Версии истории Варичака в изложении других авторов показывают, что происходит, когда свидетельства такого рода повторяются. Вот, например, как об этом пишет Трёмель-Плётц:
«Один математик из Загребского университета вспоминал, что Эйнштейн время от времени помогал жене по хозяйству, поскольку чувствовал себя неловко за то, что она, переделав все дела по дому, должна была еще садиться и до полуночи решать его математические проблемы».
Светозар Варичак в то время был студентом-химиком (математиком был его отец, преподававший в Загребе). Важнее другое. Трёмель-Плётц излагает это как непосредственное, из первых рук свидетельство о жизни Эйнштейна и Марич, а не как рассказ Светозара своей дочери, который дошел до Трбухович-Гюрич спустя несколько десятилетий.
Вот фрагмент из книги Андреа Габор «Жена Эйнштейна»:
«Светозар Варичак, студент, который жил в доме Эйнштейнов несколько месяцев в 1910 году, вспоминал, как Марич, после дня уборки, готовки и заботы о детях, переключалась на математические расчеты для Эйнштейна, часто засиживаясь до глубокой ночи. Варичак вспоминал, что ему становилось «так жалко Милеву», что он иногда помогал ей с делами по хозяйству».
Габор тоже представляет эту историю как услышанную непосредственно от Светозара Варичака. Более того, в изначальной версии Эйнштейн, а не Варичак, жалел Милеву, и именно Эйнштейн, а не Варичак, помогал ей по хозяйству. В обоих фрагментах содержатся намеки на некие математические «проблемы» или «вычисления» Эйнштейна, имеющие отношение к его текущим исследованиям, в то время как Трбухович-Гюрич более конкретно называет «записки» Эйнштейна. Крстич, ссылаясь на Трбухович-Гюрич, тоже говорит о «записках»; так же поступает Милентиевич, цитируя Крстича. Тем не менее оба автора представляют историю как исторический факт, без упоминания ее смутного происхождения и проблематичного характера источника, которым пользовалась Трбухович-Гюрич.
Склонность Трёмель-Плётц безоговорочно воспринимать утверждения Трбухович-Гюрич проявилась в очередной раз, когда она написала: «В студенческие годы он [Эйнштейн] считал, что Милева Эйнштейн-Марич как физик превзойдет многих мужчин». Оригинальный текст в книге Трбухович-Гюрич представляет собой придуманный обмен репликами между Альбертом и Милевой. Марич восклицает: «Уверена, я стану физиком не хуже моих коллег-мужчин», на что Эйнштейн отвечает: «Лучше, лучше многих». Очевидно, Трёмель-Плётц не задалась вопросом, кто и каким образом мог узнать, что было сказано в приватном разговоре. Этот придуманный обмен репликами – один из нескольких смоделированных ситуаций и разговоров, приписываемых Эйнштейну и Марич в их студенческие годы в Цюрихском политехникуме, которые приведены в соответствующем разделе книги Трбухович-Гюрич.
Как обычно, Трбухович-Гюрич не ссылается на источник цитат. Оказывается, что эти и некоторые реплики Эйнштейна и Марич переписаны слово в слово из художественной биографии Эйнштейна, написанной Эйлис Форси для детей и подростков (переведенной с английского на сербский и немецкий языки). Ее книгу однозначно нельзя считать научно-популярной литературой для взрослых, что видно и по множеству других вымышленных сюжетов и эпизодов с диалогами, сочиненными автором для привлечения внимания
«– Ты должен послать это в «Анналы физики», – заявила Милева, пробежав глазами статью Эйнштейна об исследовании фотонов, которую он озаглавил «Квантовый закон эмиссии и поглощения света».
– Не уверен, что она заинтересует редакторов, – сказал Эйнштейн, представляя толстые тома «Анналов физики», полные технических статей, усеянных сносками и примечаниями. Редактор принял статью, но теория Эйнштейна о том, что свет состоит из фотонов, вызвала споры. Она противоречила давно известной и не полностью опровергнутой теории, что свет распространяется волнами.
– Тебя не волнует, когда критики нападают на твои идеи? – спросила Милева.
–
То, что книга Форси и отдаленно не претендует на историческую работу для взрослых читателей (у автора и не было такого намерения), видно по фрагменту, в котором описывается, как Эйнштейн все больше увлекался «молодой черноволосой сербкой» с первых месяцев учебы в Цюрихском политехникуме. «Милева Марич поначалу не отвечала взаимностью, но после того, как Альберт выучил несколько сербских слов, она начала осваивать немецкий, чтобы иметь возможность разговаривать с ним». Разумеется, это чистый вымысел. Марич учила немецкий много лет в школе; два академических года она проучилась в женской гимназии Цюриха, после чего провела летний семестр в медицинском колледже Цюрихского университета, и только после этого поступила в Политехникум. Письма подтверждают ее свободное владение немецким. Даже ограниченного количества таких придуманных сцен, воспроизведенных в биографии, написанной Трбухович-Гюрич, должно было быть достаточно для последующих авторов, чтобы понять их вымышленный характер и не использовать их в своих трудах (см. главу 9).
Собственная склонность Трбухович-Гюрич к игре воображения хорошо видна в ее комментариях к Первому Сольвеевскому конгрессу, проходившему в Брюсселе с 29 октября по 3 ноября 1911 года, на котором присутствовали ведущие физики со всей Европы, в том числе и Эйнштейн. По словам Трбухович-Гюрич, «во время обсуждений [на конференции] Милева привлекала большое внимание своими глубокими познаниями в научных достижениях и своим пониманием их значения». На самом деле Марич даже не ездила с Эйнштейном на пятидневную конференцию, что подтверждается двумя короткими письмами Эйнштейна к ней из этой поездки.
Другой пример невероятной истории – посещение Альберта и Милевы в Цюрихе в первые месяцы 1910 года старшими Марич. Трбухович-Гюрич пишет, что вскоре после того, как Эйнштейны в октябре 1909 года вернулись в Цюрих из Берна, «дом Милевы стал местом встреч выдающихся интеллектуалов и талантливых музыкантов». Затем она пишет, что когда родители Милевы вернулись домой в Нови-Сад после этого визита, ее мать с гордостью рассказывала:
«Я не знала, что мою Мицу [Милеву] так высоко ценят в том мире. Когда мы там были, самые важные и образованные люди, которые приходили в их дом, не хотели начинать разговор, пока Мица их не представляла. Обычно ей хватало сидеть в стороне и слушать, но как только начинала говорить, все поворачивались к ней и слушали с большим вниманием все, что она скажет».
Трбухович-Гюрич пишет, что «г-жа София Галич-Голубович из Белграда, кузина Милевы, которая выросла в семье Марич, хорошо запомнила эти слова матери Милевы». Крстич тоже называет Голубович источником (в июле 1961) своего сходного, но более краткого рассказа о поездке родителей Марич в Цюрих весной 1910 года. Но, в отличие от Трбухович-Гюрич, Крстич полагает, что гостями Эйнштейнов были, скорее всего, Пауль и Конрад Габихты. В начале марта 1910 года Эйнштейн пригласил братьев пожить у них в Цюрихе, чтобы закончить работу над небольшим электрическим прибором, который они создавали вместе.
Трбухович-Гюрич и Крстич приводят еще одну историю с чужих слов, которую отец Милевы Милош якобы рассказывал своему сыну (тоже Милошу) и нескольким его друзьям в Нови-Саде. (В версии Крстича история рассказывалась Милошем-старшим «семье и друзьям»). Милош-старший посещал дочь и зятя в Берне и, по мнению Крстича, это произошло после рождения Ганса Альберта в мае 1904 года. В поездку он взял с собой чековую книжку, на которой было 100 000 австро-венгерских крон, и предложил ее Эйнштейну в качестве запоздалого приданого. Трбухович-Гюрич пишет, каким образом Эйнштейн отказался от предложения:
«Я женился на вашей дочери не ради денег, а потому что люблю ее, потому что она нужна мне, потому что мы одно целое. Всем, что я сделал и чего достиг, я обязан Милеве. Она мой гениальный источник вдохновения, мой ангел-хранитель от ошибок в жизни и еще больше – в науке. Без нее я бы не приступил к своей работе, не говоря уж о том, чтобы ее завершить».
Трбухович-Гюрич добавляет, что Марич-старший согласился с отказом от приданого и что со слезами рассказывал об этом молодым людям в Нови-Саде. Тем не менее, свидетельство с самого начала сомнительно. Эйнштейн не мог в 1904 году говорить о каком-то «завершении» своей работы: в это время он опубликовал лишь несколько не очень важных статей. Не мог он говорить и о том, что без Милевы не приступил бы к своей работе. Очень мала вероятность и того, что источник истории (см. ниже) мог запомнить в таких подробностях краткую речь Эйнштейна даже спустя неделю, не говоря уж о нескольких десятилетиях.