Я помахала свободной рукой и рванула вниз по улице, размахивая босоножками, которые удерживала за ремешки.
Но в душе я чувствовала себя брошенным мимо урны клочком бумаги, и меня преследовал неприятный запах, о котором говорил Майко, потому что я украла из магазина для бедных. Я промчалась мимо больших желтых зданий и отыскала лужайку с каменной скамейкой во дворе церкви. Я села и переобулась. Но когда встала, у меня подкосились ноги. Непривычно высокого роста, я сделала несколько шагов. Может, когда-нибудь я подрасту еще немного и на каблуках смогу смотреть Майко прямо в глаза. Тут я вспомнила, что он ушел навсегда, за реку, и снова рухнула на скамейку. У меня еще оставались деньги, и я умирала с голоду. Я подумала о зануде Джейн Эйр, скитающейся среди пустошей. Мы читали в классе про то, как гордость не позволяла ей просить милостыню, и она предпочитала питаться холодной кашей из свиного корыта. Как грустно. Мне бы хватило денег на бигмак и еще чего-нибудь, а подкрепившись, я бы села на автобус. И уехала отсюда на запад в своей новой модной одежде. Так я задумала.
Я купила бургер с жареной картошкой и умяла все, устроившись на странной скамейке – то ли полусидя, то ли полулежа – на главной улице. Какой-то урод придумал такой дизайн, чтобы выделиться. Наверняка тоже переборщил с экстази. Спина после этой скамейки просто отваливалась. Вскоре набежали облака, и небо начало плеваться дождем. Последняя картошка исчезла у меня в животе, а я так и не наелась. Мимо спешили люди, на ходу раскрывая зонтики.
Иногда чувства похожи на оладьи. Их переворачиваешь, а они кое-как приземляются на сковороду, и никак нельзя понять почему. Как из мягких и пушистых мы превращаемся в скользких и колючих?
Беда в том, что мне некуда было идти. Я понятия не имела, в какой стороне находится эта гребаная А40. А в кошельке оставалось всего два фунта и мелочь. Их не хватило бы даже на покупку зонтика.
Этот город с его велосипедами и крыльями летучей мыши доконал меня окончательно.
Все неслись мимо, не замечая меня.
Мир превратился в зону клонов.
Во рту собрались капли воды, но я сразу догадалась, что это не дождь, потому что они были солеными.
Я и музеи – вещи несовместимые. Все это барахло в стеклянных ящиках вызывает у меня головную боль. Но дождь разошелся не на шутку, и парик был бы испорчен, не найди я убежище. Поэтому я поплелась к двери и скользнула внутрь.
15. Мертвое царство
Тяжелая деревянная дверь открылась в большой, ярко освещенный зал с динозаврами. Ощущения пространства добавляла высокая остроконечная крыша из металла и стекла. В музее царило душное молчание. Школьники гоняли по проходам.
Я застонала. Повсюду мертвецы в ящиках. Совы. Страус. Лиса. Кто-то ведь убил их и превратил в чучела, и это подло. Мертвые должны гнить в земле, как заведено природой. Выдра с большими темными глазами шлепала по фальшивому подлеску и воде, как живая. Я представила себе, как она шарила по лесу, выискивая добычу, рыла землю, а кто-то подошел и пристрелил ее в голову, как это делают с тюленями в Арктике. Это ли не жестокость?
Я остановилась перед древним динозавром с массивной кистью и большим шипом на первом пальце, чтобы убивать своих врагов. Каким стал бы мир, подумала я, если бы у людей были такие же смертоносные шипы? Наверное, поубивали бы друг друга, и последний человек на земле умер бы от старости, не оставив после себя потомства. Тогда, возможно, выдры и тюлени бегали бы в свое удовольствие и мир изменился бы к луч-шему.
Затем я увидела странную будку с занавеской вместо двери. ФЛУОРЕСЦЕНТНЫЕ МИНЕРАЛЫ. За занавеской было темно, на полках лежали груды камней, и рядом располагались кнопки, включающие подсветку. Камни, конечно, мертвые, как и все в этом музее, но они мерцали подобно драгоценностям, а драгоценности я обожаю. Молочно-белый. Лиловый. Серебристый. Янтарь, как кольцо моей мамы. Я подумала о том, как их выкапывают из земли, делают из них украшения за миллион долларов, которые вызывают восхищение у всего мира, особенно если их носит Грейс Великолепная. Я могла бы часами смотреть на эти камни, но буквально следом за мной в будку вломилась толпа детей. Они завизжали, как будто обнаружили машину времени. Только они не утруждали себя созерцанием камней, просто шныряли туда-сюда и баловались подсветкой. Все, кроме одного серьезного парнишки в круглых очках. Он приподнялся на цыпочках, так что оказался вровень с моим локтем, и приклеился носом к стеклянной витрине, внимательно читая надписи. Другие дети вскоре заскучали и исчезли, но он словно прирос к месту. Мы вместе смотрели на камни.
– Клёвые они, – сказала я. – Правда?
– Как будто из космоса, – ответил он. На вид лет восьми, но уже с гроздьями винограда в носу.
– О, неужели? – протянула я. – Здесь сказано, что этот из Исландии.
– Может, он упал как метеорит.
– Да ладно.