– Мяу! – тут же возмутилась киса, мирно спавшая до этого на моей груди.

Пушистой не понравилось, что ее потревожили: сначала звуки, а потом и шевеления. В отместку мелочь царапнула меня за локоть. Не сильно, но ощутимо. Так что стало понятно: это все же не сон.

Взгляд упал на электронное табло. Два часа ночи. Так, если это не мое больное подсознание, то…

– Что случилось? – выдохнул, садясь на кровати.

Киса, которой пришлось слезть с моей груди, когда я сел, помяла лапами одеяло, спрыгнула на пол, а затем, демонстративно задрав хвост трубой, вышла из спальни. Обиделась. А вот у Карины, похоже, проблемы были посерьезнее простого недовольства. Потому что по мелочам в такое позднее (или уже раннее?) время не звонят.

– Да… Нет… Не совсем… – слегка растерянно отозвалось мое персональное проклятие из динамика. – У меня тут возник срочный вопрос: скажи, как тебе кажется, в музее пожар был случайным или его могли организовать?

– Кари-и-и… – протянул я, пытаясь осознать только что услышанное. Я за эти несколько секунд успел передумать кучу всего. Причем половина – с летальным исходом. А тут «как тебе кажется…»

Глубоко вдохнул, потом выдохнул. Терпение. Только терпение. Похоже, единственное, что мне сейчас остается, – принимать эту демоницу такой, какая она есть, и… валериану. Только не каплями, а сразу стогами.

Помотал головой, прогоняя остатки сна. И, уперев локоть в колено, потер пальцами переносицу.

– Так что там с пожаром?! – в нетерпении напомнила Карина.

– Почему ты спрашиваешь об этом? – не знаю, насколько мягко прозвучал мой голос, но я очень старался. – И именно сейчас? Что-то все же случилось?..

– Да ничего не случилось! – резко, словно на этот вопрос уже отвечала… точнее, врала сегодня, огрызнулась Кари.

Та-а-ак, похоже, она была на взводе или вовсе на грани нервного срыва. А это значит, что все не просто плохо, а иксово… Просто одной самоуверенной девице гордость не позволяет в этом признаться.

Откуда я это знал? Да потому что сам был таким же. Всегда на вопрос «как ты?» поднимал палец вверх. Держал удар. Не давал слабины. Потому что огонь… Он живой: дышит, пожирает, нападает, ненавидит… И главное – он чувствует. Твой страх, сомнения – в первую очередь.

Есть только один способ одолеть пламя – это мыслить, действовать так же, как оно, быть отчасти им. Только так можно научиться предугадывать, как пойдет огонь: верхом или вгрызаясь в стены, пожирая все враз или отступая…

Мы, пожарные, принадлежим стихии огня, сражаемся с ней на равных. Поэтому-то и знаем, что единственный способ победить в такой схватке – довериться. Себе. Напарнику. Чутью. И сейчас последнее буквально вопило: с Кариной что-то случилось. И я просто должен ей помочь.

Этой невозможной женщине, которая сидела у меня и в печенках, и в мозгах, и, кажется, даже пробралась куда-то под ребра. Там, где сейчас так гулко стучало…

– Извини… – протянула в трубку демоница.

То ли мое молчание было долгим, то ли она поняла, что сорвалась…

– Карина, давай начистоту, что случилось? – мой вопрос прозвучал напористо. – Я не верю, что дело только в сгоревшем музее.