В течение всего предвыборного 1984 года администрация Рейгана пыталась парировать критику со стороны различных американских и других западных кругов о том, что она не пытается или не может поддерживать и улучшать отношения с Советским Союзом. В то время как администрация утверждала, что советская сторона отступила, она также должна была продемонстрировать признаки предстоящего американского подхода и утверждать, что дела идут как обычно. Этой смесью тем не всегда было легко управлять.
В начале апреля президент Рейган повторил основные темы своей январской речи: реализм, сила и диалог. Он вновь подтвердил, что наивысшей задачей является "снижение риска ядерной войны и сокращение уровня ядерных вооружений". Стремясь преодолеть создавшееся ранее в его администрации впечатление о склонности готовиться к непредвиденным обстоятельствам ведения войны, он подтвердил, что "ядерную войну нельзя выиграть и никогда нельзя вести". Конечно, он использовал этот вывод и дальнейшее замечание о том, что "просто быть против ядерной войны недостаточно для ее предотвращения", в качестве основы для решительного подтверждения необходимости поддержания военной мощи для сдерживания. Он также повторил идею сдерживания. Он также повторил идею сдерживания и необходимость построения "стабильности в неспокойных и стратегически чувствительных регионах" мира и заявил, что усиление советской поддержки терроризма, повстанцев и агрессии, в сочетании с восприятием ослабления силы и решимости США, значительно усугубило эти проблемы". Он перечислил Кампучию, Афганистан, Анголу, Эфиопию и Центральную Америку в качестве советских (и кубинских) действий, а также иранское удержание американских заложников и ливийское принуждение в Африке. Наконец, один новый элемент в своей речи - очевидно, в связи с выборами - он призвал "восстановить двухпартийный консенсус в поддержку внешней политики США" - имея в виду, конечно, поддержку политики его администрации.
Примерно в то же время министр Шульц выступил с речью "Сила и дипломатия в 1980-х годах", в которой он сделал сильный акцент на необходимости для Соединенных Штатов действовать с позиции военной силы, потому что "суровая реальность такова, что дипломатия, не подкрепленная силой, неэффективна". Более того, "по воле исторического случая роль мирового лидера досталась Соединенным Штатам", а поскольку США - "самая сильная свободная нация в мире... надежды на лучший мир в значительной степени неизбежно ложатся на наши плечи". Не совсем в двухпартийном духе, о котором говорил президент Рейган, он также вырвал из контекста и охарактеризовал мнение Картера о том, что "наш страх перед коммунизмом был "неумеренным"" как "совет беспомощности, который существенно недооценивает Соединенные Штаты и их способность влиять на события".
В сороковую годовщину высадки союзников в Нормандии министр обороны Каспар Уайнбергер, цитируя речь генерала Дуайта Д. Эйзенхауэра в день высадки, удалил фрагмент, в котором Эйзенхауэр отдавал должное нашему доблестному русскому союзнику. Эта беспричинная ретроспективная цензура истории была не только излишне оскорбительной для Советов, но и не делала чести американской администрации.
В июне, после публичного призыва лидеров республиканского сената Хоу Арда Х. Бейкера-младшего и Чарльза Х. Перси провести встречу на высшем уровне, президент Рейган заявил о своей готовности "встретиться и поговорить в любое время" с Черненко. Рейган, который сам неоднократно настаивал на том, что любая встреча на высшем уровне должна быть хорошо подготовлена, теперь заявил, что именно Советы настаивают на "тщательно подготовленной повестке дня".
Во время поездки в Европу Рейган сделал все ставки. 2 июня в Ирландии он отошел от воспоминаний о своем ирландском наследии, чтобы подчеркнуть, что "свободный мир сталкивается с чрезвычайно мощным противником ... сильной и агрессивной военной машиной" - и что "мы стремимся к переговорам с Советским Союзом, но, к сожалению, сталкиваемся с пустым стулом". Два дня спустя, после продолжительных восхвалений усилий своей администрации по контролю над вооружениями, он предложил в качестве уступки Советскому Союзу подход вступить в дискуссию "о подтверждении принципа неприменения силы". Это было задумано как знак уступки для поощрения переговоров. Он также сказал: "Мы стремимся к укреплению доверия с Советами в областях, представляющих взаимный интерес", но заявил, что "советский ответ был разочаровывающим... самоизоляция".
В той же речи, однако, Рейган также напомнил о своем призыве двумя годами ранее к "крестовому походу за свободу". И сейчас он уже начался". Говоря о "борьбе между свободой и тоталитаризмом", он подробно остановился на американских усилиях в Центральной Америке, а также процитировал недавнее заявление диссидента Чехословацкой Хартии 77 и Леха Валсы, лидера польской "Солидарности", и предложил "фонвардскую стратегию свободы". В своем выступлении он отметил, что все четыре места борьбы, о которых он упомянул, были коммунистическими государствами: "Сегодня по всему миру - на верфях Гданьска, на холмах Никарагуа, на рисовых полях Кампучии, в горах Афганистана - снова звучит клич свободы". Многих это воодушевляет, возможно, вдохновляет, но "стратегия свободы" больше направлена на освобождение через конфронтацию, чем на сдерживание или переговоры.
16 июня Рейган подписал прокламацию о проведении ежегодной Недели агрессивных наций, как это было предписано Конгрессом двадцать пять лет назад. Он осудил "коммунистический тоталитаризм" Советского Союза как "самый большой вызов правам человека в современном мире" и выступил против того, что он назвал советским "неустанным стремлением завоевывать все новые и новые земли" в Азии и Центральной Америке. Он призвал американцев поддержать "борцов за свободу" в Афганистане и Никарагуа.
Неделю спустя министр Шульц, казалось, повторил ранние обвинения Хейга, заявив, что "Советский Союз и его клиенты" поддерживают террористов "по всему миру". Он признал официальное советское осуждение терроризма как инструмента государственной политики, но заявил о "большом разрыве между советскими словами и советскими действиями" и о том, что "Советы используют террористические группы в своих собственных целях". Шульц признал различие в ex"Pressing американской симпатии к "тем, кто стремится к свободе и демократии", но сказал, что Соединенные Штаты будут "выступать против партизанских войн там, где они угрожают распространением тоталитарного правления". Таким образом, речь Шульца превратила вновь возникшую озабоченность Запада борьбой с терроризмом (после смертельного обстрела посольства Ливии в Лондоне и других актов, таких как убийство группы высокопоставленных чиновников Южной Кореи в Бирме, в которых не участвовал Советский Союз) в еще один элемент американо-советской конфронтации.
В области экономических отношений администрация заявила: "Наша политика не является экономической войной против Советов. Мы не стремимся к "краху" экономики стран Варшавского договора". Но, подтвердив, что "администрация верит в торговлю между Западом и коммунистическими странами", было подтверждено довольно большое и неточное исключение: "Мы хотим избежать изменений в экономике, особенно передачи технологий, которые способствуют укреплению военного потенциала СССР и его союзников или субсидируют сильно милитаризованные страны".
советской экономики и тем самым облегчить их трудные решения по распределению ресурсов". Более того, это заявление представляло официальную политику администрации, сформулированную Государственным департаментом. Как видно из Руководства по обороне, выпущенного в 1982 году (и не измененного в 1984 году), Министерство обороны имело очень ограничительный взгляд на то, что не будет способствовать росту советского военного потенциала.
К 1984 году разногласия между взглядами администрации на технологический контроль в торговле между Востоком и Западом и взглядами стран Западной Европы, которые были закреплены в соглашении от ноября 1982 года, положившем конец санкциям в отношении трубопроводов, снова разгорелись. Так же, как и повторяющиеся конфликты внутри администрации в Вашингтоне. Приверженцы жесткой линии в Министерстве обороны, в основном Ричард Перл и Фред Икл, продолжали настаивать на ужесточении ограничений (и усилении роли Пентагона в решении вопросов контроля). Летом и осенью 1984 года между западными державами было достигнуто соглашение о руководящих принципах в особенно чувствительной и сложной области компьютерных технологий (и телефонной коммутации, важной для военного командования и управления) на период до 1988 года. Однако серьезные разногласия сохранились по вопросу об ограничениях после этой даты и по другим ограничениям. Соединенные Штаты продолжали устанавливать более жесткие меры контроля над американской торговлей, чем согласованные западные ограничения.
Советский Союз старался не поддаваться попыткам администрации Рейгана убедить американскую общественность в том, что отношения с Советским Союзом не имеют серьезных последствий. Приглашенные советские ученые и исследователи, многие из которых имели важные партийные или правительственные связи, в мае отказались от нескольких возможностей неофициально встретиться с официальными представителями администрации. Тем не менее, исключение было сделано на заседании Торгово-экономического совета США-СССР в конце мая под руководством заместителя министра внешней торговли Владимира Николаевича Сушкова.
К июню Советы начали восстанавливать нормальные двусторонние отношения. 6 июня Черненко письмом возобновил президентскую переписку, прерванную почти на два месяца. Вскоре после этого Доб в сообщил Шульцу, что путь для возобновления шагов в двусторонних отношениях снова открыт - курс, который и он, и Шульц считали наиболее перспективным для возобновления реального диалога. В июне-июле делегация из одиннадцати советских журналистов и редакторов Союза журналистов посетила США на десять дней в качестве гостей Американского общества редакторов газет, а в августе-сентябре состоялся ответный визит дюжины американцев в Советский Союз. Это был всего лишь второй случай подобного обмена визитами, предыдущий был двадцатью годами ранее.
Президент Рейган продолжил свою кампанию по демонстрации заинтересованности и возможностей своей администрации в улучшении отношений с Советским Союзом. 27 июня в своем выступлении на неофициальной Американской конференции по советско-американским обменам Рейган упомянул не менее шестнадцати предложений о заключении соглашений о сотрудничестве в различных областях - большинство из них были возобновлением ранее заключенных соглашений, ряд из них уже продвинулись в обсуждении, а некоторые просто ссылались на недавнюю текущую деятельность. Таким образом, несмотря на некоторую раздутость, суть послания заключалась в создании образа администрации, настроенной на сотрудничество и активно стремящейся к улучшению отношений. По словам самого президента, "Итак, как вы видите, мы предложили всеобъемлющие и разумные предложения по улучшению американо-советского диалога и наших рабочих отношений". Он осторожно добавил: "Пока еще слишком рано судить о результатах", но его позиция заключалась в том, что Соединенные Штаты под руководством его администрации активно выполняют свою роль.
Среди упомянутых тем, одна из которых активно обсуждалась, - открытие новых генеральных консульств в Киеве и Нью-Йорке. Другой темой были переговоры о заключении нового соглашения о культурном обмене взамен того, срок действия которого истек в 1979 году. Ряд других соглашений был продлен или недавно продлен, включая сотрудничество в разработке мер по охране окружающей среды, по жилищным технологиям, в области здравоохранения, по сельскохозяйственным технологиям, по океанографическим исследованиям, а также широкое соглашение о содействии экономическому, промышленному и техническому сотрудничеству. В апреле было продлено соглашение о рыболовстве, а позднее (в июле) Соединенные Штаты отменили запрет, введенный после Афганистана, на советский рыбный промысел в американских водах. Аналогичным образом, переговоры об урегулировании разногласий по поводу демаркации морской границы между двумя странами в Беринговом море были завершены в июле. между двумя странами в Беринговом море к западу от Аляски были возобновлены в июле. Военно-морские офицеры встретились в Москве в мае в рамках американо-советского соглашения об инцидентах на море, подписанного в Москве в 1972 году, и договорились о его продолжении. Планировались переговоры между Береговой охраной США и советскими морскими спасательными службами по вопросам экстренного поиска и спасения на море. Единственным действительно новым предложением, упомянутым впервые, были сопоставимые консультации по космическому спасению с совместной имитацией космической спасательной операции.
Рейган упомянул, что был достигнут прогресс на переговорах по модернизации прямой связи "горячей линии", и 17 июля было достигнуто соглашение. Два других предложения США не были признаны советской стороной необходимыми: модернизация технической связи наших посольств и совместная военная связь. Еще одно предложение, которое пока не привело к реальным переговорам, касалось консультаций в случае угрозы ядерного терроризма или инцидента.
Президент не упомянул о другом предложении, выдвинутом в частном порядке в начале года, об изучении возможности регулярных контактов между представителями оборонных ведомств двух стран для улучшения взаимопонимания. Этот потенциально полезный форум для диалога рассматривался советскими лидерами с осторожностью и как преждевременный, учитывая плохое общее состояние отношений.
Как и в своей речи в Яну и в большинстве подобных случаев, Рейган предпочел дополнить свое предложение руки в диалоге пощечиной другой рукой. "Когда советские действия угрожают миру, нарушают торжественное соглашение или попирают стандарты, основополагающие для цивилизованного мира, мы не можем и не имеем права молчать". Он упомянул нескольких ведущих диссидентов, включая Сахарова и находящегося в заключении Анатолия Щаранского, и обвинил Советский Союз в нарушении Хельсинкского Заключительного акта. "Народ Советского Союза, - сказал он, - платит тяжелую цену за действия своего правительства". И, косвенно признавая, что ряд предпринимаемых сейчас шагов отменяет санкции, введенные администрацией Картера в 1980 году, он защищался, утверждая, что эти действия "не являются сигналом о том, что мы забыли Афганистан". (Он не отметил, что некоторые из возобновленных переговоров также были на время прерваны им после инцидента с КАЛ в сентябре предыдущего года). Наконец, он также связал перспективы "улучшения диалога, сокращения вооружений и решения проблем" с осознанием советской стороной того, что "попытка распространить свое господство путем использования военной мощи как средства запугивания" была стратегией, которая не сработает.46
Через два дня после выступления президента Рейгана советские лидеры выдвинули предложение о переговорах "по предотвращению милитаризации космического пространства", включая "полный отказ от противоспутниковых систем" и взаимный мораторий на испытания "космического оружия". Они предложили начать переговоры в Вене в сентябре. Без сомнения, к удивлению советских лидеров (и почти всех в Вашингтоне), советник по национальной безопасности Роберт К. Макфарлейн поспешил с положительной (но загруженной) американской реакцией в тот же день, когда было представлено предложение. предложение было представлено. Быстрый ответ США был попыткой перевести советское предложение в широкую дискуссию о возобновлении переговоров по стратегическим вооружениям и вооружениям средней дальности (СНВ и INF), а также обсудить "осуществимые подходы к переговорам, которые могли бы привести к проверяемым и эффективным ограничениям на противоспутниковое оружие". США были "готовы встретиться" в сентябре, но для обсуждения совершенно иной повестки дня - отказавшись от космического оружия, кроме противоспутникового (то есть, исключая стратегические системы ПРО "звездных войн"), и предложив лишь попытаться договориться об «ограничении», а не запрет на космические системы оружия, а также возобновление переговоров по INF и START, из которых Советский Союз вышел.