Наиболее авторитетное заявление советской позиции по отношениям с США появилось в официальном постановлении Верховного Совета "О международном положении и внешней политике Советского государства", принятом 29 декабря и опубликованном 30 декабря.
Особое внимание было уделено попыткам США добиться военного превосходства и лишить Советский Союз военного паритета, "какими бы ни были последствия", а также политике интервенции по всему миру в соответствии с доктриной Рейгана.
Пожалуй, наиболее показательным был комментарий ТАСС от 31 декабря, направленный на то, чтобы уколоть комментарий пресс-конференции Госдепартамента, в котором с надеждой сообщалось о предстоящей встрече госсекретаря Шульца с Громыко в Стокгольме на открытии многосторонней конференции по разоружению в Европе. ТАСС возразил, что "американские официальные круги распространяют оптимистические заявления, призванные, видимо, создать впечатление, что, несмотря на развертывание в Европе "Першингов II" и крылатых ракет, что является крайне опасным шагом против дела мира, все идет как по маслу".
Год закончился для американо-советских отношений крайне напряженно. Впервые за пятнадцать лет не велись переговоры по контролю над стратегическими вооружениями. Самое главное, что усилия по восстановлению диалога не только не увенчались успехом, но и доверие - особенно с советской стороны - достигло нового минимума. Кроме того, здоровье Андропова быстро ухудшалось, а возобновление процесса преемственности в Москве было в центре внимания. Отношения СССР с Соединенными Штатами могли стать одним из вопросов политического маневрирования в Москве.
В 1984 году началась кампания по переизбранию президента Рональда Рейгана, которая стала доминирующим элементом как во внешней, так и во внутренней политике. Поэтому сам Рейган и, что не менее важно, триумвират советников Белого дома - Эдвин Миз, Джеймс Бейкер и Майкл Дивер - были ответственны за то, что в середине декабря Джордж Шульц предложил выступить с важным обращением президента, в котором были бы изложены направления американской политики в отношении Советского Союза в том виде, в котором она будет проводиться в предстоящем году, включая избирательную кампанию. Инцидент с КАЛом, выход СССР из переговоров по контролю над вооружениями по ядерным силам средней дальности (INF) и сокращению стратегических вооружений (СНВ), а также фактический разрыв связи на высоком уровне с советскими лидерами были бы отброшены в сторону и перечеркнуты новым заявлением президента о готовности "встретиться с Советами на полпути"."Кроме того, Рейган был обеспокоен, если и не понимал, сообщениями разведки о серьезной тревоге на высоком уровне в Москве в конце 1983 года по поводу возможности американского нападения, и он хотел подтвердить американское сдерживание, чтобы уменьшить риск войны, оставаясь при этом сильным.
Новая риторика Рейгана
Речь Рейгана была произнесена 16 января 1984 года. Речь была подготовлена в основном в Государственном департаменте, в соответствии с требованиями национальной безопасности. Директива о принятии решений (NSDD)-75, но разрешила двусмысленности и противоречия в официальном руководстве в пользу акцента на переговорах, а не на конфронтации. Возросшее сотрудничество между Белым домом и Госдепартаментом (примером которого является подготовка речи) отчасти отражало тот факт, что карьерный сотрудник дипломатической службы со значительным опытом работы в Москве Джек Мэтлок с осени 1983 года отвечал за советские дела в аппарате Совета национальной безопасности (СНБ).
Рейган подчеркнул силу и волю Америки. "Я считаю, - сказал он, - что в 1984 году Соединенные Штаты находятся в самом сильном положении за последние годы для установления конструктивных и реалистичных рабочих отношений с Советским Союзом. Мы прошли долгий путь с десятилетия семидесятых, когда Соединенные Штаты, казалось, были полны сомнений и пренебрегали своей обороной, в то время как Советский Союз увеличивал свою военную мощь и стремился расширить свое влияние с помощью вооруженных сил и угроз". Он поставил в заслугу своей администрации то, что она "остановила упадок Америки", а также экономическое, военное и политическое восстановление. Он также представил новое объяснение недавней "резкой риторики Кремля", а именно: "Восстановление Америки, возможно, застало советских лидеров врасплох. Возможно, они рассчитывали на то, что мы продолжим ослаблять себя".
Одной из главных тем обращения было построение "надежного сдерживания". Определив цель восстановления американской военной мощи как сдерживание, Рейган подтвердил давнюю американскую политику более четко, чем это делала его администрация в некоторых других случаях. Более того, он подтвердил основную тему разрядки и мирного сосуществования (хотя, конечно, не в этих терминах), когда сказал, что "мы всегда должны помнить, что у нас [Соединенных Штатов и Советского Союза] есть общие интересы, и главный из них - избежать войны и снизить уровень вооружений. Нет никакой рациональной альтернативы, кроме как придерживаться курса, который я бы назвал надежным сдерживанием и мирной конкуренцией". Затем он добавил: "И если мы это сделаем, то, возможно, найдем области, в которых мы могли бы участвовать в конструктивном сотрудничестве". Позже в своей речи он действительно назвал американскую политику в отношении Советского Союза "политикой надежного сдерживания, мирной конкуренции и конструктивного сотрудничества", представляя вызов как для американцев, так и для Советов.
Подчеркнув, что "сдерживание необходимо", Рейган признал, что "сдерживание не является началом и концом нашей политики в отношении Советского Союза". Затем он решительно встал на прагматическую сторону продолжающихся внутренних дебатов в своей администрации, добавив: "Мы должны и будем вовлекать Советы в диалог, настолько серьезный и конструктивный, насколько это возможно, - диалог, который будет служить укреплению мира в неспокойных регионах мира, снижению уровня насилия в отношении СССР и, как следствие, укреплению мира в мире. Он подчеркнул необходимость "реализма, силы и диалога". "Реализм означает, что мы должны начать с ясного понимания мира, в котором мы живем. Мы должны осознать, что находимся в долгосрочной конкуренции. ... Сила и диалог, - сказал он, - идут рука об руку, и мы намерены решать наши разногласия мирным путем, через переговоры". Напомнив об идеологических различиях и соперничестве между двумя сторонами, он сказал: "Тот факт, что ни одной из нас не нравится другая система, не является причиной для отказа от переговоров"; более того, "жизнь в наш ядерный век делает необходимым, чтобы мы разговаривали".
Рейган поднял проблему конфликтов в третьем мире, но с заметным сдвигом по сравнению с первыми двумя годами его администрации. Кратко упомянув, что многие из этих конфликтов были "использованы Советским Союзом и его суррогатами", он признал, что "большинство этих конфликтов берут свое начало в местных проблемах". Более того, основное внимание в заявлении было уделено не советской экспансии, а "риску более крупных конфронтаций", развивающихся из таких локальных конфликтов, и поэтому основной акцент был сделан на "конкретных действиях, которые мы оба можем предпринять для снижения риска американо-советской конфронтации в этих районах". Более широкой целью был "поиск путей снижения, а в конечном итоге и устранения угрозы и применения силы при решении международных споров". Геополитический вызов, хотя и не отсутствовал, но был приглушен. Вместо этого было сказано: "Для достижения прочного мира нам обоим также необходимо найти пути разрядки напряженности и региональных конфликтов".
Вместо геополитической конфронтации и сдерживания, о которых говорил Хейг, основной упор в этом политическом заявлении был сделан на контроль над вооружениями, причем не только на сокращение ядерных вооружений (цель, о которой часто заявлял Рейган), но и на "снижение риска войны, и особенно ядерной войны", что, как было сказано, является "приоритетом номер один" не только в контроле над вооружениями, но и "в нашем подходе к переговорам".
Речь, однако, подняла новую серьезную проблему в этой области: вопросы о соблюдении и возможных нарушениях соглашений по контролю над вооружениями, достигнутых в прошлом. "В последние годы, - сказал Рейган, - у нас возникли серьезные сомнения относительно соблюдения советской стороной соглашений", и "появляется все больше доказательств того, что положения соглашений были нарушены и что были использованы неясности в наших соглашениях". Эта ссылка несла в себе зловещие потенциальные последствия для контроля над вооружениями и для всего хода диалога и переговоров.
Рейган заявил, что Соединенные Штаты "должны принимать во внимание советский послужной список, как при разработке нашей оборонной программы, так и в нашем подходе к контролю над вооружениями". Однако он не сказал, что это делает контроль над вооружениями невозможным, и заявил, что "в наших дискуссиях с Советским Союзом мы будем работать над устранением препятствий, которые угрожают подорвать существующие соглашения и более широкий процесс контроля над вооружениями".
За важным исключением того, что в речи Рейгана, произнесенной 16 января 1984 года, был затронут вопрос о соблюдении Советским Союзом соглашений о контроле над вооружениями, она ознаменовала собой довольно резкий сдвиг по сравнению с предыдущими политическими заявлениями, продвинувшись гораздо дальше в направлении, уже выбранном в речи министра Шульца в июне 1983 года.8 По замыслу, министр Шульц выступил с речью в Стокгольме на открытии Конференции по разоружению в Европе (КРЕ), являющейся детищем Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), на следующий же день.9 Если бы Рейган произнес такую же речь в январе 1981 или 1982 года, в январе 1983 года, она могла бы дать положительный импульс развитию американо-советских отношений. Если бы Рейган произнес ту же речь в январе 1981 или 1982 года, или даже в январе 1983 года, а не в январе 1984 года, она могла бы дать положительный импульс развитию американо-советских отношений. Главная проблема с ее эффектом в январе 1984 года заключалась не в содержании, а в контексте. Это станет яснее, когда будет прописано развитие советской перспективы.