Американские эксперты по советским делам также были подготовлены для президента вместо встречи с ними.
Рейган также беседовал с Аркадием Н. Шевченко, бывшим советским дипломатом, который шпионил в пользу США, а затем дезертировал в 1978 году. Самым важным источником для специальных брифингов был бывший старший офицер КГБ Олег Гордиевский, с которым директор ЦРУ Уильям Кейси лично беседовал в Лондоне примерно за шесть недель до саммита; Кейси затем доложил Рейгану. Главное, что интересовало Рейгана и его сотрудников, - это сам Горбачев, а Гордиевский как заместитель начальника лондонского отделения КГБ во время визита Горбачева в Великобританию в декабре 1984 года имел с ним тесный контакт. Гордиевский в незначительной степени помог подготовить Горбачева к его первой встрече на высшем уровне с высокопоставленным Vestem-лидером, а теперь косвенно он помог подготовить Рейгана к его встрече с Горбачевым.
Применив технику, которую он использовал в дебатах президентской кампании 1980 и 1984 годов, а также для официальных пресс-конференций и для Вильямсбургского саммита западных держав в мае 1983 года, Рейган провел репетицию в полном облачении (вместо Горбачева выступал эксперт по советским делам Джек Мэтлок). Рейган также изучил видеозаписи визитов Горбачева в Великобританию и Францию и различных выступлений, транслировавшихся в Советском Союзе (и записанных на пленку нашим московским посольством).
По мере того, как Рейган предвкушал встречу с Горбачевым, в его высказываниях об источнике и природе трудностей в американо-советских отношениях произошла ограниченная, но интересная трансформация.113 Как в беседах с советниками, так и в публичных заявлениях президент начал говорить о "недоразумениях" и советских неспособностях понять Америку, мирные намерения США и благотворную цель, которую он преследовал, выступая с инициативой стратегической обороны. По мере того, как росла возможность убедить Горбачева в прямом контакте, росла и уверенность Рейгана в том, что он может повлиять на него, а вместе с этим и его описание проблемы.
Рейган был прежде всего уверен в своих способностях "великого коммуникатора". В другой плоскости президент с таким же энтузиазмом говорил о возможностях реального влияния на советское мышление посредством значительно расширившихся контактов, включая обмены с участием тысяч студентов.
Официальная программа предусматривала лишь краткую, первоначальную пятнадцатиминутную встречу двух лидеров наедине, но Рейган, даже не сказав об этом большинству своих старших советников, незаметно разработал меры для более продолжительных частных встреч, включая подготовку камина для того, что позже стало известно как "встреча у камина".
Горбачев тоже был очень уверен в своих силах и стремился лично помериться силами с американским лидером. Хотя он, вероятно, не устраивал полной репетиции своей предстоящей драмы, высокопоставленный советский чиновник, сопровождавший Горбачева в Женеву, в частном порядке сказал, что советский лидер стремился предугадать аргументы Рейгана и выпрашивал лучшие аргументы, которые он мог бы использовать и которые могли бы быть эффективны в отношении Рейгана. Более того, Горбачев, в свете замечания, сделанного им в адрес Рейгана, сказал
Рейган, очевидно, просмотрел голливудский фильм 1942 года "Королевский ряд", по крайней мере, он был достаточно проинструктирован, чтобы быть знакомым с его сюжетом.
Были, конечно, и другие элементы подготовки к саммиту. Обе стороны рассматривали визит Шульца в Москву как проверку того, чего можно ожидать, и обе были разочарованы результатом. Горбачев правильно понял позицию Шульца, означавшую, что Соединенные Штаты не готовы двигаться в направлении СОИ и будут вести наступление на советское участие в Третьем мире. Выступление Рейгана в ООН 24 октября также было воспринято как знак продолжающейся атаки на Советский Союз, и это было смягчено лишь частично более предваряющим выступлением президента из Илауза накануне его отъезда на саммит.
Президент Рейган в своей речи, обращенной к американскому народу 14 ноября, сказал: "Моя миссия, если говорить просто, - это миссия мира... построить фундамент для прочного мира... в Женеве наша повестка дня - не просто избежать войны, а укрепить мир". Он озвучил свою новую тему о взаимном уменьшении недопонимания: "Мы должны стремиться уменьшить подозрения и недоверие, которые заставили нас приобрести горы стратегического оружия". Более того, он признал, что "ядерное оружие", а не злобный противник, "представляет собой самую большую угрозу в истории человечества для выживания человеческой расы" и подчеркнул, что "ядерную войну нельзя выиграть и никогда нельзя вести". Наконец, "хотя было бы наивно думать, что один саммит может установить постоянный мир, эта конференция может начать диалог о мире".
В отличие от своего выступления в ООН, где также провозглашалась цель мира, Рейган не стал вновь нападать на советскую политику, а подчеркнул необходимость расширения американо-советских контактов на всех уровнях. "Мы предлагаем самые широкие обмены между людьми за всю историю Америки.
Советские отношения, обмены в спорте и культуре, в средствах массовой информации, образовании и искусстве". Так, "люди обеих наших наций любят спорт. Если мы должны соревноваться, то пусть это будет на игровых полях, а не на полях сражений". И он считает, что такие контакты способствуют уменьшению недопонимания: "Если бы советская молодежь могла посещать американские школы и университеты, она могла бы из первых рук узнать... что мы не желаем советскому народу ничего плохого ..... Если бы американская молодежь могла делать то же самое, ... она бы узнала, что все мы - дети Бога, у нас много общего". Другими словами, Рейган и Горбачев должны найти modus vivendi; саммит "может стать исторической возможностью установить устойчивый, более конструктивный курс на 21 век ".
Накануне встречи на высшем уровне была внесена противоречивая нота преднамеренной утечкой письма министра обороны Уайнбергера президенту Рейгану, призванного предотвратить достижение соглашения о любом ограничении программ SDI. Уайнбергер потерпел неудачу в попытке войти в состав женевской делегации - его усилия заставили руководителя аппарата Белого дома Дона Ригана, Роберта Макфарлейна и Шульца выработать договоренности, исключающие участие Уайнбер-гера, и президент согласился.
Уайнбергер использовал более раннюю директиву Белого дома от 10 июня, призывающую, в соответствии с резолюцией Конгресса, провести анализ любых советских нарушений договоров по контролю над вооружениями и их последствий для оборонных программ США, в качестве трамплина для своего письма. Госдепартамент не хотел выпускать президентский доклад Конгрессу о предполагаемых советских нарушениях до саммита. Но Уайнбергер не только представил свой доклад 13 ноября, но и сделал это под прикрытием несекретного письма президенту, в котором он подчеркнул возможность для президента подчеркнуть озабоченность США строгим соблюдением договоров. Но в этом несекретном письме Уайнбергер также предупредил, что в Женеве на президента будет оказано "сильное давление", чтобы он согласился продолжать соблюдать договоры.
Ограничения SALT II, согласиться на ограничительную интерпретацию ограничений Договора по ПРО и тем самым ограничить исследования и испытания SDI, а также принять формулировку, ссылающуюся на важность, которую обе стороны придают соблюдению Договора - что, по его мнению, косвенно подразумевало бы согласие США с тем, что Советы действительно уважают соблюдение Договора.
Письмо явно было попыткой "саботировать" саммит, как заявил прессе Макфарл (анонимно, как высокопоставленный чиновник Белого дома). Это была явная попытка предотвратить любое соглашение, которое могло бы хотя бы периферийно ограничить SDI, но это также подрывало обоснование любого соглашения по контролю над вооружениями. Это не было благоприятным началом саммита.
Когда два лидера встретились в Женеве, общественность проявила большое любопытство и интерес к тому, как они будут взаимодействовать и кто "победит" в спорных вопросах. Рейган и Горбачев разделяли это видение индивидуального поединка двух знаменосцев. Каждый из них был уверен в своих силах и своей краткой информации, и каждый надеялся, что сможет не только удержать свои позиции, но и убедить другого. Хотя каждый из них был намерен твердо придерживаться принципиальных позиций, он также надеялся, что сможет частично преодолеть разрыв между двумя сторонами. Наконец, не уступая по основным вопросам, оба были полны решимости добиться успеха саммита в глазах всего мира (и, в частности, в глазах своих собственных избирателей).