Отход от запланированной организации серии официальных встреч с участием множества официальных лиц и переход к полудюжине личных встреч двух лидеров, которые составили пять часов частных бесед, сыграл решающую роль в судьбе саммита.
Во второй половине первого дня Рейган также неохотно отменил свое прежнее решение и согласился на совместное заявление, разработка которого заняла большую часть усилий делегаций до самого конца. Один вопрос, к которому официальные лица обеих сторон относились с осторожностью, был решен двумя лидерами за минуту: Рейган пригласил Горбачева в США, Горбачев сразу же принял приглашение и пригласил Рейгана на ответную встречу в Москве, которую Рейган также быстро принял. Хотя в то время все ожидали, что эти последующие встречи на высшем уровне состоятся в 1986 и 1987 годах соответственно, на самом деле сроки были оставлены открытыми для последующего решения по дипломатическим каналам.
С точки зрения общественного "оценочного листа", Горбачев хотел, чтобы саммит сосредоточился на контроле над вооружениями, особенно на ограничении SD I и сохранении SALT II, а также на новых сокращениях, в то время как Рейган хотел, чтобы повестка дня не ограничивалась контролем над вооружениями, а охватывала три другие области: двусторонние отношения, региональные проблемные точки по всему миру и права человека в Советском Союзе. Совместное заявление и конкретные достигнутые договоренности касались в основном контроля над вооружениями и двусторонних отношений, но содержали краткие, но содержательные заявления и по двум другим направлениям. В своей оценочной таблице Рейган одержал победу: хотя большая часть дискуссии была посвящена контролю над вооружениями, он ничего не уступил по спорным вопросам, и его повестка дня из четырех частей была выполнена.
Несмотря на то, что сторонники жесткой линии были обеспокоены и недовольны началом нового диалога с Советским Союзом. Даже выраженные опасения Вайнбергера были удовлетворены, хотя его реальное желание, чтобы Соединенные Штаты вообще не занимались контролем над вооружениями, не было удовлетворено. Американская пресса отразила единодушное мнение, что "Рейган победил" в этой встрече на высшем уровне.
Особенно важно, что сам Рейган был полон оптимизма в связи с тем, что ему удалось успешно пресечь настойчивые попытки Горбачева посягнуть на СОИ, а также в связи с тем, что ему удалось установить прямой контакт и начать диалог без уступок. Его уверенность в себе была подтверждена. И теперь он воспринимал своего противника-партнера не как абстракцию из Империи зла, а как живого политика. Теперь Рейган был уверен в продвижении вперед в отношениях с Советским Союзом.
Горбачев пошел на больший риск, согласившись на саммит без предварительного согласования каких-либо мер по контролю над вооружениями, которых добивалась советская сторона. В Женеве он также не получил удовлетворения по основным из них: СОИ и сокращению стратегических вооружений. Некоторые представители советского истеблишмента и руководства были настроены скептически, а после Женевы некоторые другие, кто надеялся, были разочарованы. Тем не менее, несмотря на отсутствие успеха по конкретным вопросам, Горбачеву удалось восстановить диалог. Его цели в этом направлении совпали с предварительной новой линией взаимодействия, которую Рейган периодически пытался проводить в жизнь в 1984-85 годах и которую Шульц упорно продвигал с 1983 года.
Оглядываясь назад, становится ясно, что обе стороны выиграли от решимости Горбачева обойти конфронтацию и возобновить диалог, значительно снизив напряженность и опасность 1981-83 годов. Была заложена основа для последующих саммитов, договора INF и новой разрядки (хотя и не так обозначенной). Это был первый саммит за шесть лет, и только второй за десять. Никто не мог ожидать, что за время правления Рейгана будет еще четыре саммита. Рейган оказался более пророком, чем он сам предполагал, когда в конце встречи на высшем уровне сказал: "Настоящий отчет о Женеве появится только через несколько месяцев или даже лет ".
Помимо оценки друг друга, саммит (и подготовка к нему) был образовательным для обоих президентов в плане изучения страны и системы другой стороны. Горбачев больше никогда не выступал против военно-промышленного комплекса, управляющего Соединенными Штатами, как в начале ноября в Москве перед Шульцем. Он узнал, что взгляды Рейгана на SDI были, действительно, взглядами самого Рейгана, которых он упорно придерживался.
В конкретном плане был подтвержден январский мандат переговоров по стратегическим вооружениям: "предотвратить гонку вооружений в космосе и прекратить ее на эавтра, ограничить и сократить ядерные вооружения и укрепить стратегическую стабильность". Было достигнуто соглашение о "принципе сокращения стратегических ядерных вооружений на 50 процентов", а также о новой идее отдельного "промежуточного" соглашения по INF. Лидеры вновь подтвердили намерение работать над нераспространением ядерного оружия и запрещением химического оружия. Зашедшие в тупик переговоры по взаимному и сбалансированному сокращению сил (MBFR) в области венчурных вооружений были завершены одним предложением, подтверждающим их "готовность работать для достижения позитивных результатов", но они дали гораздо более позитивное одобрение переговорам CDE (Конференция по разоружению в Европе) по мерам укрепления доверия и безопасности. Они согласились, в качестве нового шага, "изучить" возможные центры снижения риска на уровне экспертов, чтобы дополнить недавно модернизированную "горячую линию".
Помимо этих шагов в области контроля над вооружениями, в совместное заявление был включен еще один элемент под рубрикой "безопасность". Обе стороны "согласились, что ядерная война не может быть выиграна и никогда не должна вестись". Более того, "признавая, что любой конфликт между СССР и США может иметь катастрофические последствия, они подчеркнули важность предотвращения любой войны между СССР и США".
их, будь то ядерные или обычные". Наконец, было достигнуто соглашение о том, что две стороны "не будут стремиться к достижению военного превосходства".
Этому совместному заявлению о целях военной политики в США уделялось гораздо меньше внимания, чем в Советском Союзе. Инициатива такого заявления исходила от Горбачева. Действительно, считается, что он первым поднял этот вопрос в своем письме Рейгану, переданном Шеварднадзе в Вашингтоне 27 сентября. Основанием для первого пункта послужило заявление самого Рейгана о том, что в ядерной войне не будет победителей, сделанное им в телеобращении к американскому народу 14 ноября. Необходимость предотвращения любой войны была советским предложением, как и обязательство не стремиться к военному превосходству. Хотя платформа Республиканской партии 1980 года призывала к восстановлению военного превосходства, Рейган как президент к 1984 году однозначно принял стандарт всех других президентов, начиная с Никсона, - поддерживать паритет, а не стремиться к превосходству. Но кроме мимолетного освещения в прессе, этому элементу совместного договора не было уделено никакого внимания со стороны США.
Горбачев в своем выступлении после саммита в Женеве перед представителями прессы подчеркнул, что "вопросы войны и мира, вопросы выживания [находятся] в центре мировой политики", и "я хотел понять, какова позиция нынешней администрации США по этому кардинальному вопросу - вопросу войны и мира". В конце концов, прошло всего два года с тех пор, как "белая горячка" напряженности заставила предшественника и наставника Горбачева Андропова заявить, что тот, кто считает, что сможет работать с этой самой американской администрацией, питает "иллюзии".
"Доверие не восстанавливается сразу. Это трудный процесс", - сказал Горбачев. "Мы прислушались к заверениям президента США о том, что Соединенные Штаты не стремятся к превосходству и не хотят ядерной войны. Мы искренне хотим, чтобы эти заявления были подтверждены делами". И совместное заявление по этим вопросам "имеет огромное значение, если оно будет последовательно реализовано в практических шагах".
Советы считали эти декларативные позиции по предотвращению войны и отказу от стремления к превосходству важными сами по себе, но также полагали, что они должны быть выражены в ограничении и сокращении вооружений. Горбачев подчеркнул Верховному Совету по возвращении, что с первой личной встречи с президентом Рейганом он подчеркнул, что высшим советским приоритетом при поездке в Женеву было решение самой острой проблемы - "предотвращение ядерной войны и сдерживание гонки вооружений", и что согласованное понимание того, что ядерная война не может быть выиграна и никогда не должна быть развязана, было одним из "самых важных" достижений саммита.
Верховный Совет СССР в своем постановлении об оценке саммита счел "принципиально важным" признание обеими сторонами важности предотвращения войны и отказа от стремления к военному превосходству. Эта тема была повторена в многочисленных комментариях советских СМИ, включая военную прессу. Даже консервативный член Политбюро Владимир Щербицкий, подчеркивавший воинственность Америки, утверждал, что заниженные темпы развития событий, которые были достигнуты в ходе саммита, не имеют никакого значения.