– Да. – Он повернул голову и впился в меня глазами, увеличенными стеклами очков. – Мы все родом из космоса, – продолжил он. – Каждый атом внутри нас. Мы появились из Большого взрыва.
Я усмехнулась.
– Правильно сделали.
– Инопланетян не существует, – разошелся мальчик. – Потому что мы
– Если мы все инопланетяне, значит, они существуют, – возразила я.
Он вздернул подбородок, как будто его мысли были слишком велики для его мозга.
– Либо все инопланетное, либо ничего, – заявил он. – А если все инопланетное, тогда ему нечего противопоставить.
– Боже мой, – пропела я и поскребла парик. Через десять лет он будет расхаживать по Оксфорду в балахоне «летучей мыши», выигрывая пачками призы за гениальность. – Слушай, я тебя поняла, – сказала я. – Это вау-виль. – «Вау-виль» придумал Трим, выражая этим словечком крайнюю степень восхищения. Мальчик посмотрел на меня и широко улыбнулся.
– Ты правда так думаешь? – спросил он.
– Ага, – ответила я. – Когда с Марса прилетят зеленые человечки, они окажутся такими же, как мы. И нам с тобой придется сформировать команду встречающих. Мы угостим их пиццей и диетической колой.
Юный Эйнштейн всерьез задумался об этом.
– Не уверен, что первые гости будут с Марса, – сказал он.
– Почему нет?
– Марс – мертвая планета, – изрек он. – Я ставлю на Андромеду.
– Ладно. Пусть будет Андромеда.
Мы кивнули друг другу, оба на одной волне. Потом юный Эйнштейн вдруг снова застеснялся, видимо, вспомнив, что не должен разговаривать с незнакомцами, и уткнулся в стекло, словно от этого зависела его жизнь. Так что я оставила маленького гения и вышла из кабинки, улыбаясь и думая о том, что попался наконец один милый мальчик, и его надо срочно спасать от участи могита.
Дневной свет ламп резал глаза. Я прошла мимо скелета слона в следующий зал. Там царил полумрак и все было забито экспонатами. Я ходила кругами, скользила взглядом по окружающим меня предметам, как это делала в школе. Когда вроде бы смотришь, но не видишь. Отключаешь мысли, водишь глазами и ни о чем не думаешь – так, испускаешь пузыри и флюиды. Они попадают прямо в нос школьным слугам ада. Но как бы я ни старалась, мне не удалось проигнорировать аккуратные надписи на табличках и вещах, которые выглядели так, будто принесены с помойки. В одном шкафу валялась старая веревка – кроме шуток. Музей, где выставляют веревку, производит грустное впечатление.
Среди экспонатов были тотемные столбы, маски и футляры с мумиями. А под витринами стояли ящики, и некоторые из них открывались. Так я обнаружила ящик с магическим скарбом, только он выглядел потрепанным и истлевшим. В другом ящике лежала коричневая фигурка обнаженного мужчины из пчелиного воска с торчащими из глаз булавками. Фу. Вуду. Какая мерзость. Меня чуть не стошнило. Я бы не поступила так и со злейшим врагом. Даже с мелким скунсом Каванагой, который порвал мамину фотографию. Ни с кем. Я быстро захлопнула ящик.
А потом я столкнулась с маской-лицом. На ней выделялись большие пустые глаза и впалые щеки. Контур обрамляли искусственные черные волосы, завитые, как у дурацкой куклы. Я тотчас узнала в ней Дэнни-боя[12]. И бросилась вон из этого зала, побежала туда, откуда пришла. Голова кружилась, в воздухе шипели и лопались пузырьки, как будто в нем разливался лимонад. Белые полосы мелькали перед глазами.
Пульсация огней.