Лазарь. Он жив.
Несколько секунд молчат, как будто прислушиваются. Возможно даже, кто-то начинает напевать.
Мария (увидев). Равви!
— Мир вам.
Всё исчезает в потоках звучащего света, такого белого, как на земле белильщик не может выбелить.
— Ну, говорю же: мир вам. Здравствуйте. Что изумляетесь? Что ж у вас так мало веры-то? Вот я с вами. Я же говорил, сколько раз говорил…
— Дайте мне что-нибудь поесть.
Новая одежда
У Ефрема Сирина монолог Смерти завершается следующим образом. Помните, мы остановились на том, что Смерть потеряла кое-кого.
Их нет! нигде нет! Неужели сбежали!
От меня ускользнули, в раю они, что ли?
Ай, кто это, крылатый, тысячеглазый!
Огненный херувим! Горю! Погибаю!
И потом такая вот картина в финале:
Голос Нового Мертвеца загрохотал
громовым гулом во всю адову пропасть,
раскалывая могилы, будто орехи.
Шагает ангел, берёт за руки мёртвых,
Ведёт, как детей, к Распятому на кресте,
а Тот бросает — лови! — пригоршнями — жизнь.