Все это, конечно, неправда. Не сознательная неправда, а неправда вытекающая из ложной точки зрения на современную Россию. Ложная же точка зрения приводит к ложным выводам.
Из массы фактов и встреч с людьми, память г. Семенова закрепила только то, что отвечало приятной его самолюбию точке зрения на современных русских людей, как на стадо малограмотных дикарей. Дамы говорят о "модельных лакирках", все офицеры равны старым унтер-офицерам, студенты — дореволюционным парням, инженеры даже слесарной мастерской построить не могут. Какая-то бойкая баба кричала "белогвардейская сволочь", и все в таком духе.
Все эти рассуждения свидетельствуют о полном отрыве г. Семенова от России и русского народа и его неумении объективно мыслить. Участники Белого Движения, по характеристике г-на Семенова, "сделали все, что могли". А о трагической гибели четырех миллионов военнопленных, не пожелавших защищать больше-нисткую власть, о Власовском движении, о трагедиях в Лиенце, Кемптене, Платлинге, выдаче Власова и власовцев, насильственной репатриации, г-н Семенов не сказал ни слова. А ведь эти люди тоже сделали все, что могли. В своем непонимании России и русского народа г-н Семенов идет даже дальше иностранцев.
"Есть вещи, — пишет он, — о которых если нельзя сказать хорошо, то лучше не говорить совсем…" Господин Семенов не сумел сказать о своих соотечественниках хорошо, потому что он не сумел подойти к ним без предвзятого мнения. В результате все пред ним предстало, как в кривом зеркале.
Г-н Семенов просит меня ответить:
"Есть ли "советский человек", или это миф? Можно ли на кого-нибудь надеяться, или вообще ни на кого надеяться нельзя?"
Ну, что же можно ответить человеку, на пути которого попались тысячи людей из России, который прочитал серию моих статей "Морлоки или русские", в которых я приводил достаточное количество фактов, доказывающих, что советский человек "миф", и который тем не менее задает подобный вопрос.
Я приводил, например, слова председателя торгово-промышленной палаты США Джонстона, говорившего, что по его мнению теоретический уровень современного советского инженера выше теоретического уровня американских инженеров, а г. Семенов встретил какого-то самозванца, не сумевшего оборудовать в лагере слесарную мастерскую и решил, что и все русские инженеры таковы.
Если ошибочное впечатление от одного "инженера", встреченного г-ном Семеновым, кажется ему более верным, чем мнение председателя торгово-промышленной палаты США, видевшего в России сотни инженеров, то каким способом можно доказать г-ну Семенову что он ошибается?
Он хочет видеть явления и факты не такими какие они есть, а такими, какими ему хочется видеть.
Я думаю нет в мире фактов, которые бы могли убедить г. Семенова в том, что русский народ жив и что "советский человек эту миф большевистской пропаганды".
Господин Семенов верит в приятные для него мифы. Поэтому едва ли кто сможет г-ну Семенова и людей подобных ему убедить в ложности его точки зрения на новую эмиграцию и на русский народ вообще. Не всем дано видеть людей такими какие они есть.
Подход г-на Семенова к современной России и русскому народу характерен своим стремлением выискать в современной России и современном русском человеке не то доброе, что есть в них а то, что есть в них плохое.
Если бы я подошел к старой эмиграции, огульно применив в отношении ее исследовательский метод г. Семенова, то есть старался бы замечать все дурные качества и поступки старых эмигрантов в отношении новых, то я легко бы мог составить кодуитный список побольше списка г-на Семенова. Я бы мог рассказать о полковниках выдававших НКВД власовцев, о нежных поэтических созданиях получивших нежное институтское воспитание, которые кричали: "только не приглашайте на вечер этих ужасных остов", я бы мог назвать фамилии старых эмигрантов, ко которые дважды обокрали меня и так далее.
Но я этого кондуитного списка составлять не буду. Потому что я не идеализирую людей, не идеализирую ни новую, ни старую эмиграцию. На основании того, что несколько полковников царского времени предавали НКВД новых эмигрантов, неправильно обвинять всех царских полковников, всю старую эмиграцию в подобного рода грехах. Мало того, что надо видеть вещи такими, какие они есть, но еще нужно уметь единичные факты отделять от типичных.
Г-н Семенов как и все люди его душевного типа этого делать не умеют.
Для него все кошки серы. Вместо того, чтобы искать в современном человеке, в современной России каких-то добрых черт, добрых дел, люди типа Семенова с сладострастием нанизывают на острие своей памяти только дурные слова, дурные дела и дурные факты.
В результате г-н Семенов и все люди его категории становятся жертвами собственной односторонности.
И это тем печальнее, что г-да Семеновы несомненно любят Россию. Но только их любовь адресована к воображаемой России, а не к живой, к той, которая действительно существует.
Господин Семенов пишет: "Вот какую трагедию пережила наша эмиграция. Двадцать пять лет сидели и мечтали о возвращении…"