельева скрытый наушник корабельного переговорного устройства, – цель захвачена, ведем сопровождение…

«Ну все, – подумал контр-адмирал Остапенко, – если «Форт» взял цель, то дело можно считать сделанным, все прочее – просто приятное дополнение…»

Тем временем, по мере того как объект, поднимаясь все выше от горизонта, смещался к северу, несмотря на увеличение видимого размера, яркость его постепенно ослабевала, а тянущийся позади хвост распускался в некое подобие самолетного инверсионного следа. Вот свечение стало совсем бледным, почти неотличимым от бледно-голубого арктического неба, мигнуло и пропало. И только обзорный радар, которому плевать на все эти спецэффекты, продолжал выдавать данные, но ровно до тех пор, пока объект находился в радиусе его действия. На момент разрыва контакта горизонтальная дальность составляла двести сорок два километра, высота двести пятьдесят. Дело было сделано…

26 июня 1908 года, 15:45. Санкт-Петербург. Зимний дворец. Готическая библиотека.

Присутствуют:

Император Всероссийский Михаил II;

Замначальника ГУГБ – генерал-лейтенант Нина Викторовна Антонова.

Император Михаил Второй, сидя за рабочим столом, читал радиограмму, только что полученную с крейсера «Москва»:

«…нашим штурманам^[46], использовавшим данные обзорного радара комплекса «Форт», удалость рассчитать предполагаемую траекторию падения так называемого Тунгусского метеорита.