Крстич сходным образом излагает то, что сам называет «описаниями очевидцев совместной научной работы супругов» во время их краткого пребывания в Каче в 1905 году, которые он получил более полувека спустя. Однако не дает никакой конкретной информации и пишет только о том, что «подробно беседовал с близким родственником Милевы Жарко Маричем (1880–1965) и его старшей дочерью Джурджинкой (1903–1990), которые жили на вилле Кула во время всех трех [на самом деле двух] приездов супругов Эйнштейнов в Кач». Хотя он не указывает четко, что именно Жарко поделился с ним такой информацией, читателю легко самому прийти к такому выводу. (Разумеется, он не мог узнать этого от Джурджинки, поскольку в то время ей было около двух лет). Он не называет никаких других лиц, с которыми «подробно беседовал» о времени пребывания Эйнштейнов в Каче, но пишет, что Марич «шила для Ганса Альберта, считала и писала и работала с Альбертом или разговаривала или гуляла с ним». Чуть ниже он пишет, что пара «сиживала в саду и обсуждала разные проблемы физики, которые были совершенно непонятны для других». Однако не называет никаких конкретных личностей в качестве источника этих сведений.

Любопытно, что Трбухович-Гюрич не дает никаких сообщений о совместной работе супругов во время их пребывания в Каче в 1905 году. Хотя можно предположить, что она могла контактировать с теми же людьми, которые появляются в сербском фильме 2006 года и упоминаются Крстичем, когда проводила обширные разыскания для своей книги в 1960-е годы, включавшие в себя общение, письменное и устное, с членами семьи Марич и их знакомыми.

Какие выводы можно сделать из этих показаний с чужих слов, полученных спустя пятьдесят пять лет Крстичем или прозвучавших почти сто лет спустя в сербском фильме – показаний, которые подозрительно отсутствуют в описании Трбухович-Гюрич этого же краткого периода? Во-первых, крайне маловероятно, что супруги в свой первый недельный визит к родителям Милевы для знакомства их с Альбертом, и с маленьким Гансом Альбертом, могли вести себя столь неучтиво, что «писали что-то целыми днями, работая… день и ночь», как заявляет Драгиша Марич. Далее. Утверждение, что «все теории, которые родились в тот «чудесный» 1905 год, родились здесь, в Каче, потом они отправились за границу и были опубликованы», даже если воспринимать его всерьез, хотя оно явно этого не заслуживает, противоречит датам создания статей Эйнштейна. Из пяти главных статей 1905 года одна, посвященная квантовой теории и броуновскому движению, в августе уже была опубликована. Вторую свою докторскую диссертацию Эйнштейн закончил в апреле 1905 года, но представил в Цюрихский университет только 20 июля, и ученый совет единодушно принял ее 27 июля – то есть до поездки в Нови-Сад. Статья по теории относительности была получена журналом «Анналы физики» 30 июня, более чем за месяц до поездки к родителям Марич. Короткая статья Эйнштейна, где появилась знаменитая формула E = mc², получена в «Анналах физики» 27 сентября, значительно позже, чем супруги вернулись в Берн.

Слова Драгиши Марич, что это «нам известно по рассказам», служат яркой иллюстрацией к наблюдению Чарльза Фернихоу: «Изучение богатых фальшивых мемуаров показывает, что ложная информация возникает очень интенсивно в тех случаях, когда мемуаристы, особенно члены семьи, пытаются дополнять друг друга. От совместных воспоминаний мало толку». Что касается гораздо более скромного заявления Крстича, помимо оговорки, что это сведения, полученные в пересказе третьих лиц много десятилетий спустя, оно настолько уклончиво (и тенденциозно) изложено, что едва ли может считаться свидетельством.

Остаются рассказы Трбухович-Гюрич и Крстича о событиях, которые происходили во время приезда Эйнштейна в Нови-Сад в 1907 году (которого не было). Трбухович-Гюрич, как и Крстич, пишут, что Эйнштейн несколько раз посещал кафе «Королева Елизавета», где беседовал с друзьями Милоша, брата Милевы. Смысловая близость этих двух рассказов предполагает их аутентичность, но Крстич не называет источников своего повествования, а Трбухович-Гюрич только один – доктор Любомир-Бата Думич, в то время – студент и друг Милоша (см. главу 6). Складывается впечатление, что те, кто рассказывал о беседах в кафе, объединяют год, в который они происходили, с 1905 годом, когда Эйнштейн действительно побывал в Нови-Саде. Но ни один из авторов не пишет, что во время встреч заходила речь о научном сотрудничестве между Эйнштейном и Марич.

Что касается предполагаемого визита 1907 года, Трбухович-Гюрич опять не называет ни одного члена семьи, кто видел бы, как Альберт и Милева совместно занимаются физикой. Зато Крстич, как уже отмечалось, сообщает, что в 1961 году кузина Милевы Софья Голубович «говорила [ему], что чета Эйнштейнов и [брат Милевы] Милош, в то время солдат, беседовали на научные темы, и что Милева и Альберт обсуждали, занимались математическими вычислениями и писали вместе». На основании приведенного выше утверждения о кратковременном пребывании Эйнштейнов в 1905 году в Каче и связанном с ним очень коротком визитом в Нови-Сад, который мог произойти только в 1905 году, Крстич предлагает нам поверить, что Эйнштейны, проводя неделю отпуска в двух домах семьи Марич, ежедневно по много часов совместно занимались проблемами физики. Это еще менее вероятно с учетом того, что несколько предыдущих весенних и летних месяцев Эйнштейн был поглощен четырьмя серьезными статьями и вряд ли имел желание потратить еще неделю честно заслуженного отдыха на решение еще каких-то физических проблем. Все это дает основания утверждать, что воспоминания Голубович 1961 года, которые приводит Крстич в книге 2004 года, следует считать крайне сомнительными. То, что Трбухович-Гюрич ни словом не обмолвилась о подобных воспоминаниях, которые должны были всплыть в 1960-е годы во время ее интенсивной работой над книгой, только усиливает сомнения в правдивости сценариев сотрудничества, о которых пишет Крстич.

Трбухович-Гюрич в контексте визита 1905 года пишет, что Милева говорила отцу, чему свидетелем была, среди прочих, Десана Тапаверика, родственница и жена мэра Нови-Сада доктора Бала: «Недавно мы закончили очень важную работу, которая сделает моего мужа мировой знаменитостью». Трбухович-Гюрич добавляет, что «гораздо позже она [г-жа Бала] вспоминала эти слова и пересказывала их», хотя и не сообщает, кому именно. Крстич про тот же эпизод пишет, что он был рассказан ее отцу и «[ее] хорошей подруге Десане Тапавике [sic], которая была замужем за д-ром Бала, мэром Нови-Сада». Крстич пишет, что об этом в 1955 году говорила Сида (Сидония) Гаджин, которую он представляет крестной матерью Марич, а в 1961 – Жарко Марич. В книге 2004 года Крстич повторяет фразу и добавляет следующую: «он также получил докторскую степень». На этот раз Крстич делает примечание, в котором указывает Софью Голубович как очевидицу события и добавляет, что слышал то же самое, но без второй части, от Сидонии Гаджин и Жарко Марича, «которому сказал Милош, отец Милевы».

Судя по сообщению, Милева говорила о совсем недавно законченной работе, что указывает на статью, посвященную специальной теории относительности, написанную в течение пяти-шести недель в период между концом мая и концом июня 1905 года. Однако из четырех статей, о которых Эйнштейн сообщал Конраду Габихту в конце мая 1905 года, «очень революционной» он назвал только статью о фотонной теории, а не о теории относительности, хотя она уже была в «предварительных набросках». Остается лишь удивляться, как Марич (или сам Эйнштейн) могли на этом этапе предвидеть, что последняя статья сделает ее автора мировой знаменитостью (на самом деле мировую известность он приобрел только в 1919 году, но в связи с более поздней общей теорией относительности, которая получила экспериментальное подтверждение).

Приводимая Крстичем, собравшим воспоминания (прямые или косвенные) четырех человек, фраза указывает, что либо Милева действительно могла сказать ее (или что-то близкое по смыслу) своему отцу, либо это пример того, что Фернихоу называет «совместными воспоминаниями» членов семьи и друзей. Особенно что касается местоимения «мы». Если верно первое (или, возможно, смесь первого и второго), то мы не можем быть уверены в дословной передаче, поскольку все пересказано спустя почти полвека. С исторической точки зрения из данного конкретного случая в том виде, в каком его представляют Трбухович-Гюрич и Крстич, никакого определенного вывода сделать нельзя.

В статье 1990 года Трёмель-Плётц задается вопросом: «Почему он [Эйнштейн] не признал публично, что именно она [Марич] предложила идею исследовать эфир и его значение?» Утверждение, содержащееся в вопросе, она обосновывает, как обычно, на книге Трбухович-Гюрич, в которой та приводит дословно свидетельство с чужих слов, что Эйнштейн во время пребывания в Нови-Саде в 1905 году сказал младшему брату Милевы Милошу: «Она первой обратила мое внимание на важность эфира, который, как считалось, заполняет пространство».

Милош, который позже служил врачом в сербской армии в Первую мировую войну, в 1917 году был взят в плен русскими. После окончания войны и освобождения он остался в Советской России и домой не вернулся, поэтому говорить, что сообщение об эфире поступило от него лично, категорически невозможно. Трбухович-Гюрич, как обычно, ничем не подтверждает свое заявление. Возможно, высказывание передавалось по наследству родственниками и друзьями Марич, с которыми Трбухович-Гюрич встречалась в процессе создания книги. Если так, его ненадежность – спустя такой большой промежуток времени – очевидна сама собой, однако Трбухович-Гюрич и вслед за ней Трёмель-Плётц принимают его, как и другие подобные утверждения, без оговорок.

В данном случае не просто нет свидетельств, подтверждающих, что Милева обратила внимание Альберта на значимость эфира (тема, вряд ли прошедшая мимо его внимания в юные годы, когда он читал книги по физике). Есть убедительные свидетельства, опровергающие это. Об интересе Эйнштейна к движению относительно гипотетического эфира упоминается в нескольких его письмах студенческих лет к Милеве. Например, в сентябре 1899 года он писал: «В Аарау [где он недавно был] мне пришла в голову мысль исследовать, каким образом движение тела относительно светоносного эфира влияет на скорость и распространение света в прозрачных телах». Еще в 1895 году, в шестнадцать лет, более чем за год до знакомства с Марич, он написал не по возрасту глубокое эссе «Изучение состояния эфира в магнитном поле». Кроме того, как уже отмечалось в седьмой главе, в августе 1899 года Эйнштейн написал Марич письмо, где высказывал весьма прозорливые мысли на ту же тему. Милева в пространном ответном письме не уделила ей ни малейшего интереса и обсуждала исключительно личные вопросы.

Подходя в своем повествовании к концу первого десятилетия двадцатого века, Трбухович-Гюрич рассказывает еще одну историю, полученную из третьих рук, на этот раз предназначенную продемонстрировать участие Марич в работе Эйнштейна в области математики. История имеет отношение к Светозару Варичаку, который, по словам Трбухович-Гюрич, будучи студентом, одно время жил в доме Эйнштейнов в Цюрихе. Она пишет, что отец Светозара, Владимир Варичак, профессор математики Загребского университета, встречался с Эйнштейном на математической конференции в Берлине в 1910 году. При случае профессор в приватной беседе сказал, что его сын собирается в Швейцарию изучать химию и ему негде жить. Эйнштейн ответил: «Моя жена сербка и предоставляет пансион для студентов. Когда придет время, ваш сын может остановиться у нас. Я поговорю об этом с женой». Затем Трбухович-Гюрич заявляет, что дочь Светозара Варичака «вспоминала, как отец рассказывал, что Эйнштейн время от времени помогал жене по хозяйству, потому что ему было неудобно, когда она делает все дела по дому, а потом до поздней ночи старается решать математические проблемы в его записках».

Свидетельство Трбухович-Гюрич о том, каким образом Светозар Варичак появился в доме Эйнштейнов, сомнительно по трем причинам. Во-первых, нет никаких сведений, что Эйнштейн бывал в Берлине до 1912 года. Во-вторых, маловероятно, что Эйнштейн, учитывая его преподавательскую деятельность в Цюрихском университете (период с октября 1909 по март 1911 года) и глубокую погруженность в проблемы теоретической физики, мог выделить время для поездки на математическую конференцию. В-третьих, она приводит дословно три фразы Эйнштейна, произнесенные, как сама же утверждает, в ходе приватной беседы с Владимиром Варичаком. Возникает вопрос: каким образом тот, кто пересказывал ей ситуацию, мог узнать подробности этого разговора? На самом деле, в изложении от третьих (как минимум) лиц Трбухович-Гюрич не сообщает читателям, от кого именно она узнала историю, что Милева по ночам работала над «записками» Эйнштейна. Она не говорит, что услышала это непосредственно от дочери Светозара Варичака, а если бы и сказала, то оставалось бы лишь догадываться, как она установила контакт с последней, если нет никаких указаний на то, что та была знакома с семейством Марич.

Впервые Эйнштейн поехал в Берлин в апреле 1912 года, где беседовал с известными физиками по поводу его возможной работы в Берлине. В то время он уже был профессором ВТШ и вскоре должен был переехать из Цюриха в Прагу. 14 мая 1913 года сведения о Светозаре появляются в письме Эйнштейна к Владимиру Варичаку, где сказано: «Ваш сын очень способный студент и всегда в бодром настроении». Из этого можно заключить, что в студенчестве Светозар действительно некоторое время жил у Эйнштейнов, и в таком случае спустя много дет он и правда мог рассказывать дочери свои впечатления об их домашней жизни, но как это могла услышать Трбухович-Гюрич, остается загадкой.

Сомнительное воспоминание дочери Светозара связано с «заметками». Не считая единственного лекционного курса, который прочитал Эйнштейн в качестве преподавателя Бернского университета, Эйнштейну впервые понадобилось делать подробные, тщательно подготовленные конспекты («заметки»), когда он стал профессором теоретической физики Цюрихского университета, что произошло 25 октября 1909 года. Узнав в мае 1909 года, что будет назначен на эту должность, он, очевидно, вскоре приступил к созданию конспектов, о чем Марич сообщала Кауфлер-Савич 25 июня: «Муж теперь очень занят подготовкой к лекциям». В ходе зимнего семестра 1909–1910 годов она жалуется Кауфлер-Савич, что он пренебрегает ею ради своей «проклятой науки», а в конце декабря пишет, что Альберт «полностью погружен в свои дела… К стыду своему, должна признаться, что мы для него не важны». И весьма маловероятно, что в этот период и некоторое время позже Марич «до поздней ночи старается решать математические проблемы» в заметках Эйнштейна, а он занимается делами по хозяйству. Зерно истины заключается в том, что Светозар Варичак в студенчестве в 1913 году какое-то время жил в доме Эйнштейнов в Цюрихе (хотя жил ли он у них в 1910 году, как пишет Трбухович-Гюрич, неизвестно). В целом, слух неизвестного происхождения, претендующий на изображение того, что мог рассказывать Светозар своей дочери спустя несколько десятилетий, не может считаться историческим свидетельством.