По окончании первого срока президентства Рейгана оставалось ответить на несколько вопросов. Сможет ли Рейган предпринять реальные усилия для ведения переговоров, особенно по контролю над вооружениями, и если да, то будет ли его администрация сплоченной в этих усилиях? Смогут ли ее члены достаточно хорошо понять советскую точку зрения, чтобы эффективно вести переговоры? За этим грозным набором вопросов без ответов был и второй ряд. Готовы ли советские лидеры к переговорам, признают ли они и примут ли серьезный интерес Рейгана к диалогу и переговорам, и поймут ли они американскую точку зрения достаточно хорошо, чтобы эффективно вести переговоры? Ведь советская политика была изменчивой, она пыталась реагировать на неопределенную политику Вашингтона и служить советским интересам в условиях растущего внутреннего экономического и политического стресса и перемен.

Междуцарствие Черненко

9 февраля 1984 года умер Ю. В. Андропов. Четыре дня спустя Константин У. Черненко сменил его на посту генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза и руководителя коллективного руководства. Черненко, как и Андропов, решительно поддерживал политику разрядки с Западом, разработанную в брежневский период. Таким образом, Черненко унаследовал ситуацию несоответствия между политикой разрядки и реальностью конфронтации, как и Андропов, но с еще большим обострением напряженности и очень сильными сомнениями в Москве относительно возможности компромисса, учитывая позицию администрации Рейгана.

Черненко был партийным бюрократом, который продвинулся в верхние эшелоны руководства только благодаря покровительству Брежнева. Но после болезни и смерти Андропова, несмотря на то, что Черненко тоже старел и болел, он стал нейтральным выбором других лидеров, некоторые из которых имели амбиции, но еще не могли претендовать на высший пост. Человеком, которому ги Андропов отдавал предпочтение в качестве своего преемника и который в отсутствие Андропова в течение нескольких месяцев выполнял функции ведущего заседаний Политбюро, был гораздо более молодой Михаил Сергеевич Горбачев. Горбачеву была оказана честь выдвинуть кандидатуру Черненко, и он неофициально считался "вторым секретарем", но было ясно, что несколько других членов Политбюро со стажем (в частности, Виктор Гришин и Григорий Романов) хотели бы бросить ему вызов в борьбе за следующее преемничество.

Черненко не был политическим мыслителем или стратегом, но он был верным сторонником разрядки при Брежневе и поддерживал Андропова, чьему курсу он обещал следовать в своей речи. В то же время он был менее привержен, чем Андропов в последние месяцы своей жизни, жесткой линии в отношении США и был более готов проверить возможности возобновления диалога.

Начиная с речи Рейгана от 16 января 1984 года, как говорилось выше, Соединенные Штаты начали представлять более умеренный образ и выражать заинтересованность в улучшении отношений. Тень инцидента с КАЛ в Соединенных Штатах рассеялась быстрее, чем в Советском Союзе. Речь 16 января была описана, предположительно, хорошо настроенным источником в Советском Союзе - редакцией журнала USA - как повторение "прежнего намерения Вашингтона вести советско-американские переговоры с позиции силы", сопровождаемое "напыщенной риторикой", утверждающей заинтересованность в мире и сдерживании гонки вооружений.

В одном из своих последних актов Андропов (или, точнее, коллективное руководство его имени) дал первоначальную советскую реакцию на речь Рейгана. В интервью, опубликованном в газете "Правда", советский ответ гласил: "Нет необходимости убеждать нас в полезности и целесообразности диалога. Это наша политика. Но диалог должен вестись на равноправной основе, а не с позиции силы, как предлагал Рональд Рейган". Она заявила, что американский лидер-корабль не дал никаких признаков осознания необходимости изменить свой прежний "негативный подход", а его речь "не содержит ни одной новой идеи, ни одного нового предложения" по ограничению ракет в Европе или по любому другому вопросу. "Именно по практическим делам мы будем судить, есть ли у Соединенных Штатов серьезные намерения вести с нами диалог".

Черненко в своем первом обращении к Центральному Комитету в качестве нового генерального секретаря вновь заявил о приверженности СССР мирному сосуществованию и заинтересованности в "мирном, взаимовыгодном сотрудничестве с государствами всех континентов. Мы выступаем за мирное разрешение всех спорных международных проблем путем серьезных, равноправных и конструктивных переговоров. СССР будет всемерно сотрудничать со всеми государствами, готовыми практическими делами содействовать снижению международной напряженности и созданию атмосферы доверия в мире". Он также отказался от советской заинтересованности в военном превосходстве, сохраняя советскую обороноспособность на уровне "достаточном" для сдерживания, имея в виду "угрозу человечеству, создаваемую сегодня безрассудными, авантюристическими действиями агрессивных сил империализма". Подчеркивая необходимость "практических дел", Черненко подхватил тему январского интервью Андропова.

На следующий день, встречаясь с вице-президентом Бушем, который присутствовал на похоронах Андропова, Черненко заявил, что "советско-американские отношения должны строиться на основе равенства и равной безопасности, учета законных интересов друг друга и невмешательства во внутренние дела друг друга".

Проявление готовности американской стороны придерживаться этих принципов позволило бы улучшить отношения между двумя странами".

Черненко более полно изложил свои основные политические линии в своей предвыборной речи 2 марта, посвященной внутренней и внешней политике. Вся его дискуссия о внешней политике была сосредоточена на предотвращении ядерной войны, с сильным постоянным подчеркиванием важности контроля над вооружениями, но без оценки практических перспектив соглашений.

"Последние годы, - сказал Черненко, - как вы знаете, отмечены резкой эскалацией политики наиболее агрессивных сил американского империализма - политики неприкрытого милитаризма, претензий на мировое господство, сопротивления прогрессу".

В качестве примеров были приведены Сирия, оккупация Гренады, "необъявленная война против Никарагуа" и "превращение Западной Европы в стартовую площадку для американских ядерных ракет, нацеленных на СР США и ее союзников".

Из этого обвинения Черненко сделал два вывода. Первый - по обороне: "Все это заставляет нас обратить самое серьезное внимание на укрепление обороны нашей страны. Советский народ хочет не наращивания вооружений, а их сокращения с обеих сторон. Но мы обязаны обеспечить достаточный уровень безопасности нашей страны, наших друзей и союзников. Именно это и делается. Все должны знать, что никакие военные авантюры не смогут застать нас врасплох, что ни один потенциальный агрессор не может надеяться избежать сокрушительного ответного удара".

Черненко поспешил уравновесить эту аффинацию продолжающегося внимания к оборонному дефициту (который, по его утверждению, уже в руках) призывом к увеличению усилий по разрядке и контролю над вооружениями. "В то же время, сама сложность нынешней ситуации обязывает нас удвоить и утроить наши усилия в проведении политики мира и международного сотрудничества. Разрядка имеет глубокие корни .... Прекращение гонки ядерных вооружений, конечно, имеет решающее значение для мира и международной безопасности".