– Ах да. Я слышала о нем. Но я же на мели и все такое…

– Сегодня понедельник, Солас. Для девушек вход бесплатный. До одиннадцати.

– Серьезно?

– Ну, да.

– Тогда, может, увидимся.

Я вышла из магазина и, устроившись на жуткой лежачей скамейке, умяла сэндвич. Никогда еще авокадо не казалось таким вкусным. Зазвонили городские колокола, и Оксфорд снова пробудил меня к жизни. Я достала карту и посмотрела, где нахожусь. A40 захватывала верхнюю часть города, а затем уходила на запад, и первым ориентиром после Оксфорда значился Уитни. Стало быть, доехав на автобусе до Уитни, я продолжу свой путь. Все, что мне нужно, это вернуться на площадь, где находится автобусная станция.

Я встала и пошла, как мне казалось, в правильном направлении. Но дорога почему-то привела меня к церкви. Ковыляя по булыжнику, я подошла к соседнему желтому зданию с купольной крышей и заглянула в окно. Колокола надрывались звоном, как будто весь город собирался жениться. В зале под куполом, за столиками с оранжевыми лампами, сидели люди и читали. Сгорбившиеся над книгами, словно над картами сокровищ, они казались пришельцами с далеких планет. Вот уж поистине рай для «летучих мышей».

Не знаю, что на меня нашло, но я достала мобильный и, не думая, начала набирать номер Фионы. В трубке заговорил автоматический женский голос с аристократическим акцентом.

«На вашем счете недостаточно средств для совершения этого звонка», – прогнусавила она. Не-до-ста-точ-но-средств. Звучало, как обвинение.

Колокола совсем обезумели, кувыркаясь в воздухе, как акробаты.

Бомба в голове грозила вот-вот взорваться.

Не-до-ста-точ-но. В автоматическом голосе слышался зов судьбы. Моей судьбы. Я отключила телефон и убрала его на самое дно рюкзака. Сбегая от колокольного перезвона, я нырнула в узкую улочку, тесную от припаркованных фургонов и разбросанных повсюду картонных ящиков. Big Issue, Big Issue[13], зазывал какой-то парень. Мой типаж, подумала я. Не то что эти «летучие мыши» в причудливом круглом здании. С пирсингом в ушах, носу, на щеках и губах и, возможно, на языке, он был из тех, кого Грейс называла людьми-магнитами. Вся прелесть в том, что люди-магниты не становятся могитами. Грейс ужасно хотела проколоть язык, но трусила, а я не могла с ней пойти, зная, что мне станет плохо при виде такого надругательства. Металла на парне-газетчике было достаточно, чтобы потопить «Титаник».

– Спешите, спешите! – кричал Магнит. – Big Issue? – Он протянул мне газету, которая выглядела так, будто прошла через миллион грязных рук.

– Нет, спасибо.

Он осклабился. Щель между его передними зубами зияла такая, что через нее могла проехать машина. Я сразу вспомнила Колетт, девочку из нашего дома в небесах. Она жила двумя этажами ниже, и мы играли в сломанные куклы на пугающе высокой лестнице, сбрасывая их вниз со всей силы. Так вот у этой Колетт выпала половина зубов. А может, они вообще у нее не прорезались.

– Ну же, давай, бери, – сказал Магнит. – Последняя осталась.

– Я бы с радостью, – ответила я. – Но у меня нет наличных.

– Нет наличных?

– Я на мели.

– Ты не можешь быть беднее, чем я, детка. В таких-то шмотках.