Госсекретарь Шульц случайно опубликовал в журнале "Foreign Affairs" статью "Новые реалии и новые способы мышления", отражающую тот факт, что он уже более года стремился перевести отношения на более стабильный и продуктивный, хотя все еще жесткий и осторожный путь. Шульц предложил решительно противостоять любым советским посягательствам, но при этом держать открытой дверь для конструктивных возможностей. В формулировках, схожих с теми, что использовал Киссинджер в период расцвета разрядки, он утверждал, что Соединенные Штаты могут получить не только конструктивные отношения, но и рычаги влияния "за счет создания объективных реалий, которые дают Советам растущую заинтересованность в улучшении отношений с нами по всем направлениям" - но затем, вместо того чтобы делать упор на стимулы или сочетание кнута и пряника, как в 1970-е годы, он определил политическую, союзническую и военную силу как источник этих объективных реалий и рычагов влияния:
M 8 марта 1985 года исполнилось сорок лет со дня победы союзников над нацистской Германией. Она дала возможность (как и предполагал Горбачев в своей первой краткой речи в качестве нового лидера партии еще 11 марта) лидерам двух держав найти хотя бы историческое согласие, и Рейган с Горбачевым обменялись краткими посланиями, в которых вспоминали о сотрудничестве в военное время. Послу Хартману также было разрешено опубликовать статью по этому случаю. Как отмечалось ранее, Хартман, однако, не присутствовал на церемонии парада победы из-за инцидента, связанного со смертью майора Николсона (по той же причине американские официальные лица бойкотировали совместную советско-американскую церемонию в Торгау, Германия, двумя неделями ранее, посвященную встрече двух союзных армий в военное время).
Во время визита в Западную Европу президент Рейган напомнил о четырех более ранних предложениях по снижению напряженности: улучшение связи в кризисных ситуациях, встречи ведущих представителей оборонных ведомств, декларация о неприменении силы и обмен наблюдателями на военных учениях5.-5 Стало известно, что Шульц поднимет эти вопросы с Громыко на их встрече, но Рейган поднял их публично первым (по рекомендации советника по национальной безопасности Макфарлейна), чтобы дать президенту прямую заслугу за инициативу, которая, как надеялись, компенсирует односторонний мораторий Горбачева на развертывание ракет INF (7 апреля) и предложенный двусторонний мораторий на ядерные испытания (объявленный 7 апреля).
Что касается Советов, то повторение Рейганом периферийных мер по укреплению доверия было воспринято как попытка отвлечь внимание от американского марша на переговорах по стратегическим и космическим вооружениям. Более того, речь, в которой они были выдвинуты, перед Европейским парламентом в Страсбурге по случаю Дня Победы, не только содержала резкие нападки на Советский Союз и приписываемые ему действия, но и даже не упомянула Советский Союз как одного из союзников военного времени56.
Встреча Шульц-Громыко 14 мая была не очень успешной. Поводом для их встречи стала тридцатая годовщина подписания Австрийского государственного договора, одного из знаковых соглашений в период оттепели холодной войны, последовавшей за смертью Сталина. И Шульц, и Громыко черпали в этом предыдущем опыте надежду на достижение соглашения после долгих, терпеливых переговоров, но в их обмене мнениями мало что обнадеживало. Ни одна из сторон не уступила по вопросам контроля над вооружениями, прежде всего по космическому оружию (американская SDI). И ни одна из сторон не хотела показаться слишком энергичной в проявлении инициативы по закреплению встречи на высшем уровне. В самом деле, Громыко в течение нескольких часов вел переговоры в манере, с которой он был хорошо знаком, но которая его раздражала Шульца. (Что еще более важно, подход Громыко в старом стиле, возможно, также заставил Горбачева задуматься о возрождении советской дипломатии с новым министром).
В последний момент Макфарлейн перешел на сторону секретаря или любой равный Макфарлейну с советской стороны). Более поздняя информация показала, что если бы советская сторона объявила о согласии на предварительную или "собирательную" встречу на высшем уровне в Нью-Йорке осенью, американцы были готовы предложить некоторые скромные уступки по переговорам о вооружениях (но не по SDI). Советы, однако, стремились к предметным переговорам по космическому оружию и предметному саммиту. Так что встречи умов не получилось.
Тем не менее, были некоторые признаки улучшения отношений. Горбачев встретился с министром торговли Болдриджем, сказав, что "настало время разморозить потенциал советско-американского сотрудничества", и Болдридж описал свой визит не только как восстановление торговых контактов на высоком уровне (впервые после афганского стана), но и как "часть усилий президента Рейгана по поиску более конструктивных рабочих отношений с Советским Союзом". Никаких крупных новых соглашений достигнуто не было, но месяц спустя было подписано новое соглашение об обмене сельскохозяйственными исследованиями и технологиями, заменившее соглашение, начатое в 1973 году и утратившее силу в 1980 году после Афганистана.
Продолжались периодические переговоры по региональным вопросам на уровне заместителя министра - помощника секретаря. В феврале состоялись переговоры по Ближнему Востоку, а в мае - по южной части Африки. В июне возобновились переговоры по Афганистану (последний раз они проводились в конце 1982 года). Хотя никаких "прорывов" сделано не было, или предполагалось, продолжающийся спокойный политический диалог по региональным проблемам был признан полезным обеими сторонами. Возобновление этих встреч в это время произошло по советской инициативе, но ранее было предложено президентом Рейганом в его выступлении в ООН в сентябре предыдущего года.
В тот же день, когда Шульц и Громыко встретились, американский делегат на конференции в Оттаве, посвященной прогрессу в области прав человека в рамках Хельсинкского процесса СБСЕ (Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе), выступил с резким обвинением советского (а также чехословацкого и польского) соблюдения положений о правах человека Хельсинкского Заключительного акта и заявил, что "мы считаем, что деятельность в области прав человека неразрывно связана со всеми аспектами улучшения двусторонних отношений". По сути, это была публичная атака, параллельная частной позиции Шульца по отношению к Громыко. Но оттавский политический дель-гейт Ричард Шифтер пошел дальше. В том, что было воспринято как намек на переговоры по контролю над вооружениями, он добавил, что "наш народ имеет право задаться вопросом, будет ли страна, которая не держит свое слово в вопросах, не связанных с соображениями ее безопасности, делать это, когда ее безопасность будет поставлена на карту". Сотрудник Государственного департамента в Вашингтоне на вопрос о том, не ставят ли Соединенные Штаты новое условие для достижения прогресса в контроле над вооружениями, пояснил, что позиция, занятая американской делегацией на форуме в Оттаве, "не обязательно следует установленной политике".61 Американская политика, похоже, все еще находилась в некотором замешательстве.
Несколькими днями ранее американский астронавт в отставке Томас П. Стаффорд тихо позвонил послу Добрынину и пригласил его на церемонию Национальной академии наук в июле, посвященную десятой годовщине совместного американо-советского соединения в космосе. Но администрация Рейгана решила не разрешать присутствие на церемонии американских официальных лиц, за исключением представителей Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), из-за инцидента с Николсоном.
В июне президент Рейган проявил двусмысленность в вопросе о том, следует ли отказаться от нератифицированного, но соблюдаемого договора SALT II. В конце концов, 10 июня он объявил о шагах, которые оставят Соединенные Штаты в состоянии соблюдения (деактивация еще одной подводной лодки "Посейдон"), но с сильным намеком на то, что это не обязательно будет продолжаться. Макфарлейн открыто говорил о последующем рассмотрении "вариантов" будущего соблюдения договора.
В середине июня Рейган, вернувшись к крестоносной антикоммунистической риторике, выступил с интервью, транслируемым радиостанциями "Свобода" и "Свободная Европа" на народы Советского Союза и Восточной Европы. Он не только заявил, что Соединенные Штаты "продемонстрируют, что коммунизм не является волной будущего" и "предотвратят дальнейшее распространение тоталитаризма по всему миру", что давно является стандартной позицией, но он также заявил, что Америка "покажет плененным народам, что сопротивление тоталитаризму возможно". Он также отметил: "Что народы Восточной Европы решат сделать для достижения своей свободы, конечно, это их собственное решение", но в целом он, казалось, по крайней мере, склонялся к тому, что "мы не должны быть в стороне от этого".
Долгое время американцы избегали подстрекательства к открытому сопротивлению коммунистическому правлению.
Некоторые другие руководители администрации также выступили с резкой антисоветской нотой. Директор ЦРУ Уильям Кейси в малозаметной пухлой речи в мае занял очень жесткую позицию в отношении советской глобальной угрозы, в частности, о необходимости уничтожения коммунистического (сандинистского) правления в Никарагуа. Не только Афганистан и Камходия, но и Никарагуа, Ангола и Эфиопия были названы "оккупированными территориями", ответственными за "холокост, сравнимый с тем, который устроила нацистская Германия". По стилю и содержанию это был винтажный "холодный" период: единственный курс и результат, который предусматривался - победить коммунистов где бы то ни было.
Даже заместитель государственного секретаря по политическим вопросам Майкл Х. Армакост, выступая за активизацию диалога, утверждал, что "ограничения на американо-советские отношения накладываются не только геополитическим соперничеством, но и природой советской системы".
В июне, реагируя на несколько дел о шпионаже (о которых речь пойдет ниже), Уошингтон призвал сократить число советских дипломатов в США. Отдельно Госдепартамент объявил о планах по сокращению числа советских граждан, работающих в американском посольстве в Москве.