– И ее сообщников тоже.

– Даже если это разобьет вам сердце?

– Даже если это убьет меня, – отбрасывая от себя барона, процедил Дор. – Графине не удастся посадить на трон своего сына!

– Вы будете очень удивлены, когда узнаете правду! – поднимаясь, сказал барон.

Его волосы растрепались, из носа текла тонкая струйка крови. Он слегка пошатывался, но снова был готов драться. Дор был удивлен, что они так близко подходили друг к другу, но барон не пострадал. Хотя он не касался его, может быть, в этом дело.

– Мариан не случайно выбрал именно его? Все было подстроено?

– Если выживете, сами узнаете, – ответил барон.

Его лицо стало красным, грудь тяжело вздымалась. Траффорд устал и хотел все скорее закончить. Барон безрассудно бросился на Дора, когда тот выставил вперед меч. Острие вонзилось в его тело и прошло между ребрами. Он охнул и дернулся назад.

Забывшись, Дор подхватил его и опустил на пол, чтобы меч не причинил ему еще большей боли. От халата барона пошел дым, и послышалось шипение.

– Быть храбрым – это навык… – прохрипел барон, и его голова бессильно откинулась.

Дор отпустил его и сделал шаг назад, вытаскивая меч из убитого. Позади кто-то всхлипнул, и, обернувшись, герцог заметил трех слуг, которые, видимо, наблюдали за поединком. Они стояли в тени, и он их прежде не заметил. Глянув на мертвого барона, Дор ощутил опустошение. Нет, его не мучила совесть. Ведь поединок был честным, но, так или иначе, он только что лишил человека жизни, и от этого ему было горько.

Пошатываясь, Дор вышел на крыльцо и сел на каменную ступеньку. Положил рядом с собой окровавленный меч. На улице рассвело. Небо было серым и мутным, свет казался грязным и пыльным. Дор закашлялся, думая, как ему представить смерть барона для суда. После гибели сводного брата Дамьяна дуэли были запрещены. Так что поединок, скорее всего, приравняют к убийству. Если бы были свидетели… Но их не было, а слуг никто слушать не станет.

Хромая, во двор вошел Мариан. Он бросил на герцога вопросительный взгляд, и Дор едва заметно кивнул.

– Графиня Локк – та самая девушка с рисунка слуги, – сказал Мариан. – И я упустил ее.

– Мне тоже нечем похвастаться.

– Поехали во дворец, – вздохнул Мариан, опираясь локтем на согнутое колено. – Здесь уже ничего не исправить.

Во дворец Дор вернулся разбитым и усталым. Он послал генерала Клавеля и гвардейцев, чтобы те обыскали замок убитого барона и занялись организацией похорон. Он мысленно репетировал, что скажет судье о дуэли. Если бы речь шла о смерти простолюдина или кого-то из низшего сословия, ему даже бы объясняться не пришлось. Но сейчас все обстояло иначе и могло привести к большим проблемам для него. Дор даже замер от этой мысли. А что, если этого и добивался Траффорд? Он же стратег, вдруг он пожертвовал жизнью ради своего плана? Тяжело вздохнув, Дор вошел в покои. Первое, что бросилось ему в глаза, – это коробка на столе. Он заглянул туда и увидел пачку писем. Записка от следователя гласила, что это переписка леди Мальвины с первым лордом Кассии и ему все это надо прочитать.

Устало опустившись на стул, Дор потер пальцами виски. Мариан, сославшись на срочные дела, оставил его одного, а ему хотелось, чтобы он был рядом. В его присутствии даже проще думалось, словно так он разделял ответственность за принятое решение на двоих. Похоже, барон был прав… Дор вздохнул и потянулся к коробке.

Леди Мальвина была откровенна в своих письмах, которые не успела отправить. Описывала обстановку во дворце, последние сплетни и политические планы на будущее, которые Семерка верных должна была держать в тайне. Для чего-то она использовала шифр, что-то писала прямо, словно забывала о том, что ее сочинения могут попасть в руки недоброжелателей. В том, что спасти ее от участи на плахе не удастся, Дор понял, прочтя третье письмо, а также пачку тех, что прислал ей первый лорд Кассии. Судя по тому, как они выглядели, по пятнам и заломам на бумаге, Мальвина часто их перечитывала.

Его охватило сожаление и злость. Он доверял этой женщине, ему казалось, что она на его стороне. Но в то же время ему было жаль ее. Добиться от нее ответа, где находится сейчас Дамьян, не удалось. Она утверждала, что ничего не знает, и не переставала плакать. Не помогли ни успокоительные, ни угрозы. Он проводил ее до тюремной кареты и пообещал разобраться во всем честно и беспристрастно. Мальвина ничего не ответила, лишь посмотрела на него заплаканными глазами, как на пустое место. Он задержал взгляд на ее пальцах, сжимающих носовой платок, и подумал, что скоро от ее красоты ничего не останется, пытки уничтожат ее. И на него снова нахлынуло сочувствие.