– Да замолчишь ты или нет?

Ижени не могла больше слышать про прогулки, приносящие ей такую мимолетную радость и такое большое количество неприятностей. Единственный человек, кому она понравилась, оказался жадным и мстительным придворным интриганом, который угрожает ее мужу. И за что все это свалилось только на нее одну? Она нахмурилась, резко развернулась и хотела уже прогнать Авелин прочь, когда задела краем плаща свечу на столе, та полетела на пол и упала с глухим стуком. В этот момент от пламени вспыхнул и загорелся ковер, выкрашенный по краям яркой, но воспламеняющейся краской. Графиня и ее служанка разом вскрикнули от испуга, да так громко, что должен был услышать весь этаж. Ижени инстинктивно отшатнулась назад, приподнимая платье, ведь от одной искры оно могло загореться столь же легко. А Авелин быстро оправилась от испуга, подбежала к кровати, сорвала с нее покрывало и набросила его на огонь. Потом они вместе затоптали пламя ногами, оставив от него лишь испорченное покрывало, дым и запах гари. Авелин распахнула окно. А Ижени по-прежнему застыла на месте, силясь прийти в себя от испуга. В этот момент в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, за ней показался граф де Баккард, держа фонарь в руке, а с ним Роберт и еще двое служанок. Все, кто услышал крик, сбежались сюда.

– Что случилось? – быстро спросил Реджис, прежде, чем почувствовал запах дыма.

– Я… уронила свечу. – запинаясь произнесла Ижени. – Но Авелин помогла потушить огонь. Сейчас все хорошо.

По комнате пронесся ветер из раскрытого окна, а сама служанка оставалась около него, наблюдая из темного уголка за тем, что происходит у двери.

– Уберите тут. – сказал граф прислуге.

Двое горничных подняли и унесли покрывало и обломки свечи с подставкой. Затем Реджис отпустил Роберта, решив, что все действительно в порядке, и лишь после этого поднял глаза на Ижени с ее бледным испуганным лицом и только тогда обратил внимание, что она стояла посреди комнаты в уличной одежде. Это была большая оплошность, которую графиня от волнения упустила.

– Почему Вы в плаще? – спросил он.

– Не могла уснуть. Хотела выйти подышать на балкон. Оделась. – отчеканила Ижени.

Авелин не могла поверить, как гладко у графини это вышло. И все же она напряженно замерла, наблюдая за реакцией графа. Тот, кажется, тоже был удивлен, но не мог понять, что не так. И что его настораживает.

– Теперь здесь спать нельзя. – сказал он, поразмыслив. – Нужно проветрить от запаха дыма. Отправляйтесь ко мне, как возьмете все необходимое.

– Да, я так и сделаю.

Он вышел, оставив свой фонарь на столе. Ведь в комнате больше не было света кроме огня в камине. Ижени почувствовала минутное облегчение от того, что умудрилась не выдать себя даже в такой непредвиденной ситуации. А Авелин поспешила к ней, помогла снять плащ и стала расплетать ее волосы. Она ничего больше не осмелилась сказать, побаиваясь вызвать очередной приступ гнева хозяйки. Ижени так редко злилась, что едва ли можно было ожидать чего-то подобного, как сегодня. Но видимо ожидать этого следовало и лучше теперь было не докучать ей наставлениями, во избежание разбитого фонаря, стоявшего на столике и второго пожара.

***

Ясное утро. Молчаливое утро. Ни единого слова не было сказано между ними с момента как он проснулся и вышел в коридор, как они сели завтракать. Реджис сосредоточенно размазывал масло по кусочку хлеба, время от времени поглядывая в другую сторону стола, где Ижени столь же медленно и сосредоточенно пила кофе и не притронулась к овсяной каше в своей тарелке. «Мне бы сказать ему… – думала она, делая очередной глоток из чашки. – Предупредить, что ему грозит опасность. Но что я скажу? Твой друг хочет избавиться от тебя, чтобы получить должность. И как я узнала? Сегодня ночью… Нет. Придется самой разобраться с этим». Мысль о вчерашнем открытии так беспокоила ее, что не давала сосредоточиться ни на чем конкретном. Сегодня утром она случайно застала Реджиса в галерее с картинами, разглядывающего тот самый пресловутый портрет красивой дамы. Это, конечно, было неприятно. Но она быстро постаралась убедить себя в том, что ничего особенного в том нет. И это у нее получилось. Теперь мысль о портрете возникала лишь изредка и лишь больно укалывала, когда как ситуация с господином де Сен-Гри всерьез тяготила.

Реджис положил нож на тарелку вместе с хлебом.

– Вы не сказали ни слова за утро. – произнес он.

Ижени подняла на него глаза, как будто только что заметила, что он здесь.

– Задумалась. – ответила она.

– Нет ли каких-нибудь неприятностей у принцессы Лорены?